Копия любви Фаберже - Тарасевич Ольга Ивановна. Страница 14

Приказчик, убирая ассигнации в кассу, расстроенно вздохнул:

– Зря вы так, Карл Густавович. Право ваше, конечно. Но покупает князь много, а ну как обидится?

– Пускай обижается. – Фаберже довольно осмотрел витрину. На ней, взамен пару дней назад проданной, вновь появилась композиция из ландышей. – Ненавижу сплетников, лицемеров и хвастунов!

– За братиной пришел, – прошептал приказчик, завидев на пороге магазина мужчину в казачьей форме и большой белой папахе. – Таким всегда нужны братины. А нам как раз из мастерской привезли, даже выставить не успел еще.

Он нагнулся под прилавок, завозился там с коробкой.

– Позвольте представиться, генерал-адъютант Петр Алексеевич Черевин, – зычно гаркнул посетитель.

Карл Фаберже, уже успевший разглядеть генеральские погоны, вежливо кивнул. И с трудом сдержал улыбку. Приказчик, заслышав, кто пожаловал, от неожиданности ударился о прилавок головой и тихо охнул. А потом отчего-то легонько хлопнул его по голени.

– Мне нужен Карл Густавович Фаберже. – Гость осмотрелся по сторонам и довольно крякнул. – Правду при дворе говорят, красивая работа!

Красное лицо, мясистый нос, повисшие усы, рыжие от табака. Не красавец, натуральный вояка, спитой, резкий. Да и вся генеральская фигура – громоздкая, неповоротливая, в магазине, наполненном хрупкими изящными предметами, смотрится весьма и весьма рискованно.

Испытывая лишь одно желание – поскорее выпроводить генерала, Карл натянуто улыбнулся:

– Это я. Приветствую вас с превеликим удовольствием. Что угодно вашему высокопревосходительству?

Из-за прилавка вынырнул приказчик и льстиво затараторил:

– Какая честь! Сам генерал Черевин к нам изволил пожаловать! Сейчас же закроем магазин и займемся вами, одну секундочку.

Подскочив к двери, он щелкнул ключом.

Карл удивленно посмотрел на обтянутую жилетом подобострастно склоненную спину приказчика, на трясущиеся его руки, на даже как-то торжественно засиявшую меж напомаженных кудрей проплешину. И вздрогнул.

Генерал сказал «при дворе»…

Память тут же услужливо помахала перед глазами газетой с фотографией гостя, выглядывающего из-за плеча государя.

И волнение крутым кипятком заструилось по венам.

В магазин-то пожаловал сам начальник охраны его величества, близкий государю человек. Вроде бы сплетник Голицын именно про него говорил – «дежурный генерал», исполнитель самых разных поручений императора.

– Пожалуйте, извольте предложить вам чаю! И, конечно, все покажем. А если хотите, можно и из мастерских вещи доставить, в работе, но почти оконченные. – Приказчик метался меж витринами, выкладывая футляры. – Какая честь для нас, ваше высокопревосходительство! Вот, пожалуйста, извольте глянуть!

– Не я смотреть буду. – Генерал с досадой поморщился. Отчего сразу стало понятно: суетящийся малый ему не по нраву. – Государь видеть желает. И работы все ваши, и Карла Густавовича собственной персоной. Извольте приготовляться к отбытию в Гатчину. [25]

«Какая неожиданнейшая приятная новость! – обрадовался Карл, с обожанием глядя на Петра Алексеевича. – Самому государю представленным быть почетно, весьма почетно. И наши изделия показать. Значит, хвалят. Я знал, ведь покупают, заказы исполнять не успеваем. Но что сам государь отметит, и в мыслях никогда не было».

Потом, за немного улегшейся волной восторга, на него вдруг навалилось тяжелое оцепенение.

Александр III, огромная, как у медведя, фигура c угадывающимся под белым мундиром с золочеными пуговицами брюшком. Лохматая, кустистая борода. Со времен Петра I государи бороду не носят. Но Александр III на обычаи не смотрит. Анекдот про него рассказывают-с. Ловит государь щук в Гатчине, адъютант к нему приходит со срочной телеграммой из Европы. «Пока русский царь удит рыбу, Европа может подождать», – ответствует.

