Матросы «гасят» дикарей - Зверев Сергей Иванович. Страница 13

– Я что-то не припомню, фигурировал ли в деле презерватив… – задыхаясь, вымолвила Катя, когда закончился первый раунд, и они в изнеможении упали в траву.

– Дай подумать… – Он тоже не мог связно выстраивать предложения. – Нет, Катюша, мне что-то не думается… Презерватива, судя по некоторым признакам, не было… Я чем-то рискую?

– Ты – нет…

– Отлично, – обрадовался он. – В таком случае ты тоже не рискуешь…

– Но ты меня пойми… это как-то неприлично…

Да уж, настоящие леди так не поступают. Он давно уже взял на вооружение, если хочется понять женщину… то слово «понять» из этого предложения следует безжалостно изымать.

Они смеялись, тискали друг дружку, женщина была на седьмом небе, и это наводило на размышления, что «первый раунд» был не последний и домой он сегодня ночевать не придет…

Они гуляли по ночному папуасскому городу, но эти события плохо отложились в голове. В окрестностях набережной было тихо, не пахло никаким запредельным криминалом.

Только где-то далеко, в центре города, пронзительно гудели машины и кто-то кричал. Он обнимал ее, она льнула к нему… и все начиналось заново! «Пора домой, на корабль, – временами пробегала мысль. – Мы же не расстанемся, мы по-прежнему будем вместе, причем довольно долго!» Но вместо этого они снова оказались у моря, к западу от набережной. Здесь был мягкий песчаный пляж, окруженный скалами, этакое джакузи естественного происхождения, волны забирались под скалу, бурлили там, распространяя приятную вибрацию по крохотной бухте. Здесь не было ни одной живой души. Они купались голышом, баловались под водой, валялись на песке, освещаемые яркой луной. «Ну, хорошо, ты не хочешь говорить, кем работаешь, – шептала Катя. – Хотя я, собственно, догадываюсь. Но откуда ты? Где живешь? Расскажи хоть немного о себе…» Он рассказывал, скупясь на слова, уверял, что это так неинтересно, что об этом даже думать не хочется. Она повествовала о себе, что всю жизнь провела на Дальнем Востоке, тоска зеленая, окончила радиотехнический факультет технического университета, поступила на службу за длинным рублем в штаб Тихоокеанского флота. Рассказала о своей карьере: трудилась в группе радиосвязи на суше, в 217-м отдельном полку радиоэлектронной борьбы, полк базировался в поселке Штыково Шкотовского района Приморского края, звучит, конечно, перспективно и заманчиво. Потом такая же служба на корабле. Затем короткая семейная жизнь, она об этом и вспоминать не хочет. Ребенка бог не дал, имеются роскошные двухкомнатные хоромы на краю села, весьма подходящие для обдумывания в них, на каком этапе жизненного пути она совершила ошибку…

О нелегкой жизни девушка повествовала с юмором, если жаловалась, то с оттенком иронии. Ее слова ничуть не раздражали. В ней ничто не раздражало! Все у нее прекрасно… ну, может быть, будет через год или два. В момент очередного заплыва за «низко висящей» скалой открылась далекая набережная, освещенная огнями, прочертился силуэт «Адмирала Ховрина», напомнивший о том, что они сегодня в армии, и где-то за бортом остались многочисленные неприятности.

– Время, время, будь оно неладно… – сокрушалась Катя мелодичным голоском, прыжками втряхиваясь в джинсы. – Ох уж это вечно дефицитное расстояние, поделенное на скорость… Слушай, Глеб, – пришла ей в голову гениальная идея. – А может, вплавь до корабля? Это так романтично, полчаса, и мы на месте…

А потом кому-то сорок нарядов вне очереди, а другому – ущемление прав от сурового, но справедливого капитана первого ранга Осадчего. Он отказался от этой идеи, и, собственно, зря. Устами женщины глаголила истина. Уйди они морем, имелся бы шанс! Хорошо хоть одеться успели.

