Пират - Вулф Джин Родман. Страница 36

Наконец, полностью проснувшись, я сел — и тут же снова лег.

— Азука, — прошептал я, — ты чего добиваешься? Жарден убьет нас.

Она хихикнула.

— Он спит, Крис. Я измотала его сильно-сильно.

— Меня тоже.

— Но не так сильно, как Жардена. И он не убьет тебя. Я знаю, кто из вас сильнее. Он не сможет тебя убить, даже не попытается. Мцвилили ничего не сделает. Он благородный.

Значит, нас было трое. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы переварить это.

— Только не говори Новии. Она разозлится на меня. Или расскажи во всех подробностях, если тебе угодно. — Азука снова хихикнула. — Ты переспал со мной, чтобы она ревновала. Так Новия подумает. Я должна находиться рядом, когда ты будешь рассказывать ей, Крис. — Она поцеловала меня. — Я хочу все слышать.

— Не будь я таким слабаком, я бы сбросил тебя за борт.

Я начал подниматься на ноги и обнаружил, что спущенные штаны по-прежнему болтаются у меня на одной щиколотке.

— Ты этого не сделаешь.

Я знал, что Азука права. Она мне слишком нравилась.

Ну ладно, я любил ее. Кроме того, она спасла нас от повешения. Я заставил Азуку вернуться к Жардену и взял с нее обещание молчать о случившемся.

— Я не стану его будить, — прошептала она. — У меня не осталось сил после тебя, Крис.

Потом я пошел на нос облегчиться. Вахтенные храпели, лежа вповалку на палубе, словно мертвецы. Вернувшись на ют, я обстоятельно поговорил со штурвальным. Убедившись, что он будет держать рот на замке, я снова лег и спал крепким сном, пока меня не разбудило солнце.

Полагаю, здесь мне следовало бы сказать, что на следующее утро мы увидели поблизости «Магдалену», но на самом деле в тот день она так и не показалась на горизонте. Возможно, это произошло днем позже, но точно я не помню.

Когда мы наконец увидели «Магдалену», она шла с захваченным испанским судном. Оно называлось «Кастильо бланко», но гамбургерами на нем не торговали [8]. Если говорить серьезно, «Кастильо бланко» был галерой и, возможно, красивейшим кораблем из всех, виденных мной в жизни: низкобортный, с изящными обводами, с двумя мачтами и косым парусным вооружением, с длинным бушпритом, оснащенным двумя прямыми парусами. Прежде чем продолжить, я должен сказать, что это было не такого рода судно, какое представляется современным людям при слове «галера», то есть плавучая тюрьма с галерными рабами, прикованными к веслам. По бортам у нее имелись уключины и длинные весла, но сидели на них не рабы, а члены команды, причем далеко не на всех, хотя в мертвый штиль галера могла бы развить очень и очень приличную скорость, задействовав все весла. Я уже полюбил «Магдалену». Вероятно, вы успели понять это, если дочитали досюда. С «Кастильо бланко» дело обстояло иначе. «Магдалена» не вызывала у меня особо сильных чувств, пока мы не очистили днище и не установили кливер. В «Кастильо бланко» я влюбился с первого взгляда.

Жарден спустил на воду шлюпку, в которой приплыл Антонио, и мы направились к «Магдалене». Азука осталась на «Розе». Ромбо и Новия встречали меня, когда я поднялся на палубу «Магдалены». Мы взяли курс на Порт-Рояль, и я приказал Жардену следовать за нами. У меня было такое ощущение, будто я вернулся домой.

Я знаю, это глупо, но все же я это сделаю. Последние два дня я пытался побороть желание рассказать, что говорил Ромбо, что говорил я, что говорила Новия и как мы обнимались, целовались и держались за руки. Я пытался, но не смог. Эти вещи слишком важны для меня. Если я не стану писать о вещах, для меня важных, я вообще не смогу писать.

Погода стояла великолепная. Дул легкий освежающий ветерок, и солнце висело низко над западным горизонтом. Закат обещал ясную погоду на завтра. Близился штормовой сезон, но шторма еще не начались. А если и начались, то где-то далеко от нас. Я приказал одному из матросов принести кресло для Новии. Остальные стояли или сидели на планшире.

