Крах черных гномов - Самбук Ростислав Феодосьевич. Страница 33

Эрлер остановился перед креслом. Этот гауптшарфюрер начинает говорить в недопустимом тоне. Хотя он вот-вот получит офицерское звание, это не дает ему права вести себя так нахально!

Штурмбанфюрер вспыхнул, выставил вперед ногу, щелкнул пальцами с раздражением, но, встретив спокойный взгляд Мауке, сдержался. Черт с ним, с этим мальчишкой. Сам рейхсфюрер СС Гиммлер отметил его заслуги в борьбе с польскими партизанами, наградив Железным крестом первой степени. Как-никак, а Мауке проявил героизм. Раненный, сдерживал банду партизан… И несмотря на то, что ногу гауптшарфюреру ампутировали, рейхсфюрер приказал оставить его в войсках СС.

Эрлер догадывался: трюк этот больше для рекламы — смотрите, мол, рейх не забывает своих героев, — однако не считаться с Мауке не мог. Тем более что мальчишка наткнулся на след подпольной организации, за которой уже долгое время охотится дрезденское гестапо. Вспомнил: группенфюреру Вайгангу известно, что идея поручить Мауке операцию в рабочем поселке принадлежит ему, Эрлеру. Идея и руководство операцией. Он не будет умалять заслуги гауптшарфюрера Мауке, однако сумеет доказать и свои. Вернер Зайберт, роль которого так удачно играет Мауке, лишь пешка в сложной игре, которую начал он, штурмбанфюрер Эрлер. Следует использовать Мауке до конца.

От этих мыслей у Эрлера сразу улучшилось настроение, и он спросил:

— Мой молодой друг хочет посоветовать что-то?

Мауке разгадал тактику штурмбанфюрера. Пускай думает, что ему удалось обмануть простачка гауптшарфюрера. В конце концов Эрлер все-таки получит мат: у Мауке найдутся друзья, которые откроют глаза группенфюреру Вайгангу, а если понадобится, и самому рейхсфюреру Гиммлеру. А теперь пусть эта толстая свинья немного потешится. Смешно смотреть, как Эрлер пытается блеснуть своей прозорливостью.

— Мне кажется, — вкрадчиво начал гауптшарфюрер, — вы уже приняли решение и хотите лишь проверить свою мысль. Ведь вы считаете, что не следует сразу задерживать этих двух коммунистов, чтобы не спугнуть все осиное гнездо? Я согласен с вами — надо установить за ними строжайшее наблюдение: тогда мы узнаем, кто был в машине и кто помогает им в преступных акциях против рейха.

Эрлер самодовольно погладил облысевшую голову.

— Вы не ясновидец? — захохотал громко. — Откуда вы все это знаете?

— Я верю в проницательность своего начальства, — отчеканил Мауке, преданно глядя в глаза штурмбанфюреру, — и знаю, вы всегда выберете лучший вариант.

«Если Эрлер проглотит это, — подумал Мауке, — он еще больший идиот, чем я считал».

Штурмбанфюрер расплылся в довольной улыбке.

— Действуйте, мой молодой друг, — произнес покровительственно. — Мы на верном пути. В самое ближайшее время мы разорим это коммунистическое гнездо. Утром в ваше распоряжение поступит оперативная группа.

— Я очень признателен за такое большое доверие, — ответил Мауке, поднимаясь.

Уже в дверях не удержался, чтобы не съязвить на прощание:

— Прошу вас, штурмбанфюрер, не забудьте распорядиться об освобождении этого шофера. Крафта, кажется? Он не имеет никакого отношения к красным…

После затемненных немецких городов, разрушенных бомбардировками кварталов, плохо одетых людей, Цюрих поразил Карла Кремера неоновыми рекламами, блестевшими улицами, приветливыми улыбками прохожих. Будто не было в нескольких десятках километров границы с подозрительными таможенными чиновниками, мрачными эсэсовцами в черном и, куда ни глянешь, гестаповцами в штатском.

Зеркальные витрины магазинов — магазинов на каждом шагу — ювелирных, антикварных, гастрономических, больших универсальных и совсем маленьких книжных, обувных, готовой одежды, ресторанов, кафе, кинотеатров… И банки…

Слово «банк» — повсюду. На старинных бронзовых табличках, на стеклянных, не менее солидных (золото на черном фоне) вывесках. Это слово подмигивает с неоновых реклам, бросается в глаза со страниц газет. «Юлиус Бар и К0», «Вонтобель и К0» — большие банковские конторы и банки помельче и совсем маленькие — и все же банки: с молчаливыми служащими, старинной мебелью, холодной любезностью директоров и где-то там, внизу, бронированными сейфами. Это — святая святых каждой конторы, от семейного предприятия, которое существует более полутора столетий, до новорожденной конторы, которая только что начинает обзаводиться клиентами.

