С Бобом и Джерри тропой инков - Романов Петр Валентинович. Страница 32

Войдя к нам в комнату, дед вежливо поздоровался, погладил подбежавшего к нему познакомиться Джерри и присел в углу комнаты на пол. Я бросился за стулом, но он меня тут же остановил:

— Благодарствуйте, мне так удобнее, правое колено что-то побаливает, артроз наверное.

Звали хромоногого старика Пабло, и если бы я встретил его на улице, то ни за что не обратил бы на него ни малейшего внимания. И уж тем более мне никогда не пришло бы в голову, что он шаман. Окончательно я поверил, что это именно тот человек, которого мы ждали, лишь увидев улыбку на лице Боба, который явно наслаждался моим недоумением.

Как буквально сразу же выяснилось, Пабло оказался человеком необычайно вежливым, выдержанным, но по характеру твердым как алмаз. Мгновенно оценив нашу троицу, он тут же выдвинул свои условия.

— Видите ли, — заметил он, — начинать путь по тропе можно с разных точек. Можно прямо из Куско, тогда до Мачу-Пикчу придется пройти где-то сто двадцать — сто тридцать километров. Можно чуть проехать к Мачу-Пикчу либо на автобусе, либо на лошади, либо поездом, тогда останется километров семьдесят. Большинство нынешних туристов, склонных к экзотике, предпочитают (и, думаю, правильно делают) именно этот маршрут. Есть и другие места, где можно выйти на тропу, но это уже довольно близко к Мачу-Пикчу.

Я знаю, что вы хотели пройти всю тропу, но это довольно трудно. Это ведь лишь часть общего маршрута, который вы себе наметили. Но, уверяю вас, вы выбрали очень нелегкий путь, поэтому надо правильно рассчитать свои силы. Боб преодолеет, конечно, все, а вот вы с вашим милым песиком, уж извините и не обижайтесь, должны соизмерять свои подвиги со своими возможностями. Да и мне с моей ногой пройти по горам сто двадцать километров будет, пожалуй, тяжеловато.

Потом, не забывайте, что первый участок самый трудный, изматывающий. К тому же, боюсь, мы не сумеем вброд преодолеть одну речку. Говорят, вода там сейчас, хотя, вроде, и не сезон, поднялась и бурлит неимоверно. Мы же с вами, — это было обращено ко мне и рыжему джентльмену, — все-таки не профессиональные альпинисты. Переползать по канату нам как-то даже уже смешно. Так что подумайте. Если вы все-таки намерены пройти всю тропу, то, извините, тогда без меня. Если вы согласны на вариант в семьдесят километров — а это тоже очень тяжелый маршрут, — тогда пойдем вместе. И я вам гарантирую много пота и немало незабываемых красот. Да, и еще. Привалы и ночевки буду выбирать сам. Ну как?

В общем-то это был, конечно, вежливый, но ультиматум, который невозможно было не принять. Кроме того, в четких, уверенных словах шамана было нечто настолько убедительное, что я тут же кивнул головой.

— Вот и отлично, — с явным облегчением глядя на меня, сказал Боб, — хоть здесь ты умерил свое упрямство.

«Упрямство? — подумал я. — Что-то не замечал за собой». Но вслух этого не произнес.

— Не слушайте Боба, — утешил меня старик, — это не упрямство, а врожденный характер. Это бывает. Просто вы хотите прыгнуть выше головы, как в дни юности, но одновременно уже начинаете понимать, что вам по возрасту, а что нет. Я бы сказал, что это, скорее, первые признаки мудрости. И мне все еще хочется влезть на вершину мира, но что-то, знаете, уже останавливает. Возраст, нога, да и просто здравый смысл.

— Ладно, — миролюбиво согласился Боб, — просто обычно он обязательно старается лбом стенку прошибить, но, видимо, действительно начал с возрастом умнеть. — И добавил: — Сейчас сбегаю на вокзал за билетами.

— Не надо, — не без труда поднимаясь с пола, возразил Пабло. — Билеты на автобус я уже купил. Можно, конечно, и по «железке», так и удобнее, и быстрее, но на местном автобусе я вас довезу до деревеньки, откуда путь к тропе короче и не такой крутой. А время наверстаем. Это я вам обещаю. Завтра зайду за вами в шесть утра. Не проспите. И, если не возражаете, пусть мой рюкзак до завтра полежит у вас. Зачем зря таскать.

И ушел, вежливо приподняв в знак прощания свою панаму.

А я остался в некоторой растерянности. То ли мне обижаться на Боба и шамана за то, что они так легко и просто перевели меня в более старшую возрастную категорию, то ли радоваться тому, что, по их мнению, в моем мозгу появилась наконец капля здравого смысла.

