Открытая дверь - Рэнкин Иэн. Страница 57

Значит, нужны доказательства.

Нужны железные улики — или признание.

Внезапно Рэнсом понял, чтo ему нужно сделать.

И с кем.

25

Во вторник, сразу после одиннадцати, Уэсти отправился в училище, чтобы поработать над своим дипломным проектом. Выставка выпускников была организована в полуподвальном помещении, где не было ни окон, ни других источников естественного освещения. Уэсти планировал решить эту проблему с помощью нескольких трубок дневного света, прикрепленных к стенам с таким расчетом, чтобы все висящие поблизости картины отбрасывали резкие перекрывающиеся тени. Главная сложность, однако, заключалась в том, что при подобном освещении рассмотреть сами картины было практически невозможно. Кроме того, теперь весь пол помещения был покрыт путаницей перекрученных проводов и кабелей, ведущих от светильников к перегруженному разветвителю. Главный распорядитель выставки уже несколько раз напомнил Уэсти о правилах пожарной безопасности, а один из преподавателей — о том, что «искусство экспонирования» является важной составляющей, по которой будет оцениваться дипломный проект. Иными словами, для того чтобы получить за диплом хорошую оценку, Уэсти нужно было, с одной стороны, обеспечить своим картинам подобающее освещение, а с другой — не спалить их вместе с училищем.

Уэсти, однако, не особенно беспокоился. Он даже принялся насвистывать какой-то веселый мотивчик («Ну и что?» Майлса Дэвиса), поскольку был абсолютно уверен: его не входящая в учебную программу деятельность в любом случае гарантирует ему достаточно высокую оценку. Быть может, стараниями профессора Гиссинга он даже получит диплом с отличием.

— Только не воображай, будто можешь расслабиться и ничего не делать, — предупредил его профессор. — Твои работы должны демонстрировать достаточно высокий профессиональный уровень, иначе хорошая оценка будет выглядеть чересчур подозрительно.

Уэсти считал, что показать «высокий профессиональный уровень» ему вполне по силам. Откровенно говоря, он даже немного гордился своими семью полотнами — пародийными стилизациями картин Рэнсмена, Нэсмита, Реберна (две штуки), Уилки, Хорна и Пиплоу. Натюрморт последнего (роскошная ваза с фруктами плюс растение в горшке, а в самом углу — бутылка кетчупа «Хайнц» как персональное добавление Уэсти к шедевру мастера) нравился ему едва ли не больше всего. Обожавший Пиплоу Гиссинг приходил в ярость при одном взгляде на полотно, поэтому Уэсти собирался поместить картину в центр экспозиции. Уж очень хотелось ему послушать, как профессор будет расхваливать перед другими преподавателями работу, которую он терпеть не мог.

Недавнее поступление крупной суммы на счет Уэсти означало, в частности, что он может просто купить подходящие рамы, а не прочесывать городские свалки и мусорные контейнеры в поисках старья, которое к тому же приходилось ремонтировать. Так Уэсти и поступил, заказав рамы в багетной мастерской в Лейте. Новые рамы — резные, позолоченные, аккуратные — выглядели очень солидно. Еще сколько-то денег он потратил, пару раз пообедав в ресторане. Кроме того, Уэсти почти решился арендовать нормальную студию, чтобы Элис снова могла пользоваться своей гостиной. Это его намерение, однако, совершенно неожиданно было встречено в штыки самой Элис.

— Так от наших денег очень скоро ничего не останется, — возразила она. — На что же я буду учиться? Нужно что-то сделать!

Уэсти пришлось постараться, чтобы убедить ее не требовать у Майка денег. Элис в конце концов согласилась, но тут же предложила продать Де Рассе, чтобы хоть что-то на этом заработать.

— Какой прок от картины, если ее все равно приходится от всех прятать? — заявила она. — Лично мне хватило бы и копии, при условии, естественно, что ее напишешь ты, а не кто-то другой.

Когда Уэсти спросил, кому, по ее мнению, они могли бы продать Де Рассе, Элис только пожала плечами.

— Кто-нибудь из коллекционеров — любителей абстрактной живописи наверняка не откажется приобрести его картину, пусть даже она краденая! — сказала она. — Думаю, мы могли бы без труда получить за нее пятьдесят косых, а то и больше.

