Ликвидатор - Тамоников Александр Александрович. Страница 27

– Значит, ты можешь вернуться раньше? – возвратил меня в действительность ее голос.

– Если в моей конторе появляются проблемы, то быстро они не решаются. Но я постараюсь, – сказал я, поглаживая ее волосы.

Когда я шагнул к машине, она все-таки расплакалась. Беззвучно, как это делают сильные женщины. Катя просто отворачивалась и вытирала слезы.

Я вернулся, обнял ее, поцеловал в солоноватые губы и прошептал, впервые нарушая великий холостяцкий принцип:

– Мы еще увидимся. Скоро. Обещаю.

Ночная дорога. Голова гудела от надоевших мыслей и предположений. Надо бы отвлечься. Но как?..

«Нет, к криминалу, описанному в досье, Катя отношения не имеет, – размышлял, подъезжая к дому. – Нет и еще раз нет! Я не эмоциональный юнец и, слава богу, давно научился разбираться в людях. За время работы в отделе у Семирядова мне пришлось повидать немалое количество всякой мрази. У Кати с подобными субъектами нет ничего общего. Значит, меня заставляют ликвидировать не только врагов государства, но и тех людей, которые кому-то и чем-то мешают, попросту используют в корыстных интересах. Остается выяснить, кто именно.

Первые кандидатуры на это: Семирядов и Трухин.

«Генерал – крепкий орешек. Несмотря на преклонный возраст, забывчивость и ворох таблеток в верхнем ящике рабочего стола, он остается хладнокровным бойцом. Опыт профессионального спецназовца и диверсанта не пропьешь».

Я оставил машину во дворе, медленно поднимался в квартиру и никак не мог отвлечься от своих невеселых размышлений:

«Лучше начать с Трухина. Он аналитик, теоретик, серый кардинал. Но не боец и никогда им не был. Этот расколется быстрее».

Полковник Трухин снимал квартиру в небольшом микрорайоне Петровска, зажатом между корпусов ТЭЦ и старыми дачными кооперативами. Улица Поедова, на которой располагалось кирпичное десятиэтажное здание брежневской эпохи, была короткой и тихой. Дом под номером семнадцать стоял на краю микрорайона. Далее, через дорогу и лесополосу, виднелись крыши одноэтажных дачных строений.

Надо сказать, что Трухин не понравился мне сразу, еще при знакомстве, организованном Семирядовым несколько лет назад.

Рост полковника был средним, фигура – статной, без грамма лишнего веса. Светловолосый, кареглазый, с тонкими губами и отточенными, словно обработанными резцом, чертами лица. Но, увы, так бывает: смотришь на человека и ловишь себя на том, что от странной интуитивной неприязни просто невозможно избавиться.

Накануне, анализируя различные нестыковки в досье, я внезапно припомнил недавний разговор с шефом. Мы встретились у него на даче, сидели в беседке, оплетенной диким виноградом, пили коньяк под отменную закуску, вспоминали былые операции.

Вот тогда, изрядно подвыпив, Семирядов и поведал мне некоторые подробности из жизни своего заместителя. Он сказал, что в конце войны в Афганистане Трухин сорвал переброску в Союз крупной партии наркоты на транспортном самолете ВВС. Теперешний полковник тогда получил за это орден Красной Звезды.

Сделав паузу, Семирядов продолжил:

– Мне не довелось бывать у него в гостях, но, по рассказам общих знакомых, живет он очень скромно. Никто из его соседей никогда не догадался бы, что хозяин обычной двухкомнатной квартиры на самом деле является богатейшим человеком. Он владеет роскошным особняком на морском побережье Италии, парочкой автомобилей с шильдиками самых известных мировых брендов и кругленькой суммой на счету в уважаемом европейском банке. Именно в Италии Трухин проводит все отпуска со своей гражданской женой Джеммой Гольяни и сыном Вито – Виталием.

– Но откуда у него такие деньжищи?! – спросил я, вытаращив глаза.

– Умеет человек копить, – ответил генерал и развел руками. – Мы с тобой не научились, да и доходы у нас были пожиже. Это сейчас Павел Сергеевич у меня в заместителях. До этого он много лет проработал на солидных должностях сначала в КГБ, позже в ФСБ. Вот и сколотил состояние.

