Час ведьмовства - Райс Энн. Страница 15

Несмотря на присущие ему от природы непоседливость и упрямство, Майкл стал вести себя в школе воистину по-ангельски примерно задолго до того, как действительно осознал, что для осуществления мечтаний ему необходимо усердно учиться. А тогда он сделался тихим мальчиком, прилежным учеником, всегда выполняющим домашнее задание. Страх перед невежеством, страх перед наказанием и унижением подхлестывал его не в меньшей степени, чем впоследствии честолюбие.

Майкл уже никогда не узнает, почему этот страх не повлиял на других ребят, учившихся вместе с ним. Но если оглянуться назад, несомненно одно: он с самого начала отличался высокой приспособляемостью. Она-то и сыграла в его судьбе ключевую роль. Майкл учился у самой жизни, извлекал уроки из всего, что видел вокруг, и соответственно менялся сам.

Его родители не обладали такой гибкостью. Да, мать Майкла была терпеливой и сдержанной женщиной, со временем она научилась скрывать то отвращение, которое вызывали у нее нравы окружающих. Но она не мечтала, не строила грандиозных планов, поскольку не обладала необходимой для этого созидательной силой. Она не умела меняться, приспосабливаться и не добилась больших успехов ни в чем.

Что касается отца – тот был милым, добрым, хотя иногда резковатым и не слишком хорошо воспитанным человеком. Отважный огнеборец, он получил множество наград. Отец погиб, пытаясь спасти чужие жизни, и это было вполне в его натуре. Но в его натуре было и стремление отгородиться от всего, чего он не знал или не понимал. Глубоко спрятанное в душе тщеславие заставляло его в присутствии по-настоящему образованных людей ощущать себя «человеком маленьким».

Он постоянно напоминал Майклу о необходимости выполнять домашнее задание, но только потому, что считал это непреложной родительской обязанностью. Отцу и в голову не приходило, что Майкл вытягивал из приходской школы все знания, какие только мог, что в переполненных классах под руководством усталых, чрезмерно загруженных работой монахинь его сын получал прекрасное образование.

Какими бы ужасными ни были условия в той школе, монахини превосходно обучали ребят чтению и письму, даже если необходимые знания приходилось вбивать в них палкой. Благодаря монахиням ученики писали не только красиво, но и грамотно. В школе преподавали арифметику, а также латынь, историю и в какой-то мере – литературу. Наставницам удавалось призвать к порядку самых отъявленных шалунов и драчунов. И хотя Майкл всем сердцем ненавидел «сестриц» и не переставал ненавидеть их еще много лет после окончания школы, он не мог не признать, что монахини – пусть по-своему – проповедовали духовные ценности и порождали в своих подопечных стремление к достойной жизни.

Когда Майклу исполнилось одиннадцать, произошли три события, решительным образом повлиявшие на всю его дальнейшую жизнь. Первое из них – приезд из Сан-Франциско тети Вивиан.

Визит тети Вивиан – сестры матери – был кратким. Она приехала поездом на вокзал Юнион и остановилась в отеле «Поншатрен» на Сент-Чарльз-авеню. На следующий вечер она пригласила родителей Майкла и его самого на обед в «Карибский зал». Так назывался изысканный ресторан в этой гостинице. Отец отказался, заявив, что ему нечего делать в подобных местах. К тому же его костюм находился в чистке.

Майкл, приодетый, настоящий маленький мужчина, отправился вдвоем с матерью. Как всегда, они шли пешком через Садовый квартал.

«Карибский зал» буквально потряс мальчика. Это был почти лишенный звуков призрачный мир горящих свечей, белых скатертей и похожих на привидения официантов. Нет, в своих черных пиджаках и белых накрахмаленных рубашках они скорее напоминали вампиров из фильмов ужасов.

Но подлинным откровением для Майкла стало то, что и мать и тетя чувствовали себя здесь как дома: непринужденно беседуя, они негромко смеялись, задавали официанту всевозможные вопросы насчет черепахового супа, шерри и белого вина, поданного к обеду.

