Княгиня Ренессанса - Монсиньи Жаклин. Страница 53
«Участь отца решена, теперь займемся дочкой».
Погрузившись в разработку дорогого ее сердцу замысла, донья Гермина не заметила, что в комнату кто-то проник.
– Берегись, Генриетта, наступит день, когда сотворенное тобой зло вернется и нанесет удар по тому, что тебе дороже всего.
Услышав знакомый низкий голос, пораженная донья Гермина обернулась:
– Корнелиус… это ты?
– Да.
Немолодой, но все еще статный мужчина появился в свете тускло горящих свечей.
– Агриппа Корнелиус Неттесгеймский! – проговорила донья Гермина.
Она протянула руки навстречу гостю.
– Рада видеть тебя, Корнелиус… Как поживаешь?
– Хорошо… и плохо, – ответил посетитель, не подав руки донье Гермине. – В наши дни жизнь у алхимиков трудная. Я переехал в Нидерланды и там написал сатиру «О недостоверности и тщете наук». Я также нахожусь в переписке с очень одаренным молодым человеком по имени Мишель де Нотр-Дам… Еще обдумываю большой трактат о сокровенной философии, а кроме всего этого думаю о тебе, Генриетта.
– Обо мне, Корнелиус? – удивилась донья Гермина. Она снова протянула руку, чтобы коснуться Агриппы Корнелиуса Неттесгеймского, величайшего мага всех времен, этого странного человека, выходца из могущественной кельнской семьи. Но ее рука встретила только пустоту. Она жалобно спросила:
– Корнелиус, где же ты?
Легкая улыбка появилась на бледном лице чернокнижника:
– В Риме, рядом с тобой, Генриетта, и одновременно в своем рабочем кабинете в Нидерландах. Я пришел сказать тебе: прекрати свои злодеяния, Генриетта, останови человека, который скачет как вестник смерти. Оставь в покое Саламандру! Сдержи силы зла, иначе они ударят по тебе, да так страшно, что я ничем не смогу тебе помочь, Генриетта… я больше не смогу… я не…
И тут, словно на него набросили кисею, лицо Корнелиуса стало растворяться, а голос – удаляться.
Донья Гермина закричала:
– Подожди, останься еще, Корнелиус… Почему ты стал моим врагом?
Невероятным усилием воли алхимик остановился:
– Я не враг тебе, Генриетта, но вижу все, что происходит в Риме. Этот ужас – дело твоих рук. Я вижу, что ты замышляешь убийство своего мужа… Я вижу молодую женщину, которую ты преследуешь своей ненавистью… Я вижу твою судьбу, Генриетта, и она страшна. Вернись назад, уйди в монастырь и раскайся. Стань снова монахиней, надень власяницу… не касайся больше магии, которой я тебя обучил на свое несчастье. Послушайся меня, пока еще есть время, Генриетта, иначе я ни за что не отвечаю… Прощай.
Голос умолк. Агриппа Корнелиус Неттесгеймский исчез.
Донья Гермина бросилась в коридор. У дверей стояли два ландскнехта с факелами в руках.
– Где мужчина, который только что вышел отсюда? – пролепетала донья Гермина.
– Но, мадам, никто не выходил!
– Но ведь сюда вошел высокий мужчина, – настаивала она.
– Нет, мадам, никто не входил… никто не выходил.
С лицом, белее мрамора, донья Гермина вернулась в комнату. Дрожащей рукой она провела по холодному лбу.
«Это просто усталость… я становлюсь нервной, – подумала она. – А где, собственно, Каролюс? Этого глупца никогда нет в нужную минуту».
Она достала из дорожного несессера бутылочку с зеленой жидкостью. Этот настой на травах, который ей привез один купец из Аравии, обладал способностью успокаивать, возвращать силы, погружаться в грезы и видения.
Она выпила несколько капель. И, как всегда, спустя несколько минут таинственная горьковатая жидкость под названием «гашиш» принесла ей успокоение. Донья Гермина вышла из комнаты.
Следуя за солдатом, освещавшим ей дорогу, она спустилась в гостиную, где капитан Аларкон устроил штаб армии. В окружении лейтенантов и своего нового адъютанта, Рикардо де Сан-Сальвадор, капитан разрабатывал план наступления на замок Святого Ангела.
– Чем могу служить, мадам? – учтиво спросил испанец.