Нет, с Элис все очень не просто, подумал Уэсти. Не зря же она с таким жаром отговаривала его использовать картину Де Рассе в качестве центрального экспоната своего дипломного проекта! Он даже перестал насвистывать — до того поразила его эта мысль. А ведь так хорошо все начиналось!.. Даже сейчас, вспоминая само ограбление, он едва удерживался, чтобы не расхохотаться. Совсем как в киношке «Банда с Лавендер-Хилл», ^[25] даже круче. Вспомнить хотя бы Гиссинга, который постоянно хватался за сердце. Вот был бы номер, если бы старик и в самом деле склеил ласты! А Аллан в своем дурацком парике, из-под которого ручьями катился пот? Один лишь Майк выглядел достаточно серьезно — казалось, он здесь единственный, кто занимается по-настоящему своим делом. Это, кстати, было еще одной причиной, по которой Уэсти не хотелось даже заговаривать с ним о дополнительной плате. С таким связываться — себе дороже выйдет, ведь это Майк нашел четверых хулиганов, которые выполнили всю силовую работу. Несмотря на свою стильную стрижку и туфли ручной работы этот чувак явно знал таких людей, знакомиться с которыми у Уэсти не было ни малейшей охоты.

Кроме того, Майк производил впечатление человека, который может и сам за себя постоять, тогда как Уэсти всегда считал себя убежденным пацифистом. Дайте миру шанс, и все такое…

— Ну и помойка!.. — донесся от входа ворчливый бас, и Уэсти, обернувшись на голос, увидел рослого мужчину в кожаной куртке. Голова его была чисто выбрита, пальцы унизаны золотыми перстнями, на шее болталась золотая цепь.

— По-моему, приятель, ты напрасно стараешься, — добавил незнакомец. — Тебя тут все равно никто не найдет если только ты не отметишь дорогу хлебными крошками.

И он захихикал над собственной шуткой.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — поинтересовался Уэсти, когда пришелец отсмеялся.

— Да, Уэсти, можешь. Иначе бы я сюда не пришел.

Незнакомец протянул ему крепкую руку. Уэсти готов был поклясться, что разглядел на костяшках пальцев несколько заживших шрамов.

— Я — Чиб Кэллоуэй. До сих пор мы с тобой были знакомы, так сказать, заочно, вот я и решил, что пора бы нам встретиться.

— Чиб Кэллоуэй?

Мужчина кивнул.

— Судя по твоей отвисшей челюсти, мое имя тебе знакомо. Это хорошо — по крайней мере, мне не придется долго объяснять, кто я такой.

— Да, я вас знаю, — признался Уэсти.

— Может быть, ты знаешь, зачем я здесь?

— Н-нет… — У Уэсти внезапно подогнулись колени, и он едва не упал. — П-понятия не имею, с-сэр.

— Неужели никто не удосужился ввести вас в курс дела, мистер Уэстуотер? Боже мой!..

— Какого дела?

Кэллоуэй снова усмехнулся и похлопал Уэсти по плечу, отчего тот пошатнулся.

— Я имею в виду четверых ребят, которые помогали вам в ваших субботних похождениях… Или ты думаешь, они появились как джинны из какой-нибудь старой лампы? Я уже не говорю о фургоне и оружии… Кто, по-твоему, вам все это организовал?

— Это… были вы? — с трудом выдавил Уэсти.

— Я, — подтвердил Чиб. — Поразительно. Я был уверен, что кто-нибудь из этих троих чистоплюев обязательно проболтается. Что ж, с одной стороны, даже неплохо, что мое имя осталось, так сказать, в тени. И тем не менее я счел необходимым с тобой повидаться…

Гангстер медленно двинулся вдоль выбеленной стены студии, время от времени с неодобрением прищелкивая языком. Уэсти, немного придя в себя, едва не спросил, что понадобилось от него пришельцу, но потом решил, что на самом деле знать это ему вовсе не хочется. Из семи картин он успел повесить только две. Остальные пока стояли на полу, и Кэллоуэй, присев на корточки, принялся внимательно их рассматривать. Он ничего не говорил, Уэсти же и вовсе утратил желание что-то говорить.

Наконец Чиб поднялся, отряхивая ладони от воображаемой пыли.