Каиново семя - Клюева Варвара. Страница 5

- Спасибо.

Виктор Павлович пригладил седую, но все еще изрядную шевелюру, откашлялся и заговорил, сначала медленно и тяжело, потом быстрее, еще быстрее - так атлет разбегается перед прыжком.

- Ты знаешь, у меня никогда не было особых талантов. Я не могу похвастать ни блестящим умом, ни сугубой напористостью, ни дипломатическими способностями. Всем, чего я достиг, я обязан внутреннему чутью. Если хочешь, обостренному нюху.

"И покойному папочке-мажору", - мысленно добавила Оксана, но вслух ничего не сказала.

- До сих пор он меня ни разу не подводил. Ни в политике, ни в бизнесе, ни в жизни. Так вот, сейчас я чую исходящую от Альбины смертельную опасность. Подчеркиваю - смертельную. То есть речь идет не о том, что Аля осчастливит журналистов или моих конкурентов разоблачительными сведениями, не о том, что мы с тобой повылетаем из своих начальских кресел. Возможно, в отличие от тебя, Ксана, я был когда-то и честолюбив, и алчен, но на седьмом десятке обаяние денег и власти сильно тускнеет. Президентом мне не стать, в министры я сам не хочу - больно уж хлопотное и неблагодарное это дело, так что в карьере я достиг своего потолка. Со временем меня все равно турнут, и цепляться из последних сил, чтобы оттянуть неизбежный конец, я не стану. А деньги... Вряд ли я удивлю тебя, если признаюсь, что этого добра уже хватит и на мои пышные похороны, и на Маришкину безбедную жизнь, и на детей ее, и на внуков. Может, даже правнукам перепадет. В общем, поверь, не из-за теплого местечка я так засуетился. А вот помирать раньше срока мне бы не хотелось. И тебя хоронить. Я знаю, ты меня недолюбливаешь, но, поверь, я к тебе всегда тепло относился. И уж совсем мне не хочется рисковать Маришкой. Погоди, Ксана, я еще не закончил. Да, у меня нет никаких доказательств, что дела обстоят так скверно. Только этот пресловутый нюх, но я ему доверяю. Стоит мне увидеть Альбину, внутри как будто включается сигнал тревоги. А когда рядом с Альбиной Маришка, воздух вокруг них, кажется, вибрирует от ненависти. Пока они вместе, взрыв может прогреметь в любую минуту. Но и попытка оградить от нее Маришку приведет к тому же результату. Непременно приведет. Нам с тобой худо-бедно удалось вырваться, но девочку Альбина не выпустит, ты же знаешь. Думаешь, я не ломал голову, пытаясь найти другой выход? Еще как ломал! Но его нет, Ксана, не существует, пойми! Ты должна согласиться, иначе... не знаю... произойдет что-то ужасное.

Виктор замолчал. Оксана подождала продолжения, но его не последовало. Тогда она вернула кресло в прежнее положение, и чеканный профиль, созерцаемый губернатором, обратился в столь же чеканный фас. Холодный тон и четкая артикуляция Оксаны Яновны Вольской были вполне под стать ее медальному облику.

- Ты все сказал, Виктор Павлович? Тогда до свидания. Мой ответ ты уже слышал.

- Ты мне не веришь?

- Не знаю. Скажем так: я не хочу тебе верить. И вроде бы оснований у меня достаточно. Мать, посягающая на жизнь своего ребенка, явление довольно редкое, тебе не кажется? Особенно если учесть, насколько тяжело досталась Альбине дочь...

- Если бы речь шла о нормальной женщине, я бы с тобой согласился. Но психическое здоровье Альбины... Да кому я это говорю! Не ты ли сама еще два года назад пыталась убедить ее обратиться к психиатру? Помнишь, к чему это привело?

Ксана усмехнулась.

- Ну, если брать сухой остаток, то к моей свободе. Правда, боюсь, свобода может оказаться временной. Вот уже три месяца, как Альбина вновь со мной разговаривает, а последние две недели - даже не без некоторой сердечности. Не исключено, что ее неизреченная милость объясняется потребностью в моих профессиональных услугах.

Виктор посмотрел на нее с любопытством.

- Да-а, Ксаночка, твоя лояльность по отношению к подруге в последнее время дала серьезную трещину. Не могу припомнить, чтобы ты говорила о ней так ядовито. Хотя винить тебя, конечно, трудно. Ты и так продемонстрировала чудеса долготерпения.

