Завет Христа - Хефнер Ульрих. Страница 98

Мошав пробежал глазами строки.

— Значит, мы теперь в безопасности?

— Священник, который был у меня в камере, сдержал слово. Теперь никто не будет интересоваться нами. Охота закончилась.

— А что с текстом свитков?

— После того как переводы Юнгблюта и Рафуля сгорели вместе с хижиной, а свитки перешли на попечение Рима, у нас ничего не осталось, кроме предположений. Кто станет брать на работу археолога, который утверждает, что Иисус — это ложь, но не может предъявить ни одного доказательства? А я люблю свою профессию.

— Но я вижу, что тебя это гложет, — вмешалась молчавшая все это время Яара. — Я чувствую, и с каждым днем — все сильнее. Эта история не дает тебе покоя. Даже ночью.

Том повернулся к Яаре и поцеловал ее в щеку.

Дверь открылась, и вошла медсестра. Она протянула Мошаву пакет.

— Пора нам уже идти, дружище, — сказал Том. — Ты уже достаточно отдохнул.

Мошав встал.

— Вперед, обратно в Иерусалим.

— Иерусалим? Почему Иерусалим? — удивился Том.

Мошав улыбнулся.

— Оставаться здесь, в Германии, для меня слишком опасно.

Мюнхен, управление уголовной полиции Баварии, отдел 63…

Буковски еще раз внимательно прочитал протокол допроса Тьерри Гомона, или Жана Коломбара. Вскоре после того как детектив ознакомил его с новостями из Франции, он раскололся. Он согласился признать, что был замешан в гибели настоящего Жана Коломбара. Вместе с Антонио ди Сальво, который был застрелен во время штурма квартиры в Мюнхене, они напоили свою жертву и сбросили ее в Сену. Пьер Бенуа снабдил их необходимой информацией и дал заказ, так как сам он охотился за свитками. Однако в убийстве трех священнослужителей, Рафуля, а также убитого в Израиле археолога, он замешан не был. Тем не менее он был в курсе этих преступлений. Он получал информацию обо всех соответствующих событиях, так же как и сам немедленно передавал все новости дальше. Когда Рафуль собрался лететь в Цюрих, его схватили. Марден был известен своими садистскими наклонностями. Он запытал Рафуля до смерти, но профессор молчал до последнего. Когда они узнали о Юнгблюте, было уже слишком поздно, друг Рафуля предпочел покинуть свой дом и спрятаться в лесу. А когда вмешалась полиция и Мардена с Сантини чуть не арестовали, он включился в игру уже как Жан Коломбар. Том наконец привел их прямо к профессору. Но то, что произошло, не было запланировано. Нападение не удалось, и осталось только устроить взятие в заложники, чтобы добраться до свитков.

Максим Руан позвонил незадолго до полудня и узнал новости от Буковски. Бенуа подался в бега. Когда особые отряды полиции ворвались в его дом в Ла Круа Вольмер, Бенуа уже скрылся. Второпях он, очевидно, попытался уничтожить доказательства, но кое-что сохранилось.

Найденные документы доказывали существование братства, которое, подобно паутине, накрыло весь мир. В этот союз входили: французский министр, статс-секретарь из Вены, два фабриканта в Германии, директора банков в Швейцарии, Люксембурге и Англии, несколько священнослужителей и даже высокопоставленный американский чиновник. Братству Бенуа можно было инкриминировать взаимовыгодную помощь в различных делах, среди которых — поддержка в оформлении документов на строительство и многое другое. Налоговые нарушения были лишь маленькой частью их преступной деятельности. Они натолкнулись на настоящее болото, и осушение его должно было занять многие месяцы. Также братство не остановилось перед нанесением тяжких телесных повреждений и даже убийством. Европол забрал это дело себе, и Максим Руан был назначен руководителем особой комиссии.

— Разве тебе не хочется вступить в нашу команду? Штаб-квартира у нас будет в Париже, — добавил Максим, прежде чем окончить беседу.

Буковски долго смотрел на Лизу, после того как сообщил ей о предложении Максима.

— И сколько ты будешь отсутствовать? — спросила она.

Буковски пожал плечами.

— Это может занять целый год. Задание не из легких. Расследование будет трудным, понимаешь?