Русский царь, русская манера, стиль… Александр III сменил армейское обмундирование! Ужасно сменил, вульгарно, моветон! Теперь форма сделалась похожа на русский национальный костюм. Мундир свободного покроя в виде двубортной куртки без пуговиц и цветных лацканов, барашковая шапка с кокардой, шаровары с цветным кантом. Это просто даже непонятно, как такое случиться могло! Офицер нынче походит на обер-кондуктора, гвардейский стрелок – на околоточного надзирателя, а смешнее всего глядеть на фельдфебеля. Ну вылитый сельский староста в кафтане да с бляхой!

И вот в руках такого, с позволения сказать, русского медведя… Что? Большим спросом у клиентов пользуются тонкие бокалы горного хрусталя – строгие, изящные. Цветочные композиции из драгоценных и полудрагоценных камней – такие натуральные, будто минуту назад еще в лесу росли.

Государь увидит ландыши, его, Карла, ландыши, те самые, из детства, воплощенные мастерами куда лучше явившейся смелой фантазии. Увидит – и, конечно же, заругается, не оценит. А как он может оценить, коли архитекторы по его приказу сделались как сумасшедшие, строят то ли палаты, то ли терема?! Коли в Арсенальной зале Гатчинского дворца император принимает министров за столом, рядом с которым чучело медведя стоит да качели детские в форме лодки, а по стенам рога лосей и оленей развешаны?!

– Для меня большая честь показать государю изделия нашей фирмы, – только и смог выговорить Карл, когда понял, что глаза Черевина глядят из-под кустистых широких бровей уже колюче и настороженно. – Я чрезмерно польщен вниманием и доверием…

Всю дорогу до Гатчины генерал не закрывал рта. Для громогласного голоса Черевина не составляло ни малейшего труда заглушить стук колес поезда. Ехали в первом классе. Да какая радость от синего вагона при таком попутчике! Карл весь измучился, вынужденный выслушивать подробности государевой охоты.

– На охоту все гости часто приглашаются. Но вам, Карл Густавович, – Петр Алексеевич с сожалением вздохнул, – пока не доведется компанию в этом чудесном времяпрепровождении составить. Приезд ваш в тайне надлежит пока держать. Государь хочет сюрприз для императрицы в вашей мастерской заказать. Говорит, хоть и привыкла Мария Федоровна к России, по дому все равно тоскует самым сильнейшим образом.

После этой фразы страх Карла схлынул весь, целиком и полностью, без остатка.

У медведя доброе сердце.

Брал в жены чужую невесту, о чувствах речи наверняка не шло [26]. Выходит, что полюбил? И хочет удивить подарком?

Он беспокоится, что она тоскует.

Тоскует по дому…

Мысли Карла лихорадочно заметались. Вспомнилось вдруг, что государь очень набожен. Но Мария Федоровна… Подарок предназначается ей, а она скучает по дому… Кстати, в Копенгагене ведь очень богатая ювелирная коллекция, и среди примечательнейших изделий вроде бы имеется…

Да. Да-да-да! И память о родине, и набожность. Все это можно объединить. И понятно уже даже стало, как именно это надлежит сделать! Пасхальное яйцо, похожее на то, что есть в датской коллекции, напомнит императрице о родном крае. И невозможно придумать лучшего подарка от государя, который, как всем известно, ходит к каждой обедне…

Он вспомнил мельчайшие особенности пасхального яйца из датской коллекции. Слоновая кость снаружи, а внутри золото. Желток-крышечка открывается, и на ладони оказывается золотой цыпленок с алмазными глазками. Но и в нем хитрый замочек, нажимаешь на брюшко, и в миниатюрной шкатулке появляется золотая корона с алмазами и колечко с бриллиантами.

Глаза Карла заволокло черной пеленой. И он терпеливо ждал появления привычного уже серебристого кокона, который, рассеявшись, чудеснейшим образом показывал изделие вплоть до мельчайших деталей. Он давно уже не лишался чувств во время таких видений. Ждал, предвкушал, хотелось лишь скорее рассмотреть во всех подробностях будущую свою работу…

Явившееся в воображении яйцо было поразительным. Никакой слоновой кости – белая непрозрачная эмаль и яркое золото, желто-белое, с добавлением в сплав больше серебра, а не меди, дающей теплый рыжий отблеск. Но сейчас рыжины нет, золото сияющее, беловатое! Цыпленок тоже из золота, но глаза рубиновые, а не алмазные, так будет ярче, живее. Внутри, возможно, корона, камни, ее украшающие, – рубины и алмазы, вот тут дуэт оправдан. А колечка, как в датской коллекции, изготовлять не нужно, это лишнее… [27]