Возражать я не стал, так как понятия не имел, сколько получают старшие офицеры спецслужб. Мало ли, может, Трухин действительно имел большой оклад или получал солидные премии за разработку удачных операций. Например, таких, как в Афгане по наркоте.

И вот теперь, когда червь сомнений догладывал мой измученный мозг, пазлы, некогда разрозненные, начали складываться в более или менее понятную картинку.

Решение созрело, едва я поднялся в свою квартиру.

Я быстро покормил кота, встретившего меня истошным мяуканьем, влез в темную одежду, сбежал по лестнице, сел в машину и поехал в гараж.

Там я заперся изнутри, спустился в узкую смотровую яму, снял крышку тайника, поднял пленку, прикрывающую арсенал.

Я уже говорил, что в моем тайнике много разнообразного добра на все случаи жизни. Им меня исправно обеспечивал Семирядов. Мне достаточно было составить перечень необходимого и передать флешку Забравской. Через пару дней я забирал из багажника ее машины все, что заказывал.

Химические препараты хранились в моем тайнике отдельно, в герметичном пластиковом контейнере. Они жутко не любят влаги и света.

Я быстро нашел то, что мне было нужно – шприц-тюбик с двумя поперечными желтыми полосками. Неплохое изобретение отечественных ученых, носящее название «Провал». Этот препарат лишает «пациента» способности реально воспринимать действительность и полностью подчиняет его волю тому человеку, который в данный момент находится рядом.

Я аккуратно уложил шприц-тюбик в наружный карман ветровки, покинул гараж и поехал на улицу Поедова.

Я крайне редко испытывал такие ощущения, как ужас, испуг, шок или слабость. После первого реального боя в Чечне, скоротечного и до крайности жестокого, впал минут на десять в прострацию. Опытные сослуживцы тогда посмеялись и сказали, что это норма. Мол, у некоторых новичков отходняк длится до трех дней.

Вторично я испытал нечто похожее в Афгане, когда в неравной перестрелке потерял друга и получил два пулевых ранения.

Последний раз сие счастливое состояние посетило меня во время дебютной ликвидации. А точнее, когда я уже смывался с той проклятой баржи.

Некоторые детали давней операции уже стерлись из памяти. Остались короткие и самые яркие вспышки. Как очередь из автомата с заедающим затвором.

Мой разговор с девицей прервали шаги по коридору. На сей раз уверенные, четкие. Шел явно мужчина.

– Кто это? – спросил я.

Девица пожала плечиками и красноречиво развела руками.

Мужчина остановился точно напротив каюты. Я поднял пистолет, но стрелять не спешил. Опять же из соображений гуманности – мало ли кого могла принести нелегкая.

«Лучше поступить по-другому», – подумал я, быстро сунул оружие за пояс, разбежался и со всей дури врезал ногой в дверь.

Бог его знает, кто там собирался заглянуть или войти. Ну да теперь гадать было поздно.

Вслед за первым ударом ноги о крепкое дверное полотно прозвучал второй – дверца долбанула непрошеного гостя. Третий чуток запоздал, но тоже получился неслабым. Дядечка отлетел и врезался в противоположную стену коридора.

Через полсекунды оттуда донесся сдавленный стон и стук чего-то тяжелого, упавшего на палубу.

Я высунулся наружу и понял, что не промахнулся. Перед каютой, держась за голову, лежал еще один охранник Макеева.

Два увесистых удара в челюсть окончательно лишили его сознания.

– Иди сюда, родной! – Я скоренько затащил бедолагу в каюту. – Укачало? Пить надо меньше, дядя.

Тело с тем же гулким звуком упало на ковровое покрытие рядом с трупом хозяина. Из разбитого затылка на пол потекла кровь. Круглая черная лужица быстро увеличивалась в размерах.

«Этот залег надолго. Но где же еще трое?! – подумал я. – Надо уносить ноги. Оставаться в кабинете опасно».

Я еще разок строго взглянул на бледную девицу, приложил палец к губам и выглянул в коридор.

Никого.