Пасьянс на красной масти - Шелестов Кирилл. Страница 43

Но легче было отмучиться сегодня пару часов, чем завтра выслушивать обиженное нытье Васи и выговоры Храповицкого за мой эгоизм. Часов в пять я начал собираться, стараясь не заглядывать в зеркало. А в половине шестого позвонила Ирина.

— Я должна сообщить тебе две вещи! — решительно заговорила она, едва услышав мой голос. — Во-первых, я подписала документы с Собакиным. Так что отныне можешь забыть про мои проблемы. Я с ними справлюсь сама.

— А какая вторая вещь? — спросил я безнадежно. В отличие от нее я не надеялся избавиться от всех ее проблем одной торопливой подписью.

— Я в Уральске! — объявила она. — Я приехала специально. Чтобы сказать тебе, что я тебя люблю! Я без этого не уеду, и не надейся! Поэтому хватит со мной ссориться. Лучше объясни, как тебя найти.

Я задохнулся.

— Где именно ты находишься?

— Откуда я знаю? — отозвалась она беспечно. — Мог бы, между прочим, тоже сказать, что меня любишь! Свинья! Только и умеешь, что издеваться над бедной женщиной! Почему я должна повсюду таскаться за тобой?

— Хватит ворчать! — прервал я. — Я тебя люблю!

— Ну, наконец-то! Выпросила! Спасибо вам, Андрей Дмитриевич. Я, кстати, сегодня одна, без Кости. Я у вас тут совершенно не ориентируюсь. Ты не мог выбрать для проживания какой-нибудь другой город? Мне, например, нравится Париж.

Честно говоря, романов в моей жизни случалось совсем немного, несмотря на избыток женщин, с которыми я делил постель. И если уж меня неожиданно потянуло на откровенность, то следует признать, что из всех моих пяти или шести затяжных романов этот был самым сумасшедшим.

За последние годы я привык к тому, что женщины ложатся с вами просто для продолжения знакомства. Иногда по две сразу, чтобы было веселее. И если ночью вы не напугаете их своими извращениями, к которым, например, относится привычка начинать с поцелуя, а не с минета, а с утра вы не станете жадничать, то они, может быть, назовут вам свое имя и оставят номер телефона. Заметьте, я говорю о порядочных женщинах, других я просто не знаю.

О том, что вы стали женщине симпатичны, вы обычно догадываетесь по тому, что в ответ на очередное предложение расширить интимную компанию приглашением ее или своей подруги она обижается. Иногда самые дерзкие из них интересуются, нравится ли вам с ней? И если нравится, то как именно? Поскольку вопрос относится не к ее личности, а к различным частям ее тела.

Что же касается неприличных слов «я тебя люблю», бывших в употреблении в прошлом веке, то современные женщины их не произносят даже на седьмом году замужества. Тем более, что замужество, как правило, распадается гораздо раньше седьмого года.

Мы с Ириной еще не успели притронуться друг к другу, а страсти уже бушевали так неистово, что мне становилось не по себе.

Следующий час у нас ушел на взаимные поиски и непрерывные обмены звонками. Наконец, мы съехались возле центрального парфюмерного магазина, единственного места, которое она твердо помнила в Уральске.

2

И вновь она была другой. В узком шелковом летнем платье, с рассыпавшимися по плечам волосами, светлая, хрупкая, с сияющими глазами. Я даже на мгновение перестал видеть. Словно взглянул без темных очков на солнце.

— Что с твоим лицом?! — Она бросилась ко мне и ахнула так громко, что прохожие на улице обернулись.

— На меня обрушилась любовь! — торжественно сообщил я, обнимая ее и целуя в волосы. Сегодня они пахли жасмином. — Наверное, с непривычки это отразилось на моей физиономии. Я жутко рад, что ты приехала!

— Ты наглый врун, — радостно отозвалась она, обвивая мою шею руками и крепко прижимаясь ко мне. — Ты сбежал от меня! Я всю ночь проплакала! Я не верю ни одному твоему слову! Рассказывай немедленно, кто тебя избил! Опять из-за женщины?

Предположение, что окружающие граждане, едва завидев меня, сразу начинают колотить из-за женщин, меня несколько задело. Быть бабником в России почетно, у нас даже гомосексуалисты строят из себя ловеласов. Но быть битым позорно по всему миру.

