Мастера детектива. Выпуск 6 - Грин Грэм. Страница 26

— Теперь уже близко, — сказал Рейвен. — Там доска оторвана. Сегодня утром я там все устроил. Даже мешки приволок — целую кучу мешков. Устроимся как дома, — добавил он.

— Как дома?

Он не ответил. Пробираясь ощупью вдоль закопченной стены товарного склада, он вспомнил кухню в подвальном этаже и то, что с детства врезалось ему в память, — мать лежит на столе и истекает кровью. Она даже не подумала о том, чтобы закрыть дверь — настолько ей было на него наплевать. Да, он делал много мерзостей в своей жизни, но ни одна из них не могла сравниться с той, которую сотворила тогда его мать. Впрочем, все впереди. Настанет время — и он переживет нечто подобное тому, что он пережил в детстве, и, когда кто-нибудь заведет разговор о ранах, крови и смерти, ему тоже будет о чем вспомнить.

— Неуютно, голо... Нет, домом это не назовешь, — сказала Энн.

— Ты не бойся, — сказал Рейвен. — Я тебя держать не стану. Ты только расскажешь мне толком, что этот Чамли с тобой сделал, — а потом иди, куда хочешь.

— Все, дальше я и за миллион не пойду. Я шагу не могу ступить.

Ему пришлось взять ее под мышки и прислонить спиной к просмоленным доскам. Он попытался подбодрить ее. Сейчас он, казалось, обладал неистощимым запасом воли.

— Ну, еще немного. Мы почти дошли.

Поддерживая ее из последних сил, он старался увидеть в сумерках ее лицо. От холода он весь дрожал.

— В сарае ты сможешь отдохнуть. Там у меня куча мешков.

Он был похож на человека, с гордостью описывающего свой дом, который он купил на свои собственные деньги или построил — камень за камнем — своими руками.

2

Мейтер отступил в тень подъезда. В каком-то отношении все оказалось хуже, чем он ожидал. Он положил руку на револьвер. Он мог просто выйти и арестовать Рейвена — или же схлопотать пулю в лоб. Он полицейский и не имеет права стрелять первым. В конце улицы его ждал Сондерс. Позади него, ожидая приказа, стоял констебль в форме. Но Мейтер не двинулся с места. Он дал им возможность уйти, пусть думают, что они одни. Потом дошел до угла и забрал Сондерса. Тот выругался:

— Ч-ч-черти.

— Вовсе нет, — возразил Мейтер, — это всего-навсего Рейвен и Энн. — Он зажег спичку и закурил сигарету, которую уже двадцать минут держал в зубах. Мужчина и женщина, удаляющиеся по темной дороге вдоль товарного склада, были едва видимы. Мейтер снова чиркнул спичкой. — Они у нас на крючке, — сказал он. — Теперь им от нас не уйти.

— Б-будете брать их об-боих?

— Нельзя затевать стрельбу в присутствии женщины, — сказал Мейтер. — Вы что, не знаете газетчиков? Такого понапишут, если будет ранена женщина. Мы же разыскиваем его не по подозрению в убийстве.

— Нам надо быть поосторожней с вашей девушкой, — на одном выдохе произнес Сондерс.

— Давай, пошли, — сказал Мейтер. — А то упустим их из виду. О ней я больше не думаю. Даю вам слово — все кончено. Хватит, поводила она меня за нос. Я сейчас думаю, что делать с Рейвеном — да с его сообщником, — у него ведь тут может оказаться сообщник. Если придется стрелять — будем стрелять.

— Остановились, — сказал Сондерс. Видел он лучше, чем Мейтер.

— Вы бы могли уложить его отсюда? — спросил Мейтер.

— Нет, — сказал Сондерс и подался вперед. — Ага, вот он отодрал доску в заборе. Они оба полезли в дыру.

— Не волнуйтесь, — сказал Мейтер. — Я пойду следом за ними. Идите и приведите еще троих людей, одного поставьте возле дыры, и так, чтобы я его сразу заметил. Все входы на склад уже находятся под наблюдением. Остальные пойдут внутрь. Но чтобы тихо.