Номер в отеле, где остановился Кремер, — теплый и просторный, с большим окном на шумную улицу. Карл отдернул штору, смотрел на людской муравейник внизу и ничего не видел. Нервное напряжение, в котором находился в последние дни, сменилось чувством необычайной усталости: Карл еле держался на ногах. Теперь — спать. Спать и спать, спать вволю в мягкой постели с крахмальными простынями… Но не было сил тронуться с места. Карл стоял и стоял, прислонившись плечом к оконному выступу, ни о чем не думая.

Наконец собрался с силами, отошел от окна, достал из портфеля все содержимое. Чертежи и техническая документация не имели военного значения, здесь были описания отдельных усовершенствований в текстильной промышленности.

Карл принял горячую ванну и нырнул в мягкую и приятную свежесть постели. Думал — заснет сразу, но сон не приходил, лишь сладостная истома сковала все тело. Лежал, закрыв глаза, и переживал еще раз события последнего времени.

Несколько дней назад Кремера позвал к себе Вайганг. Они пили в его кабинете кофе, курили, и группенфюрер рассказывал о новых сортах цветов, которые собирался вырастить. Сердился на англичан и американцев: открыли второй фронт и помешали тем самым Вайгангу получить из Голландии какие-то необычайные тюльпаны. Группенфюрер подвинул Карлу альбом с цветными фотографиями. Листая его, Кремер незаметно следил за Вайгангом.

Не для того же, чтобы поговорить о тюльпанах, пригласил его сюда группенфюрер.

Предчувствие не обмануло Кремера. Вайганг вздохнул и произнес доверительно:

— Цветы цветами, а дело делом. Ты не забыл нашего разговора?

Карл склонил голову:

— У меня все время такое состояние, будто сижу на вокзале и ожидаю поезда. Не привык бездельничать…

— Именно это я и надеялся услышать. — Волосатые пальцы Вайганга сплелись. Карл почувствовал, что группенфюрер нервничает, и насторожился. Если Вайганг волнуется, надо быть спокойным.

— Я ждал сообщения от одного доверенного человека, — продолжал группенфюрер, — и вчера получил его. Тебе необходимо немедленно выехать в Швейцарию.

Чего-чего, а такого предложения Карл не ожидал. Но ничем не выдал ни удивления, ни заинтересованности.

— Тебе не по сердцу такая поездка? — спросил группенфюрер.

— Я деловой человек, — ответил Кремер, — и хотел бы сначала знать, что кроется за вашим предложением.

— Обычная коммерческая сделка, — стараясь говорить равнодушно, начал Вайганг, — вернее, необычная, хотя и коммерческая все же. Настало время раскрыть тебе карты, мой мальчик, — произнес с теплотой в голосе и плохо скрытой угрозой во взгляде. Руки его продолжали нервно подрагивать. — Ты знаешь, что наступление русских на Пруссию заставило нас кое-что эвакуировать оттуда. Прежде всего архивы службы безопасности и другие секретные бумаги, патенты, техническую документацию… Не вдаваясь в подробности, должен сказать, что у меня сейчас есть… э-э… несколько технических бумаг, которыми очень интересуется одна… одна английская фирма. Мне известно, за эти бумаги фирма согласна заплатить солидную сумму. Ее, представитель находится сейчас в Цюрихе. Тебе надо встретиться с ним, договориться об оплате и, в случае их согласия, передать бумаги.

Кремер не шелохнулся, обдумывая предложение. Вайганг по-своему воспринял его молчание.

— Мы разговариваем с глазу на глаз, — подчеркнул многозначительно. — Мне не хотелось бы повторять, однако должен напомнить: в сложившихся условиях дальновидные люди начинают задумываться о будущем. И не только о своем, — поднял палец и высокомерно взглянул на Карла, — а и о высших интересах. Не сегодня-завтра начнется наступление русских на наши восточные границы, и мы должны, я подчеркиваю, должны позаботиться о том, чтобы немецкие духовные ценности не попали в руки коммунистов. Вот почему наши патенты, изобретения, все, над тем многие годы трудился гении немецкой технической мысли, должны попасть в надежные руки. Надеюсь, ты согласен со мной?