Глухая стена - Манкелль Хеннинг. Страница 44

Он подумал о том человеке, который находился где-то далеко, во мраке тропиков, и к которому сходились все нити. Он никогда с ним не встречался, но уважал его и боялся.

Срывов быть не должно.

Он этого не потерпит.

Впрочем, срывы практически невозможны. Никто не сумеет влезть в компьютер, представляющий собой сердце и мозг всего их предприятия. Так что беспокойство его неоправданно. Просто нехватка самоконтроля.

Оплошал он, конечно, не сумел пристрелить полицейского, который поднялся в квартиру Фалька. Но безопасность дела от этого не страдает. Полицейский, надо полагать, ничего не знает. Хотя полной уверенности, понятно, нет.

Фальк сам говорил: риск есть всегда и во всем. И вот теперь он мертв. Смертью подтвердил свою правоту. Риск действительно есть всегда и во всем.

Необходимо соблюдать осторожность. Тот, кто вынужден теперь в одиночку принимать все решения, велел ему выждать. Если устроить новое покушение и убить полицейского, поднимется ненужный переполох. Вдобавок нет никаких оснований считать, что полиция вообще догадывается о сути происходящего.

Он продолжал наблюдение за домом на Апельбергсгатан. А когда полицейский отправился на Руннерстрёмсторг, последовал за ним. Он так и думал: тайная контора будет обнаружена. Немного погодя прибыл еще один человек. С какими-то саквояжами. Полицейский ушел, но через час вернулся. Около полуночи оба они покинули контору Фалька.

Он все ждал, терпеливо прислушиваясь к своему дыханию. Три часа ночи, на улице ни души. Он озяб на холодном ветру и в конце концов решил, что сейчас вряд ли кто сюда заявится. Осторожно вышел из тени, пересек улицу. Открыл подъезд и бесшумно взбежал вверх по лестнице. Не снимая перчаток, отпер дверь мансарды. Вошел, зажег карманный фонарь, посветил на стены. Так, потайную дверь они нашли. Это не стало для него неожиданностью. Сам не зная почему, он проникся уважением к полицейскому, с которым столкнулся в квартире. Тот реагировал быстро, хотя был уже немолод. Это он тоже усвоил с младых ногтей: недооценивать противника — грех не менее тяжкий, чем алчность.

Он направил фонарь на компьютер. Потом включил машину. Монитор осветился. Он проверил, когда компьютер работал последний раз: шесть дней назад. Значит, полицейские даже не включали его.

И все же чувствовать себя в безопасности рановато. Может, они просто не успели. Или думают вызвать специалиста. Беспокойство вернулось. Хотя в глубине души он был уверен, что эти коды им никогда не взломать. Хоть тыщу лет будут корпеть — все равно не взломают. Разве только в полиции найдется кто-нибудь с особо тонкой интуицией — может, тогда им повезет. Или кто-нибудь неслыханно проницательный. Но это вряд ли. Тем более что они понятия не имеют, что ищут. И даже в самых необузданных фантазиях не способны представить себе, какие силы сосредоточены в этом компьютере и ждут, когда их выпустят на волю.

Из квартиры он вышел так же бесшумно, как и вошел.

И снова исчез во мраке.

Валландер проснулся с ощущением, что проспал. Но часы показывали всего-навсего пять минут седьмого. Он спал ровно три часа. И снова откинулся на подушку. Голова болела от недосыпа. Еще десять минут, подумал он. Или хоть семь. Невмоготу мне встать прямо сейчас.

Немного погодя комиссар вылез из постели, поплелся в ванную. Глянул в зеркало: глаза красные. Стал под душ, грузно привалившись к стене, как усталый конь. Медленно начал просыпаться.

Без пяти семь он затормозил на парковке возле полицейского управления. По-прежнему моросил дождь. Ханссон этим утром пришел необычно рано. Стоял возле вахты, листал газету. Мало того, был в костюме и при галстуке. Хотя все привыкли лицезреть его в мятых вельветовых брюках и неглаженых рубашках.

— У тебя что, день рождения? — удивленно спросил Валландер.

Ханссон отрицательно помотал головой:

— Просто на днях посмотрел на себя в зеркало — пугало воронье. Ну и решил: надо с этим завязывать. К тому же сегодня суббота. А там поглядим, надолго ли меня хватит.

