Господин двух царств - Тарр Джудит. Страница 21

– Как сказать, – возразил Гефестион. – Можно быть честным, а потому бестактным. Как я узнаю, что он сможет быть царем?

– Пойди и посмотри сам, – ответил Артас.

Они послали слуг, и скоро лошади были готовы: верховая для Гефестиона и запряженная парой повозка для братьев, поскольку ехать им предстояло далеко.

– Его зовут Абдалоним, – рассказывал Артас по дороге. – Он содержит сад за городскими стенами и живет на то, что получает с него.

Жеребец Гефестиона вставал на дыбы, протестуя против медленной езды. Гефестион послал его боковым галопом, стараясь держаться поблизости от повозки, и сказал:

– Так обычно пишут в книгах.

Тот, о ком шла речь, выглядел, как персонаж из Гесиода: маленький темнокожий человек, темнее многих, шире в кости, крепкий от долгих лет тяжкого труда. Одежда его была изношена и испачкана садовой землей, когда он вставал на колени, выдергивая сорняки.

Братья направились к садовнику, за ними Гефестион, за ним слуга со свертком из выцветшей шерстяной материи. Садовник их заметил, взглянул через плечо и продолжал заниматься своим делом. Лицо у него было чисто финикийское: нос, как лезвие ножа. Взгляд ясный, но человек был явно поглощен своими мыслями: казалось, он даже не заметил, что за его соплеменниками шагает македонец.

– Подождите минуту, – сказал он на хорошем греческом языке. – Я сейчас закончу.

Они ждали. Братья глядели друг на друга и на Гефестиона, и в их глазах прыгали искорки смеха. Гефестион тоже усмехнулся.

– Видел бы Александр, – сказал он, не понижая голоса. – Ему бы это понравилось.

Абдалоним продолжал работать, методично и быстро. Наконец он выпрямился. Участок был прополот, сорняки аккуратной кучкой лежали в сторонке. Он вытер руки о рубашку, которая уже была достаточно грязна.

– Итак, – сказал он, переводя взгляд с одного гостя на другого, – что вам угодно?

Теннес поманил слугу, тот подошел, положил сверток на чистую землю и развернул. Блеснуло золото и роскошный пурпур.

– Это тебе, – сказал Теннес, – царю Сидона.

Гефестион оцепенел. Это выходило далеко за рамки его поручения. Но он придержал язык, пристально смотрел на Абдалонима и ждал.

Абдалоним посмотрел на сверкающие предметы, на их невзрачную обертку, потом на людей, которые предлагали их ему.

– А теперь, – сказал он, – теперь послушайте меня. Я не желаю участвовать в ваших шутках. Не в моем саду.

– Это не шутка, – возразил Артас и кивнул в сторону Гефестиона. – Этот благородный человек – македонский принц, друг царя Александра. Он ищет царя для Сидона. Мы сказали ему, что из тебя получится хороший царь. Ты собираешься сделать из нас лжецов?

«Они и есть лжецы», – подумал Гефестион.

Абдалоним не сдавался.

– Царь? – спросил он. – Александр? Кто это?

– У Сидона новый властитель, – терпеливо объяснял Артас. – Его зовут Александр. Он пришел из Македонии. Он разбил в сражении персидского царя и теперь он властелин Азии.

– Какое мне дело до царя? – спросил садовник. – Земля и есть земля, кто бы ни называл себя ее хозяином.

– Но если хозяин плохой, – возразил Гефестион, – земля страдает.

Абдалоним посмотрел на него. Его взгляд не был быстрым и скользящим, как обычно у финикийцев. Глаза его смотрели глубоко, они тщательно взвешивали. Это был почти македонский взгляд – острый и оценивающий, не смущающийся мелочами.

– И кто же ты такой? – Он хотел знать все.

– Он друг царя Александра, – ответил Теннес.

Абдалониму нужно было не это. Гефестион понял это прежде, чем Теннес заговорил. Улыбка появилась было на его лице, но он ее сдержал – сохранил свою трагическую маску, как говорил Александр, спокойную и нечеловечески серьезную.

– Я друг царя, – сказал он, – но это еще не все. Моего отца звали Аминтор; он был повелителем людей и коней в Македонии. Когда он умер, я унаследовал его земли.

– Почему ты там не остался?

Ловкий удар, от которого маска почти сломалась. Что скрывалось за ней, острая тоска по дому, или нелепая веселость, или смешение того и другого, Гефестион и сам не понимал.

