Пират - Вулф Джин Родман. Страница 28

Это был далеко не Порт-Рояль. На аукционе продавались всего пять рабов — трое мужчин, одна женщина и Азука. Я подошел к аукционисту и велел выставить на торги Азуку первой. Он подчинился и объявил минимальную цену: одна гинея.

— Одна гинея! — крикнул я и выхватил пистоли.

В наступившей тишине я услышал лязг взводимых мушкетных курков. Других предложений цены не последовало.

Далее мне надлежало заплатить Вандерхорсту и получить письменное свидетельство, что я являюсь новым владельцем Азуки. Я признался, что у меня нет гинеи, и дал ему золотой испанский дублон. Вандерхорсту это не понравилось, но я напомнил, что он недавно выгадал от торговой сделки со мной, и пообещал купить у него что-нибудь во время следующего нашего визита на остров Толстой Пресвятой Девы.

Он продолжал упираться, и тогда я сказал:

— Подписывай бумагу. Живо. Таким образом ты предотвратишь кровопролитие.

Я говорил по-французски, но Азука перевела мои слова и выразительно чиркнула пальцем по горлу. Тогда Вандерхорст подписал бумагу.

Я взял у него ручку и по-французски написал внизу листа, что по праву нового владельца даю Азуке свободу. Я поставил подпись и прочитал это девушке.

— Я свободна?

— Конечно, — сказал я и вручил ей бумагу.

— Но куда мне податься, капитан? Что мне делать?

— Ты свободная женщина. Можешь делать, что хочешь, и идти, куда хочешь.

— Тогда я пойду с тобой, — сказала Азука и взяла меня за руку.

— Эстрелита, не надо! — выкрикнул я, поскольку она вытащила из-за пояса один из маленьких медных пистолей.

Вряд ли мой крик остановил бы ее, но я успел выхватить у нее пистоль.

— И что ты теперь собираешься делать? — завопила она. — Выпороть меня?

Я поцеловал Новию и долго не отрывался от ее губ.

Вскоре мы двинулись обратно к баркасу. Я собрал всех парней и объяснил, что Азука была в моей прежней команде и теперь входит в нашу команду. Любые отношения, в которые она добровольно вступает с одним из них, не касаются никого, кроме них двоих. Я удостоверился, что все меня хорошо поняли, а потом добавил, что, если кто-нибудь изнасилует Азуку, все остальные горько, очень горько пожалеют об этом.

— Мы одна семья, — сказал я, — Береговое братство.

Все выразили согласие кивками и одобрительными возгласами.

— Мы братья, а я капо, глава семейства. Звание обязывает меня следить за тем, чтобы мои братья обращались друг с другом, как подобает братьям, чтобы никто никого не обманывал и не притеснял. Я намерен выполнять свои обязанности и советую всем вам помнить об этом. Речь идет не только о защите присутствующей здесь Азуки, но о защите каждого человека на борту нашего корабля.

Никаких возражений не последовало, но Гриз поинтересовался, чем она будет заниматься.

— Она будет работать с Эстрелитой, — сказал я. — Иными словами, они двое будут делать все, что я велю: сражаться, стряпать, шить паруса, ухаживать за ранеными. Все, что я велю.

Симоно сказал, что женщины не умеют сражаться, и оба маленьких медных пистоля нацелились на него гораздо быстрее, чем недавно один из них нацелился на меня.

— Отставить! — гаркнул я. — Только беспредела нам тут не хватало. Как только начнется беспредел, нам крышка. Вы знаете, как я дрался с Янси. Если вы двое хотите драться по правилам, мы найдем вам пустынный островок — в округе таких добрая сотня.

После этих моих слов Симоно пробормотал, что не дерется с женщинами, и отвернулся — на том дело и кончилось.

Как ни странно, две женщины подружились, но они всегда ревновали друг к другу. У мужчин тоже так бывает. Я знаю. Да, они дружат, но между ними существует известное соперничество. Думаю, Азука сожительствовала с несколькими нашими парнями, и я точно знаю, что у нее была связь с Жарденом, весьма привлекательным малым. Я также знаю, что Новия спала только со мной одним.

Во всяком случае, я так думаю.

