Пасьянс на красной масти - Шелестов Кирилл. Страница 41
— С кем? — спросил я озадаченно.
— Я не знаю! — признался он упавшим голосом. — Но я найду мерзавца. Ему — конец!
— Впереди пост ГАИ, — предупредил я.
— Плевать! — отозвался он коротко.
Гаишник, стоя возле патрульной машины, показал нам жезлом, чтобы мы остановились. В ответ Храповицкий посигналил и прибавил газу.
— Хорьки жадные! — усмехнулся он. — Живут на мои деньги и мною же командуют!
— Володя, они, кажется, собираются нас догонять, — озабоченно заметил я, оглядываясь назад и наблюдая, как двое гаишников бросились к своей машине.
— Пусть попробуют! — усмехнулся Храповицкий. — Я шофер второй категории! Или третьей? Не помню, какая выше. Трофимыч, опаздываем!
Почти не сбрасывая скорости, он резко свернул. Машину занесло, но мы удержались. Гаишники сзади врубили сирену.
— А вот и дискотека! — радостно объявил Храповицкий. — Скоро будут танцы.
— Лучше остановиться, — уговаривал я. Мы неслись, не разбирая дороги. За окнами мелькали освещенные фонарные столбы, сливаясь в непрерывную линию. — Они сейчас объявят перехват по всему городу!
— В гробу я их видел! — отмахнулся Храповицкий. — Ты знаешь, что я с ней сделаю? Я не дам ей больше ни копейки. Я ее вообще выгоню! Отправлю в дом престарелых! Пусть идет зарабатывать на вокзале! Как все пенсионерки! Три бомжа за ночь! Ну, четыре от силы. Да и то ее паралич разобьет. По пять долларов с носа. А кто ей больше даст, в ее-то возрасте!
Впереди показалась еще одна патрульная машина. Вооруженный гаишник в бронежилете преграждал нам дорогу. Храповицкий вновь нажал на клаксон. Он мчался прямо на гаишника.
— Вова, тормози! — заорал я, хватая его за руку. Машина вильнула, пролетая. Гаишник в последнюю секунду успел отпрыгнуть в сторону.
— Ты что, с ума сошел! — крикнул я.
— В бизнесе главное — последовательность! — ответил Храповицкий, злорадно усмехаясь. — Никогда не отступай!
Теперь за нами гнались уже две машины. Храповицкий сворачивал в какие-то проулки и вновь выскакивал на шоссе. Я уже не понимал, где мы. Вой сирен позади становился нестерпимым.
— Я ее брошу! — повторил Храповицкий твердо. — Навсегда! Но не сразу, — добавил он, спохватываясь. — Я буду приходить каждый день и топтать ей душу. А этого козла, с которым она спит, я подвешу в ее спальне. Заместо люстры. Она у меня наплачется!
— Володя, остановись! — твердил я.
— Точно! — вдруг согласился он. — Стоп! Мы возвращаемся. Я прибью ее прямо сейчас.
Он нажал на тормоза, машину с визгом развернуло, протащило метров тридцать и вынесло на середину дороги. И тут гаишники нас, наконец, настигли. Они высыпали на улицу с автоматами в руках и окружили нас со всех сторон.
— Выходи из машины! — кричали они. — Руки на капот!
Их было человек пять или шесть. Они были в ярости. Я их понимал. Я был бы на их стороне. Если бы не был на другой.
3
— Где твои удостоверения? — накинулся я на Храповицкого.
В отличие от меня, Храповицкий не покидал дома, не захватив с собой десяток разрешений, подписанных самыми высокими милицейскими начальниками. У него было даже удостоверение, выданное министром, позволяющее ему чуть ли не возить трупы в багажнике на красный свет.
— В сумке, где же еще! — ответил Храповицкий.
— А сумка где? — лихорадочно озирался я. Гаишники за окном надрывались в крике.
— У Маринки, наверное, — предположил он задумчиво. — А там, кстати, денег — куча. Повезло ей! Теперь еще и наживется…
Внутри у меня все сжалось.
— Похоже, мы влипли! — сообщил я вслух.
— Не бойся, — отмахнулся Храповицкий. — Со мной — не пропадешь.
Он опустил окошко и высунул голову.
— Пошли отсюда! — скомандовал он гаишникам. — Построиться в колонну — и марш! Иначе будет плохо!
Гаишники озверели.
— Вылезай из машины! — орали они. — Стрелять будем!
— Вы знаете, дураки, кто я такой? — снисходительно поинтересовался Храповицкий.
