Головорез - Брюер Стив. Страница 35

— Когда в последний раз, — спросила Лусинда, — вы были в отпуске?

Отвечать ему не хотелось, он даже не знал, что отвечать. Спас его официант, прибывший с подносом, нагруженным тарелками, соусниками и стаканами воды со льдом. Он поставил тарелки на стол, болтая с Лусиндой по-испански. Соломон немного по-испански говорил, но это был кубинский диалект, и он ничего не разобрал. Лусинда улыбнулась официанту и скосила глаз на Соломона, словно смакуя шуточку, которую кубинец отпустил в его адрес. Забавно, но Соломон ничуть не возражал.

Еда пахла восхитительно. Здоровенный кусок жаренной на углях рыбы занимал большую часть тарелки Соломона, наряду с жареным подорожником и гарниром из черной фасоли.

Как только официант удалился, Соломон спросил:

— Вы постоянно здесь бываете?

— Это близко от суда, — ответила Лусинда. — И пахнет домом. Но я не могу обедать здесь всегда. Вредно для талии.

— Ясно, — отозвался Соломон. — А дом — это Майами?

— А разве все кубинцы не оттуда?

— Не с Кубы?

— Вообще-то да, но я была слишком мала, чтобы хорошо помнить Кубу. Мы были в числе мариелитос. [7] Приплыли сюда в восьмидесятом году. Мне было всего четыре года. На Кубе мой отец работал врачом и во всеуслышание заявлял о своем презрении к режиму. Фидель рад был выкинуть его из страны.

Лусинда умолкла, чтобы прожевать кусок рыбы. Закрыв глаза, она даже не жевала — рыба таяла у нее во рту. Наслаждение было, по-видимому, таким сильным, что наблюдавшего за ней Соломона бросило в жар. Ему бы хотелось доставить ей такое же удовольствие, будь у него возможность.

— Во Флориде нас ждала совсем другая жизнь. Лицензию на работу по специальности отцу не дали, а наши деньги отнял Фидель. Поэтому отец работал лаборантом, а мама убиралась в чужих домах.

— И они платили за вашу учебу в колледже.

— Они помогали, но в основном я платила сама, подрабатывая в свободное время и получая стипендии. Сюда я приехала для учебы в школе. Сан-Франциско мне очень понравился, я решила остаться.

— Этот город притягивает людей.

Она улыбнулась.

— Но только не вас. Вы ждете не дождетесь, как бы сбежать назад, в лес.

— Я с удовольствием проводил бы в городе больше времени, если бы на то у меня была веская причина.

Лусинда улыбнулась ему, и они долго, в насыщенном молчании смотрели друг на друга. Затем отвели взгляды, внезапно заинтересовавшись едой. Соломон старался есть помедленнее. Ему хотелось, чтобы их трапеза длилась вечно.

Когда беседа возобновилась, они поговорили о городе, еде и музыке. Не касаясь личного. Не пускаясь в откровенности. И вне всякого сомнения, не упоминая о Шеффилдах.

Официант предложил десерт, но Лусинда взглянула на часы и сказала, что ей нужно возвращаться в суд. Как и договаривались, они заплатили каждый за себя. Соломон оставил сверх того щедрые чаевые. Поскольку это было любимое кафе Лусинды, ему хотелось, чтобы его здесь запомнили. Он мечтал вернуться. И не один раз.

Солнечный свет заливал улицу. Соломон достал из внутреннего кармана темные очки и водрузил на нос.

— Теперь вы похожи на телохранителя, — сказала Лусинда.

— Да?

— Большого страшного человека.

— Снять очки?

— Нет, ничего, — сказала она, — меня вы не пугаете.

Они пошли рядом, неся свои кейсы. Соломон горел желанием сказать что-то такое, что гарантировало бы их новую встречу, но не мог придумать — что. Он чувствовал себя сонным и вялым — гора мышц в темных очках.

У входа в здание суда выстроилась очередь к металлоискателю. Охранники открывали кейсы и водили пищавшими детекторами. Соломону не хотелось снова проходить эту процедуру, да и смысла в ней он не видел. В суде у него дел больше не было. Ему необходимо было вернуться в квартиру у парка Лафайет, где он оставил свой пистолет и ноутбук, и заняться делом.

Лусинда, стоявшая совсем близко, повернулась к нему. Соломон неуклюже протянул ей для пожатия свою лапищу.

