Марки королевы Виктории - Мейтланд Барри. Страница 25

– Мистер Конвей занял свое место, – возгласила Кэти, заметив, как головы посетителей будто по команде повернулись к кафедре аукциониста. Брок и люди из его команды взяли стулья и уселись перед мониторами.

– Добрый день, леди и джентльмены, – прозвучал усиленный микрофонами голос Конвея – спокойный, вежливый и авторитетный. – Позвольте поздравить вас с открытием летнего филателистического аукциона компании «Кабот». Выставляемые сегодня на торги лоты представляют собой марки стран Британского содружества, включая Великобританию. Лоты с первого по четырнадцатый – наиболее интересные марки, выпущенные когда-либо на Бермудских островах. Итак, лот номер один.

До слуха полицейских донеслись одобрительные возгласы с нижнего этажа, когда ассистент подошел к кафедре аукциониста и, подняв первый лот, продемонстрировал его собравшимся. Шоу началось.

Первые пять лотов, хотя и редкие, являлись своего рода увертюрой, позволившей Конвею определить ритм и темп аукциона, а посетителям – полностью сосредоточиться на происходящем перед их глазами действе. Через двадцать минут на торги был выставлен первый действительно ценный лот, проходивший в каталоге под шестым номером.

– Лот номер шесть. Первый выпуск «Перот» 1849 года. Данный экземпляр номинальной стоимостью в один пенни отпечатан черной краской на серо-голубом фоне и значится в каталоге Стенли Гиббонса под номером ноль-два. Имеет выраженные поля в виде светлой, без зубцов, каймы и, хотя несколько истончился от времени, тем не менее представляет собой великолепно сохранившийся образец, лучший из двух известных в настоящее время образцов почтовых знаков типа «Перот» выпуска 1849 года. Фотография этой марки помещена на задней стороне обложки нашего каталога. До наших дней дошли лишь одиннадцать марок типа «Перот» – пять черных и шесть красных, из которых одна черная, датируемая 1848 годом, и две красные, датируемые 1853 и 1854 годами, находятся в Британской королевской коллекции. Данный экземпляр обнаружили в 1904 году и тогда же занесли в каталог Лудингтона. Более подробную историю марок типа «Перот» вы можете найти на восемнадцатой странице нашего каталога. – Закончив вступительную речь, Конвей сделал паузу и сказал: – Итак, леди и джентльмены, кто из вас откроет торги, начав, скажем, с суммы в сорок тысяч фунтов стерлингов?

Через две чрезвычайно насыщенные событиями минуты, когда предложения, сделанные по телефону, чередовались с предложениями из зала, лот номер 6, имевший, согласно каталогу, ориентировочную стоимость восемьдесят тысяч фунтов, был продан за сто тринадцать тысяч.

– Бедняжка Сэмми! – пробормотала Кэти. На мониторе выражение лица Старлинга не претерпело никаких изменений. Он по-прежнему, не шевелясь и не мигая, смотрел в одну точку, словно не замечая царившего вокруг него всеобщего возбуждения.

Через сорок пять минут ассистент принес и продемонстрировал лот номер 15. Шум в зале усилился, поскольку потенциально это был самый ценный лот дня. Мистер Конвей оказался достойным своей высокой миссии и этого лота, описав историю канадского пакета в самых драматических выражениях. Он начал торги, произнеся магическую фразу:

– Триста тысяч фунтов стерлингов, леди и джентльмены. Кто больше?

В зале послышалось удовлетворенное ворчание, затем на мгновение наступила тишина, после чего поступило предложение с одного из столов, где обрабатывалась входящая почта.

На шестистах тысячах фунтов в торгах, которые шли между участниками аукциона, посылавшими свои предложения по электронной почте, и теми, кто находился в зале, наступила короткая пауза. Конвей сразу почувствовал изменение в общем настрое и попытался восстановить взятый ранее темп.

– Итак, шестьсот тысяч фунтов стерлингов, – сказал он, грозно сведя на переносице брови. – Номер шестьдесят восьмой…

На втором мониторе Брок и его люди увидели, как Старлинг в первый раз за время торгов поднял свою карточку.

