Черное воскресенье (др. перевод) - Харрис Томас. Страница 77

Вертолет сел. Кабаков уже бежал к нему, пригибаясь под лопастями. Он взобрался к окну кабины. Джексон подставил к уху ладонь.

— Они захватили дирижабль! — Кабаков указал вверх, на небо. — Нам надо наверх. Надо лететь!

Джексон посмотрел вверх, на дирижабль, и проглотил ком в горле. Странное, напряженное выражение появилось на его лице.

— Вы что, меня похищаете? — спросил он.

— Я прошу вас. Очень прошу.

Джексон на секунду прикрыл глаза.

— Садитесь. Только фюзеляжника высадите. Не хочу за него быть в ответе.

Кабаков и Корли вытащили из вертолета перепуганного фюзеляжника и влезли в грузовой отсек. Вертолет буквально подпрыгнул вверх, громко шлепая по воздуху лопастями. Кабаков пробрался в пустующее кресло второго пилота.

— Мы можем…

— Послушайте, — перебил его Джексон, — вы собираетесь их сбить или только переговоры вести?

— Сбить.

— Ладно. Если сможем их догнать, я зайду сверху, они не смогут увидеть нас из гондолы, если мы зайдем сверху. Вы хотите им оболочку прострелить? Времени для большой утечки газа у нас ведь нет.

Кабаков отрицательно покачал головой.

— Они ведь могут взорвать бомбу, когда станут снижаться из-за утечки. Мы попробуем вывести из строя гондолу.

Джексон кивнул:

— Я зайду над ними. Когда будете готовы, я спущусь и пойду вровень с ними. Эта штука не сможет лететь, если по гондоле несколько очередей дать. Будьте готовы. Говорите со мной через шлемофон.

Вертолет шел со скоростью 110 узлов, быстро сокращая расстояние, но дирижабль был все еще далеко впереди. Он будет совсем близко к стадиону, когда они его нагонят.

— Если даже нам удастся застрелить пилота, ветер все равно пронесет «пузырь» над стадионом, — сказал Джексон.

— А может, крюк использовать? Может, зацепить его крюком и оттащить куда-нибудь?

— Да как мы его зацепим? Эта чертова махина гладкая и скользкая. Но можно попробовать, если время позволит. Эй, а вон и полиция!

Они увидели впереди полицейский вертолет, поднимающийся навстречу дирижаблю.

— Только не снизу! — закричал Джексон. — Не подходите близко!

Он едва успел выкрикнуть эти слова, как маленький полицейский вертолет словно запнулся на месте под градом пуль, начал заваливаться набок, лопасти его беспорядочно замолотили по воздуху, и он рухнул вниз.

Джексону были видны движения рулей дирижабля, когда под ним проплывало хвостовое оперение воздушного корабля. Вертолет шел прямо над «пузырем», а внизу под ними плавно скользил стадион. Времени оставалось лишь на одну попытку. Кабаков и Корли закрепились в дверях фюзеляжа.

Ландер почувствовал, как струи воздуха от лопастей винта ударили по обшивке, услышал рокот двигателя. Он коснулся плеча Далии и указал большим пальцем вверх.

— Дай мне еще десять секунд, — сказал он.

Она вставила новый рожок в «шмайсер».

Голос Джексона в шлемофоне Кабакова:

— Держитесь!

Вертолет ринулся вниз так резко, что казалось — все внутренности у них поднялись к горлу; теперь он оказался с правого борта гондолы. Кабаков услышал, как первые пули бьют в брюхо вертолета, и вот уже они с Корли шлют очередь за очередью в гондолу, раскаленные гильзы сыплются из их автоматов, осколки стекла летят от кабины гондолы. Вокруг Кабакова звенит металл. Вертолет кренится, но тут же выравнивается, Корли ранен — на бедре по брюкам расплывается кровавое пятно.

Джексон в изрешеченной пулями кабине отирает кровь с порезанного осколком стекла лба — она заливает ему глаза.

В гондоле разбиты все окна, повреждена панель управления, из нее сыплются искры. Далия лежит на полу. Лежит недвижимо.

Ландер ранен в плечо и в ногу. Он видит, что корабль теряет высоту. «Пузырь» снижается, но они все еще могут перемахнуть через стену стадиона.

Стадион приближался, он был уже прямо под Ландером, и бесчисленные лица, словно со дна океана, смотрели вверх — на него. Он положил руку на тумблер. Сейчас! Он щелкнул тумблером. Ничего. Ладно. Резервная кнопка. Ничего. Эти гады повредили проводку! Тогда — бикфордов шнур. Ландер с трудом выбрался из кресла пилота, держа в искалеченной руке зажигалку. Помогая себе здоровой рукой и одной ногой, он пополз в хвост гондолы, где был привязан бикфордов шнур. Дирижабль плыл по ветру между уступами трибун, заполненных людьми.