— Спасибо за компанию, — сказала Лусинда.

— Я чудесно провел время. Вы согласитесь еще раз со мной встретиться?

Она улыбнулась:

— С удовольствием.

Привстав на цыпочки, Лусинда легко чмокнула его в губы. Прежде чем он успел ответить на поцелуй, она отстранилась и встала в очередь, держа портфель обеими руками.

— Пока, Соломон Гейдж. До встречи.

Он неловко помахал ей, а потом отвернулся, чтобы спрятать глупую улыбку.

Глава 39

Барт Логан сидел на плюшевом диване в кабинете Кристофера Шеффилда, наблюдая за Майклом, который, разглагольствуя, ходил из угла в угол. Барту только и оставалось, что тихо сидеть. Ему хотелось вскочить и оторвать Майклу его пустую голову. Тупой ублюдок, орущий в суде, бьющий жену, ставящий под угрозу всех.

Хуже момента для развода с Грейс придумать было невозможно. Репортеры о нем пронюхали, и внизу, в отделе связей со средствами массовой информации компании «Шеффилд энтерпрайзиз», разрывались телефоны. Проклятые стервятники вились над трупом Майклова брака.

Слишком много отвлекающих моментов, черт бы их побрал. Барту и братьям Шеффилдам нужно было сейчас сосредоточиться, соединить последние ниточки африканского проекта. До выборов в Нигере оставалось всего три дня. Сейчас им эта гадость была совершенно ни к чему. Ни возбудившиеся репортеры, ни вездесущие адвокаты, ни появление в суде Грейс, похожей на помятый фрукт…

— А эта проклятая адвокатша! — кричал Майкл. — Ты бы ее видел! Она точно знала, что делает, выбрав судьей женщину, которая готова отдать Грейс все, чего та ни пожелает. Судья — женщина, адвокат — женщина, истец — женщина. Чувствуешь, чем дело пахнет? Думаешь, они меня — да и всех нас — не уроют?

Крис сидел за столом, толстый, молчаливый Будда, клавший в рот одну шоколадную конфету за другой. Казалось, он полностью отключился. Он по крайней мере может отвлечься на еду. Трудность Барта состояла в том, что он продолжал слушать этого тупого сукина сына.

— Ну-ну! — вклинился он. Сил больше не было терпеть. — Ну-ну!

Майкл повернулся к нему.

— Может, вернемся к делу? — сказал Барт. — Криком и беготней по комнате вы ничего не измените.

— Слушай, ты…

— Ну-ну! — снова прервал его Барт. — Не пытайтесь выместить злобу на мне. Можете бить свою жену, но со мной этот номер не пройдет.

Тяжело задышав, Майкл сжал кулаки. Барт глянул на Криса, на лице которого появилась ухмылка.

— Нас ждут дела, — сказал Барт. — Время истекает.

Спокойный тон Барта, кажется, сработал. Майкл задышал ровнее и опустился в кресло.

— Ты прав, — сказал он. — Мне нужно взять себя в руки. Вспомнить о том, что сейчас важно.

— Совершенно верно. — Барт говорил негромко. — Вы слишком много трудились, чтобы позволить всему рухнуть.

А сам думал: «Я слишком много трудился, чтобы позволить вам, безмозглым тупицам, спутать сейчас все карты».

Крис отодвинул конфеты и вытер рот носовым платком.

— Что известно о судне?

— Ночью оно пришвартовалось в Порто-Ново, — сказал Барт, — и они грузят товар на трейлеры. Но им еще нужно доехать до ранчо генерала Гомы. А это перегон через весь Бенин, а потом еще сто миль по Нигеру. На это уйдет день.

— Можно сократить сроки? — спросил Крис.

Майкл покачал головой:

— Нам повезет, если трейлеры одолеют расстояние за день. Там плохие дороги. На границе я все подготовил. Люди Гомы ждут. Едва оружие доставят, они примут его и выступят.

— Так о каком сроке мы говорим? — спросил Крис. — О тридцати шести часах? О сорока восьми?

— Второе вернее, — ответил Барт.

— Мы знали, что дело рискованное, — сказал Майкл. — И судно, как назло, продержали в Дакаре несколько дней. Но все будет хорошо. Не конец света, если Гома выступит уже после выборов.

— Лучше, если Гома вмешается до подсчета голосов, — заметил Барт.