- Кстати, о долготерпении... - Первую часть губернаторской реплики Оксана попросту проигнорировала. - По-моему, я уже несколько раз намекала вам, Виктор Палыч, чтобы вы покинули мой кабинет.

Он вдохнул и неохотно встал.

- Хорошо, хорошо, ухожу. Но обещай, что подумаешь над моим предложением...

- Ты русский язык понимаешь, Виктор Палыч? По-моему, я высказалась совершенно определенно.

- Господи, Ксана, ну откуда такая непреклонность? Если мой замысел сработает, все только выиграют. Иначе почти наверняка разразится катастрофа. А ты твердишь "нет", даже не пытаясь объяснить причину своего отказа. Неужели дело только в нарушении договоренности столетней давности?

Оксана смерила его холодным взглядом и снова отвернулась к окну.

- Нет, Витя, не только. Есть и другая причина. Один раз мы с тобой уже попробовали сыграть роль богов из машины, и тоже из соображений всеобщего блага. Долгое время мне даже казалось, что мы преуспели. Но тебе известно, чем все закончилось... И теперь я не настолько самонадеянна, чтобы распоряжаться чужими судьбами. Поверь мне, гораздо разумнее оставить это право за Всевышним.

После ухода губернатора Оксана Яновна Вольская, известный хирург, главврач Старградской областной больницы и владелица преуспевающей клиники, вызвала секретаря и попросила перенести на завтра две запланированные встречи, потом позвонила в больницу и предупредила своего заместителя, что не сможет провести назначенную на сегодня плановую операцию. Потом закрылась на ключ, достала из шкафчика бутылку "Хенесси" и лимон.

Оксана отличалась отменной выдержкой и самообладанием. Желание напиться накатывало на нее нечасто, а уж потворствовала она ему в исключительных случаях. Даже после неудачных операций, когда пациент умирал у нее на столе, - а такое порой случается и с самыми удачливыми хирургами, - ей хватало силы воли не прибегать к популярному средству расслабления. В последний раз она позволила себе такую роскошь два года назад, после достопамятного скандала с Альбиной.

- Похоже, к старости вы обзаводитесь скверной привычкой, сударыня, - закладывать за воротник всякий раз, когда жизнь сталкивает вас с милыми причудами подруги детства, - укорила Оксана свое отражение, подойдя к зеркалу с полным бокалом. - Как любезно со стороны Альбины взять небольшой тайм-аут в общении. Не будь его, кто знает, под каким забором вы бы сейчас валялись, дорогая Оксана Яновна. Но теперь тайм-аут, видимо, кончился. Извольте взвалить на себя свой крест, мадам. Нуте-с, будем здоровы!

Через час она уговорила полбутылки и преисполнилась острой жалости к себе. За что, ну за что ей такое выпало? Ведь она совсем не плохой человек. Даже враги и завистники - а мало ли их у женщины ее положения и достатка? - не могли бы обвинить ее в подлости или низости. Да, она совершала ошибки и даже преступала закон, но ведь не ради корысти, а из лучших побуждений. Впрочем, выведай враги ее секреты, вряд ли они поверили бы в благородство намерений. Внешне все выглядело так, будто она всякий раз оставалась в крупном выигрыше от своих прегрешений. Первый секретарь Старградского горкома комсомола, позднее председатель облисполкома и наконец губернатор Турусов всегда щедро осыпал Ксану милостями за преданность его обожаемой супруге. Но разве окупали они хотя бы отчасти ее потери? Разве внешнее благополучие и профессиональный успех компенсируют крах в личной жизни и обостряющиеся с годами муки совести?

Оксана прерывисто вздохнула и опрокинула в себя остатки коньяка.

"Ах, Алька-Альбинка, что за злой гений переплел наши дорожки?"

Семья Альбины переехала в Старград и поселилась в Ксанином доме, когда обеим девочкам было по шесть лет. Правда, Альбина на свои шесть не тянула. Маленькая, худенькая, болезненно бледная, ножки - спички, ручки - ниточки, под прозрачной кожей просвечивали голубые жилки. Огромные банты и атласные платьица с пышной юбкой-колоколом только усиливали впечатление ее миниатюрности. Эльф, да и только. Ксана же, крепкая, выносливая, загорелая, с вечными синяками и ссадинами на непропорционально длинных конечностях, выглядела на ее фоне дикаренышем Маугли.