Глава 12

НАШ ПЕРВЫЙ ЗАХВАЧЕННЫЙ КОРАБЛЬ

Воскресные вечера в Молодежном центре всегда тянутся медленно — возможно, потому, что ребята, не садившиеся за домашние задания все выходные, спешат наверстать упущенное. Вчера было воскресенье, и отец Фил предложил заменить меня. Таким образом я получил возможность порыться в библиотеке несколько часов. То, что я написал про Новию и Азуку в субботу, заставило меня задуматься о женщинах-пиратах, женщинах-моряках и так далее. Я подумал, может, мы были единственной в истории судовой командой, в состав которой входили женщины, и решил проверить.

Оказывается, таких женщин было довольно много. Самые известные из них — Мэри Рид и Анна Бонни, но были и другие. Капитан называл Мэри Энн Арнольд лучшим матросом на своем корабле. Грейс О’Малли и загадочная китаянка, известная под именем миссис Чжэн, обе являлись пиратскими капитанами. Некоторые пиратские команды имели особое правило — «НИКАКИХ ЖЕНЩИН!» — точно компания мальчишек, играющих в домике на дереве. Когда я прочитал это, мне захотелось воскликнуть: «Ох, да повзрослейте же наконец!»

У меня в команде было две женщины, как у Калико Джека Рэкхема. Я знал, каким образом Новия оказалась на борту, но меня, ясное дело, занимал вопрос насчет Азуки. Когда я спросил: «Лесаж продал тебя?» — она кивнула и расплакалась. Я подождал несколько дней, а потом снова попытался выяснить, что же произошло, и она опять расплакалась. То есть можно сказать, что я ничего толком не выяснил.

Но с другой стороны, все и так было ясно. Я хотел узнать, почему Лесаж продал Азуку, — потому ли, что она ему надоела, или потому, что нуждался в деньгах. Но скорее всего, место имели обе причины. Мужчина, который любит женщину, никогда не продаст ее, в каких бы стесненных обстоятельствах он ни оказался. А мужчина, которому надоедает женщина, являющаяся его собственностью, рано или поздно обнаружит, что нуждается в деньгах. Чаще — рано.

С тех пор как меня рукоположили в священники, я много общался с людьми, приходившими ко мне за советом. Навскидку я бы сказал, что из них процентов сорок составляли мужчины и мальчики, а шестьдесят — женщины и девочки. Даже если цифры не вполне точны, все равно и первых, и вторых было немало. Мужчина не вправе продать свою жену, а жена не вправе продать своего мужа. Но я разговаривал со многими мужьями и женами, которые охотно продали бы свою половину, когда бы могли. Девочки охотно покупали бы мальчиков, если бы могли. А мальчики охотно продавались бы — зачастую за канцелярскую скрепку и пластинку жевательной резинки. Они ничего такого не говорили, но я это понимал, стоило мне побеседовать с ними разок-другой.

Книжки про пиратов, найденные мной в библиотеке, оказались не так плохи, как я ожидал. В них многое представлено не так, как было на самом деле, но здесь нет ничьей вины, ибо авторы пишут о том, чего не знают. Я знаю, как все было у меня, потому и пишу свою историю. (Вам следует знать это, чтобы понять, почему я убил Мише.)

Фильмы, которые я видел по телевизору, не в пример хуже. В частности, я обратил внимание, что в них пиратские суда похожи на крупные военные корабли и ведут бой на тот же манер. Я не видел ни одного пиратского судна размером с испанский галеон, и мы ни разу не стреляли по испанским кораблям без необходимости. Когда начинается пушечная пальба, корабль сразу же получает серьезные повреждения и гибнет множество людей. Мы никогда не хотели разнести в щепы корабль, который пытались захватить: мы хотели отвести его в какой-нибудь порт и продать. А если бы наш собственный корабль пострадал от орудийного огня, было бы в десять раз хуже — особенно когда речь шла о «Магдалене», которая развивала бешеную скорость после очистки днища и имела оптимальные размеры.

Мы также не хотели смерти людей — ни своих, ни чужих. Всегда существовала вероятность, что на испанском корабле окажутся люди, которые нам пригодятся: плотник, врач или еще кто. Если они прячут свои деньги, у них всегда можно под страхом смерти выпытать местонахождение тайника — но только если они живы.