Он слышал легкое похрустывание шлака под ногами у тех двоих. Идти за ними было нелегко, потому что и у него под ногами раздавался такой же хруст. Вскоре оба исчезли за открытой товарной платформой, стоявшей в тупике, а сумерки тем временем сгущались. На мгновение Мейтер увидел их движущиеся силуэты, но тут загудел паровоз и обдал его облаком серого пара. С минуту он шел, как в тумане. Все лицо покрыла теплая и грязная водяная пыль. Когда он выбрался из облака пара, то потерял их из виду. Теперь до него дошло, как трудно ночью на складе найти человека. Везде стояли платформы. Они могут залезть на одну из них и лечь. Он ободрал себе ногу и тихонько выругался. И вдруг совершенно отчетливо услышал тихий голос Энн: «Я уже не могу». Их разделяло лишь несколько платформ, потом шаги возобновились, но теперь они были какие-то другие: казалось, они принадлежали человеку, который нес что-то тяжелое. Мейтер взобрался на платформу и окинул взглядом темную печальную землю — кучу угля и кокса, паутину железнодорожных путей, громады складских зданий. Будто на нейтральной полосе по земле, изрытой осколками снарядов, пробирается солдат с раненым товарищем на руках. Мейтер наблюдал за ними с непонятным чувством стыда, словно он был соглядатаем. Тонкая прыгающая тень стала человеческим существом, знающим девушку, которую он, Мейтер, любит. Между ними словно протянулись какие-то связи. «Сколько лет он получит за эту кражу?» — подумал он. Ему уже не хотелось стрелять. «Бедняга, он, поди, вконец измотан и ищет какое-нибудь укрытие, где бы можно было передохнуть». А вот и укрытие — маленький сарайчик для рабочих между путями.

Мейтер снова чиркнул спичкой, и тут же внизу, ожидая приказания, появился Сондерс.

— Они вон в том сарае, — показал Мейтер. — Расставьте людей. Если они попытаются выйти, берите их. Если нет, ждите до утра. Нам не надо напрасных потерь.

— А в-вы не останетесь?

— Без меня вам будет легче, — сказал Мейтер. — Я ухожу на всю ночь в управление. Забудьте обо мне, — добавил он. — Действуйте. И берегите себя. Пистолет при вас?

— Конечно.

— Я пришлю людей. Боюсь, что на посту вы промерзнете до костей, но атаковать сарай бесполезно. Он может пробиться.

— Т-т-тяжело вам, — сказал Сондерс.

Наступившая темнота скрыла безлюдную станцию. Внутри сарая было темно и тихо. Сондерсу даже казалось, что никакого сарая там вообще нет. Выбрав место, где не так дуло, и усевшись спиной к платформе он прислушивался к дыханию сидевшего рядом полисмена и повторял про себя, чтобы убить время (про себя он говорил не заикаясь) запомнившуюся еще со школы строчку из одного стихотворения: «Он плохой, наверно, был, раз такое заслужил». Утешительная строчка, подумал он. Для тех, кто избрал его профессию, ничего лучше и не придумаешь; потому, наверное, он и запомнил ее.

3

— Кого ты пригласила на обед, дорогая? — спросил начальник полиции, просунув голову в дверь спальни.

— Не важно, — отозвалась миссис Колкин. — Переоденься.

— Я думал, дорогая, — начал было начальник полиции, — шшо...

— Что, — холодно поправила его миссис Колкин.

— Новая служанка. Ты могла бы внушить ей, что я майор Колкин.

— Ты бы поторопился, — сказала миссис Колкин.

— Уж не жена ли мэра снова к нам заявится, а?

Он устало поплелся к ванной, но, подумав, тихонько спустился в столовую. Надо выпить, решил он. Если это жена мэра, за обедом пить не будут, даже нечего и думать. Сам Пайкер никогда не показывается. Да он и не винил его за это. Но ему-то самому надо же пропустить хоть стаканчик. Он быстро выпил, ополоснул стакан содовой и вытер его носовым платком. Поразмыслив, он поставил стакан туда, где, вероятней всего, будет сидеть жена мэра. Потом позвонил в управление.

— Есть новости? — без особой надежды спросил он — ведь никто даже и не подумает пригласить его в управление, чтобы посоветоваться с ним.

— Нам уже известно, где он, — послышался голос суперинтендента. — Мы окружили его и ждем рассвета.

— Могу я быть чем-нибудь полезен? Может быть, подъехать, а? Мы бы все обговорили.

— В этом нет никакой необходимости, сэр.

Он с грустью положил трубку, понюхал стакан, предназначенный для жены мэра (она наверняка ничего не заметит), и пошел наверх. «Эх, майор Колкин, майор Колкин, — с грустью подумал он. — Вся беда в том, что ты свой только среди мужчин». Увидев из окна своей гардеробной море ноттвичских огней, он почему-то вспомнил войну, трибунал и то, как забавно было сажать этих пацифистов. Его форма все еще висела в шкафу рядом с фраком, который он надевал раз в год для обеда с членами клуба «Ротари» [16] — единственная возможность побыть среди своих ребят. До него донесся слабый запах нафталина. У него вдруг поднялось настроение. «Бог мой, — подумал он, — через какую-нибудь неделю мы снова можем оказаться в таком же положении. Покажем этим чертям, кто мы такие. Интересно, а форма на меня налезет?» Он не мог отказать себе в том, чтобы примерить китель, и надел его прямо поверх вечерних брюк. Немного тесноват, это верно, но в целом — он осмотрел себя в зеркале — недурно. Чуточку жмет — надо будет немного отпустить. С его связями в графстве он через полмесяца окажется на своей прежней должности. В любом случае в эту войну работы у него будет хоть отбавляй.