— Бандит поганый! Кто же еще! — огрызнулся один из автоматчиков, белобрысый парень с усиками.
— Чурка! — презрительно добавил второй, покрепче, и сплюнул на землю. — Выходи, я кому сказал!
Очевидно, семитскую внешность Храповицкого он принял за кавказскую. Храповицкий вдруг сразу присмирел.
— Ну, раз я чурка, то молчу! — сообщил он, открыл дверцу и соскользнул с сиденья. — Моя не понимать по-русски. Моя будет выходить сдаваться. Нихт фергенюген!
Гаишник, как и я, не знал, что такое «нихт фергенюген». Возможно, и сам Храповицкий имел смутное представление о значении этого загадочного выражения.
— Лапы подними! — на всякий случай приказал тот, что покрепче. Храповицкий послушно поднял руки.
Парень опустил автомат и шагнул к нему. И в эту минуту Храповицкий, сцепив кулаки, с размаху врезал ему в ухо рубящим движением. Тот охнул и рухнул на землю. Дрался Храповицкий по-мужицки: без всякой техники, но с чувством. Он успел еще двинуть белобрысому с левой, но попал не в челюсть, а в нос. Тот взвизгнул, закрыл лицо ладонями, но устоял.
В следующую секунду трое автоматчиков набросились на Храповицкого, сбили его с ног и принялись заламывать руки. Он отчаянно сопротивлялся и что-то азартно выкрикивал. Я кинулся к нему на помощь. К своему стыду, я успел уронить только одного. Потом кто-то ударил меня прикладом по затылку. В глазах потемнело, и я упал. Наверное, потерял сознание.
4
Я пришел в себя через несколько минут. Мы с Храповицким лежали ничком на дороге, уткнувшись лицами в дорожную пыль. Руки у нас были в наручниках, за спиной. Голова гудела, и в глазах вспыхивали искры. Во рту я чувствовал вкус крови и земли. Ребра болели. Видимо, нас успели изрядно потоптать.
— Вызываем подкрепление! — кричал кто-то из гаишников по станции. — Задержаны двое бандитов. Один с оружием, без документов.
Я с трудом повернул голову и посмотрел на Храповицкого. Бровь у него была рассечена, и по щеке на землю капала кровь. Лицо заплыло.
— Здорово, Андрюха, — радостно прохрипел он. — Ты что здесь делаешь?
— Отдохнуть прилег, — огрызнулся я, перебарывая подступавшую тошноту. — Какой же ты дурак!
— Полегче с начальником, — проворчал Храповицкий. — Я, между прочим, тут не просто так валяюсь!
— Ребята! — воззвал я к гаишникам. — Произошло недоразумение. Я сейчас вам все объясню!
— Не разговаривай с этими животными! — приказал Храповицкий. — Я их завтра рвать буду. На части.
Ответом нам были новые пинки.
— Видал, как на Родине олигархов угнетают, — корчась, проворчал Храповицкий. — Вот и строй им после этого развитой капитализм!
Подъехали еще две машины с бойцами ОМОНа. Тоже в бронежилетах и с автоматами.
— В чем дело? — отрывисто спросил у гаишников молодой капитан.
— Бандитов поймали, — ответили те, запыхавшись от побоев. Но с гордостью. — У одного еще какие-то документы есть, видать, поддельные. А второй, сука, с пистолетом был. Стрелять хотел.
— Размечтался! — возмутился с земли Храповицкий.— Мне на вас патронов жалко. Я вас голыми руками душить буду. По одному. Пока другие будут в очереди дожидаться.
— В машину, — скомандовал капитан. — У нас разбираться будем.
Нас отволокли в спецмашину с перегородкой и, затолкав через заднюю дверцу, бросили на пол.
— А ты за нее заступался! — вновь завел свое Храповицкий, пока мы тряслись в машине, ударяясь головами о стену. — А она, может, вообще с этими хорьками в сговоре! Запросто! И вот за мои же деньги меня, законопослушного гражданина, семейного труженика, среди ночи поднимают с постели! И бьют! — Он перевернулся на бок и сплюнул. — И еще спят с моей женщиной!
— Не эти же спят! — морщась от боли, пробормотал я.
— А откуда мы знаем? — возразил Храповицкий. — Может, как раз для того всю облаву и затеяли?! Засадят меня в каталажку, а сами — прыг! — в мою неостывшую кровать! Дождетесь, гады! — повысил он голос, в тщетной надежде быть услышанным. — Доберусь до вас!