Оберег Святого Лазаря - Тарасевич Ольга Ивановна. Страница 20
– Капот откройте, пожалуйста!
Он так уверенно возится с двумя проводками, красным и черным, соединяющими аккумуляторы наших авто, что я не сомневаюсь в успехе.
Но… снова и снова мой автомобиль жалобно голосит вместо того, чтобы довольно заурчать заведенным двигателем.
Логично! Даже между нашими машинами нет ничего общего! Что уж тут об их владельцах говорить…
– Ничего не вышло, – парень с понурым видом разводит руками. – Автослесарь из меня так себе. Могу разве что подвезти вас!
Понимая, что мой путь на эшафот начинается, молча киваю, закрываю «тушкана», сажусь в автомобиль Дениса.
Он ведет свою пижонскую машину очень нервно.
Неужели его руки, сжимающие руль, немного дрожат?
От нас обоих пахнет грозой, вокруг сверкают молнии, воздух наэлектризован так, что дышать почти невозможно.
Денис резко тормозит на светофоре – и меня накрывает волной неконтролируемого вожделения.
С ним – та же беда, та же болезнь; синхронно, в унисон.
Мы целуемся, как вампиры, вгрызаясь в губы до крови.
Мы трогаем друг друга, слипаемся, ломаем ногти, пытаясь добраться до кожи сквозь невыносимо громоздкие слои одежды.
Выломать бы эту коробку передач к едрене фене!
Как же она мешает, торчит между нами, впивается в ребра…
Денис, тяжело дыша, отрывается от меня и хрипит:
– Подожди пять минут, давай заедем в какой-нибудь двор. Иначе я изнасилую тебя прямо на дороге.
Пять минут – это преступление. Это века, бесконечная вечность. Успеваю соскучиться по его губам миллион раз, забыть и снова вспомнить, как пахнут его волосы, испугаться жаждущей огненной влажности внутри моего тела.
Наконец машина останавливается.
Как пьяные, перебираемся на заднее сиденье, сплетаемся руками, ногами и с торопливой виноватой нежностью помогаем все сорвать, обнажить, заласкать.
В какие-то доли секунды успеваю подумать: «Ура, все, мне больше не надо ничего хотеть, мы это сделали, он во мне, ближе не бывает».
Опять получается дышать.
Его ладонь зажимает мне рот, и я завожусь еще больше.
«Ты всю Москву перебудишь».
Кажется, Денис шепчет что-то еще. Но я уже не различаю его голоса. Ничего не остается, кроме моего тела, которое, наконец, жадно получает горячую упругую плоть.
Он успевает стащить меня с себя перед тем, как кончить.
Денис стонет, запрокинув голову; свет фонаря беззастенчиво подглядывает за истекающим спермой членом. А меня вдруг начинает просто трясти от ненависти к еще вздрагивающему от сполохов оргазма мальчику.
Свинья! Скотина! Урод!
Что он наделал?
Что на меня нашло?
Зачем я переспала с этим недоумком? Как я могла его хотеть?! Да он в сексе – просто ноль без палочки! И член у него какой-то недоразвитый, у Леньки намного красивее. И лицо у этого Дениса – ничего особенного, смазливый самодовольный юнец!
Господи, господи, какой же я была счастливой!
Как я любила до изнеможения заниматься сексом с Леней, потом сидеть на кухне в его рубашке, с кружкой горячего чая – и болтать о всякой ерунде. Леня довольно улыбался, философствовал; мы смеялись, мечтали, целовались…
И вот именно теперь я отчетливо понимаю – больше так не будет уже никогда. Я предала и растоптала свое счастье. Ради чего? Пары бесхитростных телодвижений, которые, как мне теперь кажется, я даже уже не помню?! Ради чужого незнакомого человека, к которому сейчас я не испытываю ничего, кроме жгучей ненависти?
Блин, какая же я дура! И какой же он козел!
Возможно, я высказала бы все это Денису прямо в лицо – если бы сама пару минут назад не хотела бы его как умалишенная.
В чем можно упрекать того, кто просто ответил на твой поцелуй?
Молчу, хмурюсь.
Открываю окно – меня тошнит от запаха туалетной воды Дениса…
– Жалеешь? Пожалуйста, не надо, – он счастливо улыбается. – Наташ, ради таких минут многие готовы отдать жизнь. Уметь хотеть до полной потери контроля над собой – это дар.
– Это распущенность, детка.