Они вместе отправились в кафетерий за привычной чашкой кофе. Валландер рассказал о событиях минувшей ночи.

— Нелепо как-то, — заметил Ханссон, когда комиссар закончил. — На кой черт снова оставлять покойника на улице?

— За то нам и платят, чтобы мы все выяснили. Кстати, сегодня вечером займешься собаками.

— Ты это о чем?

— Вообще-то идея не моя, а Мартинссона. Возможно, вчера вечером, гуляя с собакой, кто-нибудь и приметил что на Миссуннавеген. Вот мы и подумали: ты постоишь там вечерком, потолкуешь с собачниками.

— А почему я?

— Ты же любишь собак, верно?

— Я собирался вечером кой-куда сходить. Нынче суббота, ты не забыл?

— Успеешь, времени хватит. На Миссуннавеген подойдешь часикам к одиннадцати, ладно?

Ханссон кивнул. На взгляд Валландера, особыми полицейскими талантами он не отличался, но исполнительности у него никак не отнимешь, от работы он никогда не увиливал.

— Встретимся в восемь. В комнате для совещаний. Надо обсудить случившееся. Тщательнейшим образом.

— По-моему, обсуждения у нас всегда тщательные. Только с места никак не сдвинемся.

У себя в кабинете Валландер сел за стол. Но немного погодя отодвинул блокнот. Писать было нечего. Пожалуй, впервые за долгие годы службы у него не было никаких зацепок, никаких идей насчет того, как, собственно говоря, выстроить розыскную работу. Что у нас есть? — думал комиссар. Мертвый таксист и мертвый же убийца. Человек, скончавшийся возле банкомата, и его труп, исчезнувший из морга, а затем вновь найденный возле того же банкомата. Но уже без двух пальцев, причем именно тех, какими он пользовался, когда писал на компьютере. Вдобавок обширный сбой в энергоснабжении Сконе и странная взаимосвязь всех этих смертей и событий. И тем не менее мотивированной версии не складывалось. В довершение всего кто-то стрелял в него самого. И отнюдь не для острастки, а с намерением убить.

Никак все это не стыкуется, думал комиссар. Не знаю я, где тут начало, а где конец. И не имею ни малейшего представления, почему эти люди умирают. Хотя мотив наверняка существует.

Он встал и с чашкой кофе в руке подошел к окну.

Как бы поступил Рюдберг? Что бы посоветовал? Какую бы выбрал тактику? Или, может, тоже оказался бы в тупике?

На сей раз ответа Валландер не дождался. Рюдберг молчал.

Половина восьмого. Он вернулся за стол. Надо подготовить совещание. Как бы там ни было, руководить расследованием должен он, а не кто-то другой. Пытаясь по-новому взглянуть на происшедшее, отступил назад. Какие события играли ключевую роль? А какие можно считать второстепенными? Он словно воссоздавал планетную систему, где множество спутников вращались вокруг некоего центра по самым разным орбитам. Однако отыскать этот центр никак не удавалось. Вместо него была большая черная дыра.

Всегда где-то существует главный персонаж, думал Валландер. Не все роли одинаково важны. Некоторые из наших покойников играли второстепенную роль. Но вот кто есть кто? И что это за пьеса? О чем, собственно, идет речь?

Он опять вернулся к исходной точке. В одном можно не сомневаться: покушение на него самого никоим образом не центр. И убийство таксиста тоже не исходная точка для всех прочих событий.

Оставался только Тиннес Фальк. Между ним и Соней Хёкберг имелась связь. Подброшенное реле и чертеж трансформаторной подстанции. Вот на что нужно опираться. Связь, конечно, хрупкая и непонятная, но она существует.

Валландер отодвинул блокнот. Не знаю я, что вижу, устало подумал он.

Еще минуту-другую комиссар сидел за столом. Из коридора донесся смех Анн-Бритт. Давненько он его не слыхал. Валландер собрал бумаги и папки и пошел на совещание.

Они тщательно проработали всю собранную информацию, на что в это субботнее утро ушло без малого три часа. Вялое, унылое настроение за столом потихоньку развеялось.

Примерно в половине девятого пришел Нюберг. Не говоря ни слова, сел в дальнем конце стола. Валландер посмотрел на него — Нюберг покачал головой. Никаких срочных сообщений у него нет.