Уважение мальчика к матери возросло. Майкл понял, что она не делала вид, а действительно была хорошо знакома с этой жизнью. Теперь ему стало ясно, почему она иногда плакала и говорила, что хочет вернуться домой, в Сан-Франциско.

После отъезда сестры мать надолго слегла. Она не вставала с постели и отказывалась от всего, кроме вина, которое называла своим лекарством. Майкл сидел рядом и время от времени читал ей вслух. Если в течение часа мать не произносила ни слова, его охватывал непреодолимый страх. Постепенно состояние ее улучшилось, и в конце концов она встала на ноги – жизнь пошла привычным чередом.

Однако Майкл часто вспоминал обед в «Карибском зале» и то, как легко и непринужденно мать и тетя общались между собой. Он часто проходил мимо отеля «Поншатрен», с тихой завистью разглядывая богато одетых людей, стоявших на улице под навесом в ожидании такси или лимузина. Разве его желание жить в их мире вызвано лишь алчностью? Разве вся эта красота лишена духовности? Майкл ломал голову над множеством непонятных вещей. Его распирало от желания учиться, постигать и иметь. Но до сих пор все заканчивалось в расположенной по соседству аптеке Смита, куда он ходил читать комиксы ужасов.

Вторым важным событием того времени стало знакомство с публичной библиотекой. Майкл лишь незадолго до этого узнал о существовании библиотек – и вдруг такое открытие!

В детском читальном зале Майкл бродил между стеллажей, выискивая что-нибудь легкое и занимательное. Неожиданно на одной из полок он увидел новенькую книжку в твердом переплете. В ней рассказывалось о шахматной игре и о том, как научиться играть.

Шахматы всегда привлекали Майкла и казались чем-то романтичным. Но почему – он толком не мог сказать. Настоящих шахмат он никогда не видел. Майкл принес книгу домой и начал читать. Застав его за этим занятием, отец засмеялся. Сам он постоянно играл в шахматы во время дежурств в пожарной части, но считал, что научиться играть по учебнику невозможно – бессмысленно даже пытаться.

Майкл решительно с ним не согласился и заявил, что непременно освоит все премудрости игры именно по книжке и что уже многое понял.

– Ну, давай, учись, – ухмыльнулся отец. – А потом я с тобой сыграю.

Здорово! Оказывается, его отец умеет играть в шахматы. Может, у них даже появится шахматная доска… Майкл одолел книгу менее чем за неделю. Теперь он знал о шахматах все и в течение часа обстоятельно отвечал на отцовские вопросы.

– Невероятно, но ты действительно знаешь, как играть в шахматы, – удивился отец. – Не хватает лишь доски и фигур.

Отец поехал в центр города и вернулся с таким шахматным набором, о каком Майкл и помыслить не мог. Фигуры представляли собой не просто символические изображения, скажем, лошадиной головы, башни замка или королевской короны – это были настоящие произведения искусства… На коне сидел всадник в рыцарских доспехах, а сам конь стоял на задних ногах. Епископ ^{2} сложил в молитве руки. У королевы из-под короны ниспадали длинные волосы. А ладья была сделана в виде замка, водруженного на спину слона.

Разумеется, шахматы были пластмассовыми. Отец купил их в универмаге Холмса. И тем не менее фигуры не шли ни в какое сравнение с теми, что были нарисованы в учебнике шахматной игры, и Майкл был не в силах отвести от них завороженный взгляд. И не важно, что отец называл рыцаря на коне «мой всадник». Они играли в шахматы!.. С тех пор их часто можно было увидеть за этим занятием.

Но великим и неожиданным открытием для Майкла было не то, что отец умеет играть в шахматы, и не отцовская доброта, побудившая купить такой великолепный набор. Все это было прекрасно и замечательно. Естественно, шахматы сблизили отца и сына… Великим и неожиданным открытием для Майкла явилось другое: оказывается, книги не только способны поведать занимательные истории, но и позволяют отвлечься от терзающей душу боли, вызванной несбыточностью желаний и мечтаний.

Из книги он узнал то, что, по мнению других, можно освоить лишь на практике, по мере обретения опыта.