Дело о таинственном наследстве - Молчанова Татьяна. Страница 46

Аркадий Арсеньевич исподлобья вопросительно взглянул на затаивших дыхание слушателей, как бы приглашая их подискутировать на заданную тему. Но, как и ожидалось, дыхание публики ничьим словом не прервалось, и следователь, вернув себе открытый взгляд, возвысил голос:

– Не стану вас интриговать, господа! Антон Иванович придумал чрезвычайно простую схему, основывавшуюся на следующем условии. Я уже упоминал об этом условии в перечислении фактов, но повторюсь: ежели граф Орлов умрет раньше Феофаны Ивановны, и та не успеет изменить завещание или логически меняет завещание в пользу второго основного наследника, то Антону Ивановичу достается практически все ее наследство. Все правильно, Матвей Денисович?

Нотариус согласно кивнул.

– Поняв это, – Аркадий Арсеньевич неожиданно перешел почти на шепот, – Антон Иванович решается на убийство графа.

И следователь поднял руку, призывая заохавшую от такого сообщения публику к тишине.

– А вот почему, господа, я говорил о психологичности данного преступления. Когда я только начинал выстраивать картину произошедшего, то долго не мог в нее вписать вот это самое очевидное, что Антон Иванович решился на убийство. Сами посудите: допустим, граф умирает и Ровчинская переписывает наследство на Антона Ивановича. Сумма солидная, но опять же, ведь неизвестно – сколько придется ждать ее получения, то есть смерти Ровчинской. Или он планировал и тетушкино убийство тоже, думал я. На верный ответ меня натолкнули сведения, предоставленные доктором Никольским. Оказывается, господа, Феофана Ивановна была сильно больна сердцем и перенесла уже два удара. И посему, если что-то смертельное случается с графом, который был ей как сын родной, сердце пожилой дамы, как авторитетно заявил доктор, такого потрясения не выдержит, а значит, она почти наверняка кончается следом. Следовательно, дорога перед состоянием оказалась бы совершенно открытой, и скорбящий Антон Иванович единолично вступил бы в права наследования. Вот так! Какова тонкость расчета! Достойная не захудалого помещика, а, пожалуй, и самого Макиавелли…

Н-да… – Следователь поджал губы, как бы изумляясь подобным проявлением человеческой психики, затем, встрепенувшись, широко открыл глаза и возвысил голос: – Копылов немедленно начинает осуществлять свой план: расшатывает две подковы у лошади, на которой граф совершает прогулки. Митрофан, конюх Феофаны Ивановны, подтверждает, – Аркадий Арсеньевич достал из стопы листов на столе один, с выведенным жирным крестом внизу, – что вечером после подковки лошади видел в конюшне Антона Ивановича крутящимся возле кобылы.

Но! – следователь бережно отложил листочек. – Лошадь ломает шею себе, а не графу! Тогда Антон Иванович придумывает другой способ, не менее изобретательный. Проживая в доме тетушки, он, естественно, имел возможность входить никем незамеченным в комнаты графа. Чем он и воспользовался в один из далеко не прекрасных для семьи Ровчинских дней. Расплавив в ложке свинец, Копылов аккуратненько, по специально вырезанному из дерева желобку, вливает расплавленный металл в ствол револьвера, принадлежащего графу. Ложка и желобок нашлись при обыске у Копылова в комнате. Свинец крепко запечатывает ствол, пробка получается маленькой и аккуратной и, несмотря на то что из свинца, тяжести револьверу особо не прибавляет, посему, когда граф пытается из него выстрелить, пистолет прямо у него в руках разрывает на мелкие части. Казалось, преступник учел все. Даже некую близорукость графа, из-за которой он умеет стрелять отменно точно, не вытягивая руку, а согнув ее в локте, держа револьвер практически у лица. Несомненно, господа, при таких условиях только Божье вмешательство спасло графа от смерти – он получает лишь небольшие ожоги и царапины! Счастье для него и второе разочарование для преступника!

«Мог бы и сказать, что это все Вася разгадал, Сергей Мстиславович ведь должен был ему разъяснить! – надулась и так надутая Наташа. – А так получается, что все лавры ему. Ох, ну и пусть!»