Рано утром мы уже тряслись в местном автобусе, пересчитывая на дороге каждую кочку. Шаман, сидевший рядом со мной, кивал своей панамой в такт каждой выбоине, но относился ко всему происходящему стоически. Боб, получивший место сзади нас, был, напротив, раздражен: ему досталась в соседки старая карга с черным поросенком на руках и выводком цыплят в мешке под ногами. Поросенок все время пытался от скуки навязаться к Бобу в приятели, поэтому его пегий нос-пятачок — единственное светлое место на всем теле — то и дело оказывался в непосредственной близости от лица Роберто. Попытки Боба договориться с соседкой, чтобы она как-нибудь иначе пересадила свое поросячье сокровище, не имели ни малейшего успеха. Старуха с интересом выслушивала все, что говорил Боб, но потом равнодушно от него отворачивалась.

Так продолжалось до тех пор, пока наконец не вмешался шаман.

— Потерпи, — бросил он через плечо Бобу, — неужели ты до сих пор не понял, что тетка глуха как пень?

Боб тяжко вздохнул и отвернулся к окну. Это было единственное, что ему оставалось, — так, по крайней мере, поросячье рыло утыкалось ему не в лицо, а в шею.

Автобус напоминал Ноев Ковчег, поскольку на каждого человека приходилось штук десять разнообразных животных. У кого-то, как у соседки Боба, поросята и цыплята, у кого-то несколько клеток с морскими свинками, откуда-то сзади блеяла коза, а рядом с водителем устроилась довольно крупная лама, которую долго заталкивали в автобус в последний момент перед отбытием. Как ее пропихнули в дверь, не представляю. Кресло водителя не было отгорожено, поэтому голова ламы периодически, особенно на поворотах, занимала его место, так что с моего седьмого ряда иногда казалось, что этот странный дилижанс ведет не человек, а как раз она. Буквально все пространство автобуса было забито разными баулами, пакетами, мешками и клетками, откуда раздавались то плач детей, то крик попугая, то блеянье, то кудахтанье.

Все остальные пассажиры воспринимали происходящее как должное. Для местного рейсового автобуса это, похоже, было делом самым обычным. Более того, можно сказать, что нам еще повезло, потому что часть неучтенных пассажиров — они заплатили прямо водителю, а не в кассу — расположилась на крыше дилижанса. Там обычно возят корзины с овощами и фруктами.

Через наше полуоткрытое окно прямо над головой Пабло пыталась постепенно влезть в автобус огромная связка бананов. Когда она, медленно, но неуклонно сползая вниз, достигала его панамы, шаман чуть приподнимался со своего места и бил кулаком в крышу автобуса. Там сразу же вежливо подтягивали связку бананов наверх. И так раз десять за дорогу. Поскольку мы со стариком еще толком знакомы не были, он все больше молчал, но иногда, видимо считая необходимым показать иностранцу наиболее ценные достопримечательности, протягивал палец в окно и однозначно обозначал: «осел», «колодец», «церковь», «собака» или что-нибудь еще в этом роде. Я, естественно, благодарно кивал.

Кстати, о собаках. Самым счастливым пассажиром этого странного автобуса был, конечно, Джерри. Он сидел молча у меня в ногах, но его глаза, уши и нос работали на полную катушку — развлечение редкостное: надо же было понять, кто кудахчет, плачет или мычит в каждом из окружавших его мешков и клеток. Особенно интересовали терьера клетки с куями — он, видимо, никак не мог решить, крысы это или не крысы.

Периодически автобус тормозил в какой-нибудь деревеньке, и тогда начиналась самая занимательная часть поездки под названием «высадка-посадка». Гвалт, который при этом поднимало в дилижансе все живое, описать невозможно. Наверное, примерно так орал бы испуганный зоопарк, если бы туда влез Кинг-Конг.

Еще бы! Сначала нужно было выпихнуть на время из автобуса ламу, а она, к несчастью, ехала до конечной. Затем какой-нибудь крестьянке с ребенком, висящим, по местному обычаю, у нее за спиной, надо было протащить с заднего сиденья через весь салон все свои мешки, корзинки и клетки к единственным дверям в передней части автобуса. При этом всё за всё, разумеется, цеплялось, а неизменная для этих мест шляпа с головы женщины то и дело слетала, и в этом хаосе все дружно бросались ее искать. Между тем спереди уже напирала точно такая же энергичная крестьянка в точно такой же шляпе и опять же с младенцем за спиной и со своим крикливым зоопарком: надо же было успеть первой занять освободившееся место.