– Капитан, у меня, кажется, есть возможность преподнести вам папу. Доверьте эту миссию моему сыну Рикардо, а в обмен отдайте мне княгиню Фарнелло…
Капитан озадаченно почесал бритую голову под кольчужным наголовьем, которое так и не успел снять.
– Это та женщина, что убила коннетабля?
– Она самая, капитан.
– К сожалению, мадам, никто не знает, где она находится.
– Вероятно, в замке Святого Ангела или где-нибудь в городе. Пошлите патруль на ее поиски.
– Можно попытаться, но я ничего вам не обещаю, мадам. Кроме нескольких полков, как, например, полк капитана Эрреры, все остальные уже вышли из подчинения и заняты резней. Пройдет несколько дней, пока они успокоятся. А что касается папы, то я с удовольствием поручу эту миссию Рикардо, вот только как добраться до Климента VII? – спросил испанец.
Ангельская улыбка осветила лицо доньи Гермины.
– Мне говорил сам герцог Бурбонский, что существует потайной подземный переход, соединяющий Ватиканский дворец с замком Святого Ангела…
Глава XXIV
КАТАКОМБЫ
– Патруль! – прошептал Фульвио.
Зефирина теснее прижалась к мужу. Он взял ее за руку и дал знак замолчать и пригнуться.
То же самое сделали Паоло и Карлотта.
Сидя на корточках у маленького окошечка, беглецы прислушались к раздававшемуся с улицы стуку солдатских сапог.
Выглядывая в окошко, они видели, как мимо лачуги, в которой они спрятались, проходят солдаты, вооруженные алебардами, во главе с сержантом-испанцем.
Оставив позади себя замок Святого Ангела и Ватиканский дворец, беглецы запутались в темном лабиринте Трастевере.
В кривых улочках этого квартала на правом берегу Рима Фульвио надеялся отыскать брошенный жителями домик, где можно спрятать женщин, подыскать им какую-нибудь одежду и хорошенько поразмыслить о том, как пробраться в замок Святого Ангела. Нечего и думать о потайном подземном ходе из Ватикана. Назад вернуться невозможно.
На площади Святого Петра наемники, взбешенные тем, что их провели, наверняка энергично разыскивают лже-ландскнехтов и двух женщин, похищенных у них.
Первая часть плана осуществилась так, как и была задумана Фульвио: ведь армия рейтаров не могла находиться повсюду одновременно. Около портика с колоннами беглецы спешились. Спрятав лошадей в сарай, они торопливо вошли в какую-то нищенскую лачугу, которая явно не вызвала интереса у грабителей. Внешний вид ее был так жалок, что ни одному мародеру не пришло бы в голову искать в ней сокровищ.
На ощупь, не смея зажечь огонь, Фульвио и Паоло обнаружили там среди плошек и прочей рухляди дурно пахнущие нищенские лохмотья.
Нищество в Риме было весьма прибыльным делом, и беглецы, судя по всему, нашли прибежище в логове одного из таких нищих.
Одеваясь в лохмотья, Зефирина заметила, что Фульвио не смог отказать себе в желании взглянуть на ее наготу, мерцавшую в слабом лунном свете.
«Выберемся ли мы когда-нибудь из этого ада?» – подумала Зефирина.
– Что-то сталось с бедным Цезарем? – прошептала Зефирина.
– Я думаю, он из этого выберется, тем более что именно он помог нам отыскать вас, – ответил Фульвио. – Я заметил его перед Сикстинской капеллой. Поэтому мы с Паоло и смогли подготовить ваше похищение… Похищение сабинянок! – договорил Фульвио, склонившись к молодой женщине.
Сердце Зефирины заколотилось. Она только не могла понять, отчего: то ли из-за опасности, то ли потому, что Фульвио сильно сжал ее руку.
– Кто идет?
Сержант поднял факел над головой.
– Друг!
Патруль остановил двух ландскнехтов, ограбивших церковь, судя по дароносицам, которыми оба были нагружены.
– Друг-то, может, и друг, но вы должны назвать пароль, – сухо возразил сержант.
– Золотое руно!
– Этот пароль был вчера.
Один из ландскнехтов повернулся к другому.
– Ганс… ты того, знаешь?
– Бурбон и Аларкон!
– Это было позавчера… Целься! – приказал сержант. Его люди нацелили на грабителей аркебузы.
– Э… постойте, командир… Мы верные солдаты императора… вы совершаете ошибку.