Отель «Леопольд», Мюнхен…

Яара принимала ванну, в то время как Том и Мошав расположились в комнате. Том сел на кровать, а Мошав развалился в кресле.

— Ты действительно не в своей тарелке, — заметил Мошав.

— Мне сейчас непросто, — ответил Том. — Я христианин, понимаешь? Даже если я не очень высокого мнения о церкви, то мне все равно тяжело принять тот факт, что Иисуса никогда не существовало. В конце концов, вся наша вера основывается на его личности. Если его не было — по крайней мере, не в том виде, в который верим мы, христиане, — то во что нам тогда вообще остается верить?

— Свиткам две тысячи лет, но никто не может гарантировать, что предания правдивы. Что, если твой Иисус действительно существовал, а в завещании Учителя справедливости картина искажена?

Том лег на кровать.

— Возможно, именно эта неизвестность и мучает меня. Мы, ученые, ищем доказательства. И только когда мы наверняка знаем, что это правда, после неоднократных проверок и перепроверок, — только тогда мы принимаем ее как данность.

— Правда, ложь — кто может их отличить? Свитки навсегда исчезнут в библиотеках Ватикана, а переводы двух уважаемых ученых сгорели. Не остается ничего, что могло бы поведать нам правду.

Том встал.

— Этот мир нуждается в Боге. Безразлично, как мы его назовем: Аллахом, Буддой или Иисусом. Человек просто хочет верить в какую-то высшую силу. Я и правда думаю, что это делает наше существование чуть более сносным. Я не хочу никому ничего доказывать, понимаешь? Но я хочу знать наверняка. С тех пор как я поговорил с Юнгблютом, я плохо сплю.

— Значит, нужно просто все разузнать, — ответил Мошав.

Том недоверчиво посмотрел на него.

— И как ты собираешься это сделать?

Мошав встал.

— «…Навеки устремив взгляд в воду жизни, так сидит на скале Голиаф, великан, поверженный Давидом, Давидом, царем евреев», — процитировал он.

— Ты смог запомнить то, что сказал Юнгблют?

— Я получил пулю в голову и забыл все, что произошло, когда гангстеры напали на хижину, но слова профессора я помню довольно хорошо.

— Каждое слово?

— Каждое слово, — подтвердил Мошав.

Том улыбнулся.

— Чего же мы тогда ждем — вперед, в Массаду! — решительно заявил он.

— В Массаду! — подхватил Мошав и испугался: он буквально прокричал эти слова.

59

Рим, Ватикан…

На большом экране мерцали конечные титры, где были перечислены имена всех участников: оператора, инженера по звуку, режиссера, а в конце стояло имя продюсера, известного во всем мире своими сенсационными инсценировками — Джеймса Каморры. Никто не узнает, кто действительно стоит за производством этого дорогостоящего произведения.

Отец Леонардо встал и облегченно вздохнул. Он был доволен. Счастье, что во время проведения строительных работ в Талпиоте глубоко в земле обнаружили эту могилу. Хотя это было еще в 1980 году, но мир лишь поверхностно ознакомился с данным событием, а затем его снова предали забвению. С Каморрой как продюсером весь мир теперь охватит волнение и истерия, пока по тем же самым каналам не пройдет научное опровержение всех теорий. Теория доктора Табора представляла собой лишь одну из точек зрения на проблему. Будучи представлена соответствующим образом и демонстрируя лишь один аспект, она сможет на какое-то время произвести впечатление на людей. Гробы с останками семьи Иисуса. На каждом из них было нацарапано имя умершего. Мариамене-Мара, Иехуда бар Иешуа, [51]Матфей, Иосия, Мария и Иешуа бен Иосиф. Долгие годы оссуарии с номерами от 701 до 706 хранились на складах Израильского министерства древностей. Но теперь они на короткое время окажутся в центре внимания всего мира, пока признанный профессор Лейденского университета Юрген Цангенберг не разберет тезисы Табора пункт за пунктом и в результате не вызовет у людей одну только растерянность. Растерянность и неразбериха — вот оружие XXI столетия. Общественность быстро потеряет интерес, отбросит утверждения исследователя как простое стремление прославиться и снова сосредоточится на своих буднях. И даже если потом еще один ученый сообщит о новых утверждениях и о новом погребении, никто не согласится посвятить этой теме хоть полстрочки.