Раздражение в ней нарастало. Странное ощущение, но чем дальше Аркадий Арсеньевич разъяснял суть произошедшей истории, тем меньше Наташа ощущала ее законченность. Причем чувство это росло не из мыслей, а вот именно как неясное, опять же раздражающее томление. Теперь, образно говоря, волосы уже мешали не только уху, но и добрались до шеи и неприятно ее щекотали.

– Итак, господа, мы имеем вторую неудачу Антона Ивановича! – чуть возбужденным, громким голосом вершил разоблачения следователь. – Кто бы на его месте не пришел в отчаяние?

«Какой же есть способ одновременно и не слишком подозрительный, и на этот раз чтобы уж наверняка?» – думает Антон Иванович, и, уже практически одержимый идеей убийства, его таки измышляет! А именно: собственноручно готовит из мухоморов, кои известны своими ядовитыми свойствами, отвар и исхитряется полить им блюдо из грибов, которое вот-вот должны подать графу. Доктор засвидетельствовал, что такая смерть, какая настигла Максима, слугу графа, могла наступить от сильнейшего концентрированного, скорее всего мухоморного яда. Откуда взяты мухоморы? Начало сентября, самая грибная пора… – Следователь помахал перед публикой еще одним листом бумаги: – Горничная Авдотья показала, что накануне случившегося все дворовые были отправлены на сборку грибов, дабы начать заготовки в зиму. Антон Иванович усердно людям помогал, и даже отделял плохие грибочки от хороших… М-да… Вот так вот и отделил, – усмехнулся Аркадий Арсеньевич. – В случае удачи, я имею в виду, что если бы это покушение окончилось смертью графа, ну самое плохое, что бы подумали, что плохо грибочки просматривали, и неизвестно бы осталось, кого в такой смертельной оплошности винить… Однако и тут счастливая звезда благоволит графу – ему расхотелось кушать грибы. Их съедает его лакей Максим и… умирает. А наш незадачливый Макиавелли имеет налицо свою третью неудачу!

«А ведь, если бы я доктору тогда все рассказала, может быть, и удалось бы Феофану Ивановну от смерти спасти, ведь он тогда первый подозрения высказал… – расстроенно думала Наташа. – Отчего я промолчала?»

– Копылов, видимо, собирается обдумать свой следующий шаг, – продолжал разоблачающую речь Аркадий Арсеньевич. – Ведь не вечно же граф будет так счастлив в своем избегании смерти! Но тут происходит страшное для него событие. И это событие является основным побудительным мотивом к удавшемуся на сей раз убийству.

Аркадий Арсеньевич помахал перед присутствующими крупно исписанными листами бумаги с прикрепленным к ним конвертом.

– Феофана Ивановна получает от управляющего имением Антона Ивановича сведения о настоящем состоянии дел Копылова.

Она узнает и про карточные долги, и про расстроенное хозяйство, что приводит ее в состояние величайшего негодования. Ровчинская вызывает Антона Ивановича на ковер и прямо говорит ему о своем желании изменить завещание. Громкие ее угрозы совершенно четко слышит горничная Дуняша. После этого рокового разговора планы Антона Ивановича кардинально меняются. Тут уже не до мыслей о громадном тетушкином состоянии. И не до тщательного планирования «случайной» смерти графа. Надо действовать очень быстро, чтобы успеть сохранить хотя бы крохи, свои крохи. И Копылов решает убить Феофану Ивановну раньше, чем та успеет изменить завещание!

Красный от возбуждения и духоты, Аркадий Арсеньевич порылся в портфеле и достал коробочку, из которой вынул небольшой коричневого цвета пузырек. В молчании он продемонстрировал его публике.

– Вот, господа, – прокомментировал он показ, – это и есть средство преступления.

Публика послушно приковалась взглядом к блестящему на свету «средству», а следователь продолжил:

– Антон Иванович приходит к доктору якобы на прием по поводу незначительного недомогания и крадет у него пузырек с цианидом калия, о чем доктор Никольский официальное мне сделал заявление. Засим Копылов подсыпает яд в тетушкин табак, справедливо полагая, что, скорее всего, никто не удивится внезапной смерти старушки. И лет уже немало, и сердце опять же слабое. И так бы, господа, все и произошло, если бы не внимательность больничного служащего! Студента, настолько преданного делу медицины, что незначительное несоответствие вида трупа и поставленного диагноза подвигнуло его забить тревогу, и да воздадим мы должное нашему образованию, кое готовит такое талантливое поколение!