— Меня никто не бьет, кроме тебя! — обидчиво воскликнул я.

— Но я уже давно тебя не била, — резонно возразила она.

Вместо ответа я подхватил ее на руки и внес в магазин. Она вырывалась и заливалась смущенным и гордым смехом, как школьница на свидании. Продавщицы уставились на нас в недоумении.

— Принесите все духи, которые у вас есть, с запахом роз, шоколада и ванили! — потребовал я.

— Стой, сумасшедший! — пыталась сопротивляться Ирина. — Какой шоколад! Я ненавижу сладкое!

— А я обожаю сладких, толстых женщин! — плотоядно твердил я, делая страшные глаза продавщицам. — Ты будешь благоухать шоколадом, есть одни десерты и поправишься на десять килограммов!

Пухлые продавщицы одобрительно загудели. Я все еще держал Ирину на руках.

— Вот это мужчина! — в восторге всплеснула руками пожилая ватрушка с двойным подбородком.

— Лучше отдай меня бандитам! — решительно заявила Ирина.

— Никогда! — отрезал я. — Хорошо, если они тебя убьют, а если решат поступить с тобой иначе?

Короче, когда мы появились у Васи, везя в багажнике машины не менее двадцати коробок духов, праздник шел уже около полутора часов.

Новый дом Васи располагался на вершине живописного оврага, спускавшегося к речке. Вся территория, составлявшая около половины гектара, была обнесена высоким кирпичным забором. В тени специально привезенных и высаженных здесь старых сосен прятались беседки. Был даже небольшой фонтан и пруд с декоративным горбатым мостиком.

Сам дом, стоявший в глубине, был большим, трехэтажным. Перед ним на веранде были накрыты столы. Народу, впрочем, не было видно, если не считать Олеси, жены Сырцова, подвижной молодой толстушки, и невзрачной Олесиной подружки, которая работала где-то секретаршей и которую Олеся повсюду таскала с собой, как ручную обезьяну. Подружка считала, что Олеся, поселившись у Храповицкого, добилась в жизни всего, о чем только может мечтать женщина, и потому поддакивала каждому ее слову, прежде чем Олеся его произносила.

Когда мы подходили, до нас донеслись обрывки разговора.

— Вова сказал, что дом построен неудачно, — объясняла Олеся в своей капризной непререкаемой манере. — Из-за того, что он расположен на косогоре, фундамент постоянно придется укреплять, а стены будут давать трещины.

— Кошмар какой-то! — кивала подружка. — Строят как попало, ни о чем не думают!

— Когда же, наконец, Паша нам дом построит?! — вздохнула жена Сырцова. — Живем в трехкомнатной квартире с двумя детьми! А ему кроме своей работы…

— А Вова мне пообещал в следующем году дом подарить! — заявила Олеся, перебивая. Она редко дослушивала до конца.

Подружка восхищенно всплеснула руками. Мы приблизились, и я хотел познакомить дам. Но не успел.

— В какую мерзкую историю ты вчера втянул Вовочку?! — с негодованием набросилась на меня Олеся. — Я сегодня весь день делала ему компрессы, чтобы опухоль прошла!

Я посмотрел на Олесино заплывающее лицо, подумал, что компрессы ей тоже бы не помешали, но отвечать не стал. Я обнял Ирину за узкие плечи, и мы пошли ко входу.

— Кто эта сердитая девушка? — прошептала мне Ирина.

— Подруга Храповицкого, — ответил я так же. Она посмотрела на меня с изумлением.

— По-моему, она не очень умная, — заметила она осторожно.

— Да, не специалист по генетике, — согласился я.

Я не стал ей объяснять, что еще давно Храповицкий внутренним уставом регламентировал порядок появления женщин на наших праздниках. В круг официальных жен нельзя было приводить любовниц. Подруги, появившиеся давно, именовались женами второго созыва и имели право встречаться только друг с другом, но, ни в коем случае, не с женщинами, которые возникли рядом пару лет назад. Любовниц же, возникших еще позже, возили только на мальчишники.

По мнению Храповицкого, эта мера защищала от того, чтобы женщины не пробалтывались друг другу о наличии любовниц у каждого из партнеров. Но, разумеется, они и так все знали или, во всяком случае, догадывались.