Крюк свисал с вертолета на десяти метровом тросе. Джексон снижался до тех пор, пока крюк не заскользил по гладкой обшивке дирижабля. Единственное место, где можно было зацепить крюк, находилось между рулем и стабилизатором, под валом руля. Кабаков руководил маневрами Джексона, они подошли близко, совсем близко, но крюк был слишком толст.

А на стадионе началась паника, люди бросились к выходам. В отчаянии Кабаков оглядывал грузовой отсек и вдруг увидел на стене моток нейлоновой веревки в два сантиметра толщиной. На обоих концах веревки было по карабину. За те полсекунды, что Кабаков смотрел на эту веревку, он с ужасающей определенностью понял, что ему надо сделать.

А на земле Мошевский, широко раскрыв глаза и сжав кулаки от нервного напряжения, смотрел, как из двери вертолета появилась человеческая фигура и, словно паук, поползла вниз по тросу, на котором висел крюк. Мошевский выхватил полевой бинокль из рук фэбээровца, стоявшего рядом с ним, но, еще не успев поднять бинокль к глазам, он уже знал, кто это. Это — Кабаков. Мошевскому было видно, как струи воздуха от винта треплют на Кабакове одежду, словно вот-вот сорвут его со скользкого троса. Вокруг пояса Кабакова обмотана веревка. Теперь все это разворачивалось прямо над Мошевским. Прогибаясь назад, чтобы лучше видеть, он потерял равновесие и со всего размаха уселся на землю, не отводя бинокля от глаз.

Вот Кабаков встал ногой на крюк. Лицо Корли виднелось в отверстии в днище фюзеляжа. Он сказал что-то в шлемофон. Крюк скользнул ниже. Кабаков оказался рядом со стабилизатором. Ох, нет! Стабилизатор поднялся, качнувшись, и ударил Кабакова, отбросив его в сторону. Кабаков качнулся назад и продел веревку между рулем и стабилизатором, подведя ее под вал руля. Он захлестнул веревку петлей за крюк, взмахнул рукой, и вертолет стал тяжело подниматься вверх. Трос, к которому прижимался всем телом Кабаков, натянулся и стал твердым, словно железный брус.

Ландер полз по скользкому от крови полу гондолы к бикфордову шнуру, когда почувствовал, что пол под ним резко накренился. Он стал съезжать вниз, пытаясь найти, за что бы уцепиться рукой.

А вертолет цеплял лопастями воздух. Хвост дирижабля теперь поднялся вверх под углом в пятьдесят градусов, нос скреб футбольное поле. Зрители, крича от ужаса, бежали к воротам. В воротах — давка, драка, все стремятся поскорее выбраться наружу… Ландер слышал их вопли со всех сторон. Он напрягал последние силы, чтобы доползти до шнура. В руке он сжимал зажигалку.

Нос дирижабля теперь тащился вверх по трибунам, зрители разбегались перед ним. Он зацепился за флагштоки на верхнем крае трибун и перевалил через стену, за пределы стадиона, а вертолет тащил его прочь, над домами, по направлению к реке, ревя от напряжения.

— Мы дотянем до реки, — повторял Джексон. — Дотянем до реки, — твердил он, а стрелка указателя температуры двигателя вползала на красное поле. Большой палец Джексон держал на красной кнопке сброса груза.

Ландер сделал последний рывок вверх по вставшему дыбом полу и нажал большим пальцем крышечку зажигалки.

Мошевский протолкался сквозь толпу на самый верх трибуны. Вертолет, «пузырь», человек, стоящий на стабилизаторе дирижабля на миг зависли над Миссисипи, навсегда запечатлевшись в его памяти, а затем все исчезло в ослепительной вспышке света и в адском грохоте взрыва, приплюснувшего Мошевского к содрогнувшейся трибуне. Шрапнель исхлестала стоявшие по берегам реки деревья, а воздушная волна повалила их, выворотив из земли корни; вода взбилась пеной и взметнулась вверх, образовав в реке огромную впадину, которая тотчас заполнилась снова, а в дымном воздухе образовался огромный — словно опрокинутый холм — конус падающей вниз со страшным ревом воды. Через много секунд, далеко вниз по течению, винтовочные шипы на излете испещрили оспинами поверхность реки и, словно градины, забарабанили по металлической обшивке судов.