– Шестьсот десять тысяч. – Конвей, сразу успокоившись, быстро указал на Старлинга. – Номер двадцать второй.

В зале установилось молчание, потом послышался голос сотрудника, принимавшего предложения по телефону:

– Шестьсот двадцать!

В следующее мгновение поступило предложение от другого телефонного оператора.

– Шестьсот тридцать!

Какое-то время торги продолжались в прежнем быстром темпе. Телефонные предложения чередовались с предложениями находившихся в зале людей, которые, набавляя цену, поднимали карточки со своими номерами. На семистах сорока тысячах фунтов предложения со стороны присутствующих перестали поступать. Из всего зала продолжал набавлять один только Старлинг, теперь соревновавшийся с двумя неизвестными, участвовавшими в торгах по телефону. Ход аукциона резко замедлился, напряжение в зале росло, Конвей заполнял промежутки между поступавшими с трех сторон предложениями различными комментариями и ободряющими фразами. На восьмистах пятидесяти тысячах фунтов один из телефонных операторов со значением посмотрел на Конвея и медленно покачал головой.

– Итак, восемьсот пятьдесят тысяч, – резюмировал Конвей. Потом вопросительно посмотрел на второго телефонного оператора и сказал: – Поднимаете до восьмисот шестидесяти? – В следующее мгновение он перевел взгляд на Старлинга. Весь зал, как один человек, тоже повернулся в его сторону. Присутствующие с любопытством смотрели на мужчину с равнодушным лицом, который вел себя так, будто не слышал этих слов и происходящее не имело к нему никакого отношения. Наблюдая за Старлингом по монитору, Кэти решила, что в его манере держать себя есть нечто героическое. В такой критической ситуации, подумала она, когда ставки оказались куда выше, нежели присутствующие могли себе вообразить, ей вряд ли бы удалось сохранить подобное удивительное самообладание, позволявшее тщательно рассчитывать по времени каждый свой шаг. Если, разумеется, ему не было наплевать на происходящее.

– Восемьсот пятьдесят пять тысяч? – произнес Конвей, пытаясь растормошить Старлинга, всем своим видом демонстрировавшего нежелание продолжать торги. – Восемьсот пятьдесят пять?

Наконец карточка Старлинга поднялась, и сидевшие этажом выше детективы услышали по микрофону, как аудитория в зале коллективно перевела дух.

– Полагаю, в свое время он неплохо играл в покер, – сказал Брок.

Телефонный оператор что-то прошептал и почти сразу же вслед за этим поднял руку.

И снова Старлинг, прежде чем ответить на это предложение, колебался и выжидал. Когда же он наконец поднял свою карточку, это движение снова сопровождалось коллективным вздохом аудитории.

– Местные на его стороне, – сказал Брок. – Хотят, чтобы он победил. Как-никак он из их числа, да и борется с каким-нибудь анонимным магнатом из Токио или Торонто.

Торги продолжались. Теперь каждое предложение оценивалось в пять тысяч фунтов. При этом человек, представлявший аудиторию, всякий раз демонстрировал сомнения в целесообразности дальнейшего спора и поднимал карточку лишь в самый последний момент, когда напряжение в зале достигало апогея. Так они добрались до девятисот тысяч фунтов, и присутствующим стало казаться, что Старлинг достиг предела. Конвей стал его подначивать, временами замолкая, чтобы аудитория прочувствовала важность момента. Тем самым он еще больше увеличивал аккумулировавшееся в зале напряжение. За все это время Старлинг не пошевелил и пальцем, и вообще никак не дал понять о готовности к продолжению игры. Наконец Конвей без большой охоты начал произносить скороговоркой стандартные слова, фиксирующие окончание процедуры.

– Последнее предложение – девятьсот тысяч фунтов стерлингов за пятнадцатый лот – поступило по телефону от анонимного участника торгов. Итак, девятьсот тысяч фунтов стерлингов раз, девятьсот тысяч фунтов стерлингов два, девятьсот тысяч фунтов…

Старлинг величественным жестом поднял свою карточку над головой и ясным громким голосом, так, чтобы его мог слышать телефонный оппонент, произнес:

– Один миллион фунтов.