Они уже подходили к обрыву, чтобы вскарабкаться на него и отправиться к набережной. Неожиданно с обрыва покатились камни, обернувшись, они увидели одно тело, другое, третье… Сдавленно ойкнула Катя, споткнулась, упала. Глеб бросился к ней. Потом развернулся, как волчок, и когда первый нападающий уже набрасывался на него, чтобы повалить, он камнем свалился ему под ноги, обхватил обеими руками за голяшки, а когда тот начал падать и грудь противника соприкоснулась с его спиной, резко вскочил и швырнул квохчущего агрессора на спину. Его счастье, если он там шею не сломал. Не было времени фиксировать результат. Повалился на правый бок, уходя от второго тела, вытянул ногу, и очередной агрессор красиво перелетел через нее, сломав одну из конечностей. «Неплохое дополнение к сексу», – как-то не к месту подумал Глеб. На этом успехи и закончились. Красиво прыгнуть в стойку он уже не смог. Третий злоумышленник с хрипом на выдохе пнул его по внутренней стороне голени, и Глеб с ужасом отметил, что садится на шпагат. Не так уж страшно, порвать ничего не должен, но попробуй вернуться в стойку из шпагата. Он повалился на песок лицом вниз, неуклюже перевернулся на спину. И когда подвергся очередному натиску, попробовал проделать финт «ножницами». Но толку никакого, вспыхнуло не зажившее колено, он откатился в сторону, ударился о Катю, которая, всхлипывая, пыталась подняться. Повалил ее, но сам встал. А за спиной показывались еще двое, что было плохо, просто отвратительно!

– Девочка, держись… – захрипел Глеб. – Это просто местная гопота…

Он сам-то в это верил? Уж больно целенаправленная и адресная атака. В глазах уже двоилось. Кто-то заходил сзади, двое лезли спереди. Он махнул рукой, отбивая наскок. Кто такие, почему в масках? Боимся обнажить личики, граждане-товарищи?

Снова выдох за спиной, в него швырнули камень, который ударил по спине, что и вывело Глеба из равновесия. Пока он оборачивался, налетели все трое, повалили, принялись мутузить, выкручивать руки. Он бился, как лев, рычал, извивался… и чуть не подавился песком, когда ему наступили на голову. Сопротивление продолжалось, но уже недолго, тонкая игла впилась в шею, и что-то побежало по мягким тканям. И сразу все сделалось фиолетовым, отдалялось пыхтение склонившихся над ним людей, затухали стоны Кати. Мысль, что это точно не гопники, кажется, была последней…

Сознание возвращалось по капелькам, неохотно. Словно волны – туда, сюда… Голова пылала, как доменная печь. В памяти клубился туман. Видимо, его куда-то везли, он помнил, как рычал мотор, вода плескалась за бортом, возможно, лодка или небольшой катер. Зачем его везли? Потом майора российского спецназа без всякого уважения волокли по мосткам, ноги бились об утлые ступени, и боль отдавалась в колене, что, впрочем, не работало на пробуждение. Более-менее он пришел в себя, когда уже лежал, к чему-то привязанный, пахло тиной, плесенью, рыбой, царила ночь. А совсем рядом, как бы даже не под домом, рокотал прибой, гулко бились волны, посвистывал ветер.

Его привязали со знанием дела, попробовал подергаться – бесполезно. Зрение вернулось значительно позже сознания. Фрагменты картинки проявлялись, наезжали друг на друга, стыковались. Он лежал в пустой дощатой лачуге с соломенной крышей.

Под полом поскрипывали сваи. Глеб был прикручен к деревянной тумбе в шаге от широкого проема, у которого не было двери. Виднелся фрагмент просевшего помоста с шаткими перилами. Мостки разбегались влево и вправо. За мостками распахнулась необъятная морская даль, испещренная гребнями волн. Возможно, в свете дня это было бы красиво, но посреди ночи это смотрелось ужасно. Впрочем, ночь уже шла на убыль, небо покрывалось предутренней серостью, бледнели звезды. «Рыбацкая деревушка, – как-то отстраненно подумал Глеб. – Кучка хижин на сваях, соединенных между собой мостками. А вот именно в этой, по “счастливому” совпадению, никто не живет…»

Заскрипели мостки, и Глеб напрягся, в голове завертелась карусель, пот побежал по лбу. Сверху донизу он был покрыт толстым слоем испарины, тело чесалось, зудело практически везде. «Эх, сейчас бы в баньку», – подумал он с тоской.

Фигуры, размытые полумраком, просачивались в лачугу. Снаружи что-то звякало, поскрипывало, неподалеку к мосткам было пришвартовано суденышко. Приглушенно переговаривались люди. А те, что были уже здесь, особой разговорчивостью пока не отличались.