Но прежде чем продолжить, скажу еще одно: вся команда обрадовалась при виде меня, и я никогда не забуду этого. Они все столпились вокруг меня, когда я поднялся на палубу, и мы обменивались рукопожатиями, обнимались и все такое прочее. Я никогда не старался запомнить имена своих людей, но тут обнаружил, что знаю практически все. По большей части — фамилии, ведь чаще всего мы обращались друг к другу по фамилии, а порой — имена или прозвища. Но я почти всех мог назвать либо по фамилии, либо по имени, либо по прозвищу.

Потом Новия протолкалась ко мне, и мы обнялись и целовались чуть не целый год, и она улыбнулась мне своей чудесной улыбкой. Спустя долгое время Ромбо отвел меня на корму и приказал Дюбеку разогнать людей по рабочим местам, хотя бизань-мачтовые матросы находились в пределах слышимости, а штурвальный наверняка слышал каждое наше слово.

— Ты взял на борт человека, знающего навигацкое дело, — сказал я, — кого-то с этой прекрасной белой галеры. Кто он?

У Ромбо удивленно округлились глаза — что доставило мне удовольствие, признаюсь.

— Откуда вы знаете, капитан?

— Рассуждаю логически, вот и все. Я бы тоже так поступил. Так кто он такой?

— Капитан судна. Он и его корабль — вот вся наша добыча, но мы действительно заполучили парня, умеющего прокладывать курс. Его зовут Охеда. — Ромбо сделал паузу. — Поначалу он отказывался. Мне удалось уговорить его. Он… все пленники находятся внизу, в цепях. Вы хотите поговорить с ним?

Я хотел, и мы велели одному из людей Дюбека привести Охеду. Он оказался ниже ростом, чем я ожидал, и держался очень прямо. Его борода и усы наверняка выглядели классно, когда он стоял на собственном маленьком юте. Но сейчас, на юте «Магдалены», они представляли собой плачевное зрелище.

Мне показалось разумным утаить от него, что я говорю по-испански. Ромбо, несомненно, разговаривал с ним по-французски, и потому я тоже обратился к нему по-французски.

— Вы были капитаном «Кастильо бланко»? Почему вы здесь?

Охеда кивнул. По-французски он говорил прескверно и часто прибегал к помощи жестов. Не стану описывать все это.

— Мы не могли оказать сопротивление, — сказал он. — У меня шесть маленьких пушек. Он поклялся сохранить наша жизнь.

— Ясно. Он сдержал обещание? Вы все остались в живых?

Он кивнул.

— Сколько вас?

— Владелец судна с жена. Плохо обращались с нами, очень плохо. Альварес. Три матроса.

Когда Охеда произнес последние слова, Ромбо дотронулся до моей руки, и я понял: здесь что-то неладно.

— Кто такой Альварес?

Охеда замялся, силясь подобрать нужные слова. Наконец он сказал:

— Моя служитель, сеньор. Он помогать мне.

— Ваш помощник.

Он с облегчением кивнул:

— Si.

— Для такого прекрасного судна команда маловата.

Он пожал плечами, что означало: «Я не владелец».

Ромбо держал пленников в трюме. Я позвал Ментона и приказал ему отвести Охеду на нос и посторожить там.

— Не бей его, покуда он не доставляет тебе неприятностей, — сказал я. — Не разговаривай с ним и не позволяй ему ни с кем разговаривать.

Когда они ушли, Ромбо хихикнул.

— Они не могут сговориться, капитан. Ментон не говорит по-испански, а Охеда не знает французского.

— Не знает или притворяется, что не знает? — спросил я.

Ответа на этот вопрос у Ромбо не было, и потому он переменил тему:

— На «Кастильо бланко» прячется какая-то женщина. Он не сказал вам? Я разобрал не все, что он говорил.

— Он сказал «владелец судна с женой», но я так понял, что жена находится здесь в трюме.

— Другая женщина. Возможно, еще один мужчина.

— Вы не смогли найти их?

Ромбо помотал головой:

— Пока нет.

— Там только женщина, Крисофоро, — сказала Новия. — Никакого мужчины.

— На корабле довольно трудно спрятаться, — заметил я. — А галера значительно меньше нашей «Магдалены».

— Тем не менее она там прячется, — упорствовал Ромбо.