– Мой друг оказал мне большую часть, – ответил он. – Он попросил меня разделить с ним его судьбу.

– То есть завоевание Азии, – констатировал Абдалоним. Ох, нет, он вовсе не глупец, хотя и не знал имени царя. Он не невежда, хорошо говорит по-гречески и четко ставит вопросы. – Не могу сказать, чтобы я очень любил персов. Они разгромили нас, отбросили назад, и нам долго пришлось восстанавливать разрушенное. Я был бы рад узнать, что они убрались навсегда. Но почему я должен радоваться новому повелителю? Он может оказаться еще хуже старого.

Гефестион почувствовал мгновенный приступ ярости, но тут же подавил его, вздохнул глубоко и осторожно, помня о своих перевязанных ребрах. Сосчитал удары сердца, чувствуя при каждом ударе боль от львиных когтей, и сказал:

– Хороший и честный царь может сделать очень много, даже под властью Великого Царя. Плохой царь может причинить много бед даже при хорошем Великом Царе. Но, – продолжал Гефестион, – так будет недолго, если узнает Александр. Александр очень терпелив. Но трусов и подлецов он терпеть не может.

– Я бы хотел увидеться с ним, – сказал Абдалоним.

– Ты сможешь это сделать, – ответил Гефестион, – если станешь царем. Он сам посадит тебя на трон и коронует собственными руками.

– Нет, – возразил Абдалоним, – со здешним народом так нельзя. Они тоже захотят сказать свое слово. Им очень не понравилось, когда персы так явно показывали, что они здесь хозяева. Из-за этого и началось восстание.

– Мы можем поговорить с народом, – вмешался Артас. – Ты знаешь нас, ты знаешь, каким мы пользуемся влиянием. Ты станешь царем Сидона?

– Хорошо, – сказал Абдалоним, глядя на корону и мантию. Они сверкали на солнце, а черная земля сада еще больше подчеркивала их великолепие. Абдалоним поднял выпачканные землей руки. – Но я не какой-нибудь князек, – сказал он.

Гефестион протянул свои руки. Они были достаточно чистые, но загрубели и покрылись мозолями от долгих лет возни с оружием и конской упряжью.

– Нежные руки быстро покроются волдырями, – сказал он, – если им придется править царством.

– Я тоже так думаю, – согласился Абдалоним и огляделся вокруг. Его сад стоял серый и пустынный в своем зимнем сне. Над головой неожиданно и резко прокричала морская птица. Абдалоним расправил плечи.

– Ладно, – сказал он. – Ладно. Отведите меня в баню и объясните, что должен делать царь, а потом посмотрим, как мне понравится этот Александр. Если мы друг другу подойдем, я согласен.

Гефестион наконец позволил себе улыбнуться.

– Вы друг другу подойдете. Поверь мне, владыка царь. Прекрасно подойдете.

Мериамон не присутствовала при встрече нового царя Сидона с Александром, но позже услышала о ней. Абдалоним был прям и совершенно бесстрашен, а Александр, как говорили, был от него в восторге. Конечно, они подошли друг другу и Сидон согласился принять Абдалонима в качестве своего царя, хотя старейшины были недовольны, что ими будет править бедняк.

– Сделаем его богатым, – решил Александр и дал ему все, что было у прежнего царя, а также часть персидских трофеев и большое поместье за городом с его старым садом в середине. После этого волей-неволей старейшины тоже смирились.

Мериамон устала странствовать, устала от неудобств бродячей жизни, от дождей и ветров, от разговоров на чужих языках. И что хуже всего, она не могла спать, потому что как только засыпала, ее преследовали кошмары.

Персы тут были ни при чем. Маги ушли вместе с послами Дария и больше не возвращались, ни тайно, ни в открытую. Это было что-то другое. Как будто боги хотели говорить с ней, но расстояние было слишком большим, а ее сила слишком мала и слишком далека от своего источника.

Это был всегда один и тот же сон: темная страна, грифы и змеи, танцующие тени и голос, тихий и медленный. Она всегда просыпалась раньше, чем могла понять слова. Это не был сон умиротворяющий, как тот, что она видела в Маратосе. Его тьма была выше звезд. У богов были лица демонов. Мериамон всегда лежала в кровати, которая не была египетской, вдыхала воздух, который не был воздухом страны Кемет, и знала в предрассветной мгле, что умрет, если не увидит снова родины.