Последний барьер - Френсис Дик. Страница 46

Прошло воскресенье, потом понедельник. Лучше Мики не становилось. Раны на ногах, правда, заживали, но он все равно был очень опасен – лекарства не помогали. Кроме того, он начал сбавлять в весе. Иметь дело с лошадью в таком состоянии мне не доводилось, но опыт подсказывал – Мики не поправится, и, стало быть, Эдамс с Хамбером снова выстрелили вхолостую.

Я видел, что Хамбер и Касс тоже не в восторге от его вида, хотя Хамбер, казалось, был больше раздражен, чем взволнован. Как-то утром появился Эдамс, я в это время убирал в деннике у Доббина и через двор украдкой поглядывал на них. Они стояли и смотрели на Мики. Касс зашел к нему в денник, тут же вернулся и покачал головой, Эдамс был взбешен.

Он взял Хамбера за руку, и они пошли к конторе, о чем-то вроде бы споря. Эх, если бы я мог подслушать их разговор!

Во вторник утром мне вдруг пришло письмо, отправленное из Дарема, и я смотрел на него, не веря своим глазам: во-первых, почти никто не знает, что я здесь; во-вторых, кому вообще понадобилось писать мне? Я положил его в карман, чтобы раскрыть в одиночестве, и позже похвалил себя за это: письмо было от старшей дочери Октобера. Вот это да!

Письмо она отправила с территории своего университета. Вот что я прочитал:

"Уважаемый Дэниэл Рок!

У меня к вам большая просьба: пожалуйста, заедьте ко мне в любой день на этой неделе. Мне нужно с Вами поговорить.

Искренне Ваша

Элинор Таррен".

Наверное, Октобер передал для меня какие-то сведения или хочет мне что-то показать, а возможно, будет лично, но не решился написать сюда напрямую. Интересно! Я попросил Касса отпустить меня на полдня и получил отказ. Только в субботу, сказал он, да и то если не будет никаких нареканий.

Как бы не было поздно! Ведь до субботы еще далеко, к тому же она может на выходные собраться в Йоркшир. Во вторник после ужина я пошел в Поссет и написал ей, что приехать смогу только в субботу.

В субботу утром мне досталось шесть лошадей: на место Чарли пока никого не взяли, а Джерри уехал с Роскошным на скачки. Эдамс, как всегда, приехал последить за погрузкой своих охотничьих и поговорить с Хамбером. На меня тратить время и энергию не стал – слава Богу. Он провел в конюшне двадцать минут и десять из них – возле денника Мики, с перекошенным от злобы лицом.

Временами на Касса что-то находило, и он вдруг добрел. Вот и в тот день он взялся помочь мне закончить работу до обеда – помнил, что я у него отпрашивался. Я удивился, но поблагодарил его за помощь, а он: сейчас, мол, всем приходится пахать сверх нормы (кроме него, кстати говори), одного конюха не хватает, а скулю я меньше других. Да, это ошибка, изображать из себя бессловесную скотину – тоже не дело.

Я помылся, насколько позволяли условия: нужно было согреть воду в чайнике, потом поливать на себя в белую раковину. Побрился тщательнее обычного, глядя на себя в засиженный мухами осколок зеркала, а вокруг толкались парни, собиравшиеся в Поссет.

Туалеты, в которых бы по бы не стыдно появиться на территории женского колледжа, остались в шкафу у Октобера. Я вздохнул, натянул черный, со стоячим воротником свитер, цвета воронова крыла брюки-дудочки, черную кожаную куртку. Потом посмотрел на свои остроносые туфли. Нет, только не это. Я как следует поскреб во дворе под краном сапоги и надел их.

Что ж, какой есть, такой есть. Я пожал плечами, снял с мотоцикла полиэтилен и помчался в Дарем.