– Пожалуйста, не называй меня так! Ненавижу тупые американские фильмы!
– Хорошо, детка.
– Солнышко мое колючее… Ты такая красивая… Я тебя увидел, и меня как током стукнуло.
– Я вижу. Больной на всю голову. И я сама не лучше. Мой сын тебя старше.
– Ну и что? У красивых женщин нет возраста. А ты не просто красивая, ты… Не могу подобрать слов. Ты живая, ты притягиваешь. Со мной никогда не было ничего подобного, никогда в жизни!
– Оденься, – бросаю ему его свитер и истерически хохочу: – Ты не знаешь, где мое белье?! Блин, я сошла с ума! Сейчас четыре часа ночи! Завтра, то есть уже сегодня, у нас опять запись испытаний. Я не ложилась спать, не поменяла одежду! Я даже трусы не могу отыскать! Куда ты их засунул?!
Он шарит руками по сиденью и протягивает мне кружевной комочек:
– Вот, не беспокойся! Уверена, что хочешь их надеть?
Даже в полумраке видно: в его глазах столько теплого счастья, что я невольно улыбаюсь.
Денис продолжает:
– Ладно, может, ты и права. Давай я отвезу тебя домой. Лучше пара часов сна, чем бессонная ночь.
Домой?
Меня обжигает стыд.
Чувствую, как начинают пылать уши, потом щеки, и вот уже жар льется вниз, стекает по груди и спине.
Нет, нет, сейчас домой точно нельзя.
Каждая клеточка моего тела пахнет изменой.
Я еще не знаю, как к этому относиться. Я не готова все это объяснить мужу. Я…
Из сумки вдруг доносится звонок телефона. Узнаю установленную на номер Лени мелодию и вместо привычной радости чувствую горечь.
Оказывается, у измены горький вкус.
Может, это глупо – хотеть прожить с мужем в любви и верности всю жизнь. Но я этого и правда очень-очень хотела. Только у меня ничего не получилось…
– Ты замужем? – после того, как мой мобильник умолкает, интересуется Денис. – Конечно, понимаю: такие женщины одинокими не бывают. Наташ, я не знаю, что сказать. Ты мне очень нравишься, правда. Но у тебя сейчас такое лицо, что я понимаю – тебе все это не важно, ты жалеешь. Хотя пару минут назад ты дико хотела этого, я чувствовал.
Спорить с ним глупо.
Грустно вздыхаю:
– Муж есть. Домой идти я пока не готова. А ты с кем живешь? Можно сейчас поехать к тебе?
– Конечно, можно, – он натягивает свитер, застегивает джинсы. – Я буду очень рад. Живу один. Кстати, рядом с моим домом есть торговый центр, если захочешь, утром можно купить там новое платье или блузку. А еще я сделаю тебе на завтрак омлет. Ты любишь омлет?
Ответ готов вырваться: «Да, люблю».
Но от нового приступа ненависти к Денису я не могу вымолвить ни слова.
Мне не хочется есть приготовленный им омлет.
Больше всего на свете я мечтаю о том, чтобы надеть миску с разбитыми яйцами ему на голову; чтобы желтая жидкость ручьями лилась по его волосам, испачкала бы одежду.
Впрочем, нет, вру.
Больше всего на свете я бы сейчас хотелась оказаться рядом с мужем и чтобы между нами не было даже духа этого смазливого юнца.
Как жаль, что время нельзя отмотать назад, как диск с видео…
Денис счастлив.
Мне страшно.
Мы летим по ночным улицам – а в моем сознании так же стремительно проносятся жуткие картины.
Разобрать молодого кобелька по запчастям.
Вылить на смазливую физиономию серную кислоту, которая, шипя, обезобразит парня до неузнаваемости.
Душить его, давая на доли секунды глотнуть воздуха, и потом опять туго затягивать ремень на тонком мальчишеском горле.
Мне страшно от этих мыслей. Мне страшно за себя, за него. Мне… вдруг опять хочется почувствовать вкус его губ, жар тонкого тела в своих объятиях.
В подъезд мы заходим, целуясь как сумасшедшие.
Он берет меня прямо в кабине лифта.
Думаю о том, что так грязно и сладко трахаются шлюхи, – и улетаю куда-то туда, что запомнить невозможно… и что все-таки забыть невозможно тоже.
– Пойдем, примем ванну вместе. Хочу тебя опять. Это какое-то безумие, – шепчет он мне на ухо.