Княгиня Ренессанса - Монсиньи Жаклин. Страница 54

– Пароль, да поживее, иначе мои ребята сейчас изрешетят вас, – пригрозил сержант.

– Мы знали… клянусь… Готфрид, ну вспомни.

– Эску… потом что-то там такое и аль… Ох, проклятье.

– Эскуриал и Алькасар… Ведь так, сержант?

Тот, кого звали Гансом, с облегчением вытер пот со лба.

– Ваше счастье, что память к вам вернулась, вы дешево отделались, парни.

Офицер сделал знак своим людям опустить аркебуза. Грабители собрали дароносицы, рассыпавшиеся по земле.

– Но что все-таки происходит, сержант? Мы честные солдаты… Коннетабль обещал нам свободную наживу… Мы что, больше не имеем на это права?

– Можете красть сколько вам влезет, но у нас есть приказ разыскать двух фальшивых ландскнехтов с двумя женщинами и доставить их по возможности живыми в штаб-квартиру… Тем, кто их поймает, назначено большое вознаграждение.

– Да ну!

– 2000 дукатов!

Голос сержанта удалялся по направлению к башне Ангилларо.

Беглецы с облегчением вздохнули. Но тут, к несчастью, спрятанные в сарае лошади заржали. Патруль немедленно вернулся назад.

– Наверняка кто-то прячется в этих домишках! – крикнул сержант. – Обшарьте все до последнего угла! Выкурите их оттуда, как крыс!

Рукоятками алебард и прикладами аркебуз солдаты принялись высаживать двери. Внутрь домов они швыряли горящие факелы. Из некоторых домов послышались крики женщин и плач детей.

Пасмурный день занимался над Римом. Огонь пожаров разгорался уже над кварталом Трастевере.

Надо было действовать быстро и при этом не привлекать к себе внимание.

– Разделимся на две группы, Паоло, надо постараться выбраться по Виа Аурелиа Антика. Постараемся где-нибудь понадежнее спрятать женщин, а сами вернемся во что бы то ни стало в замок Святого Ангела… Ну, удачи вам.

Распорядившись так, Фульвио надел поверх своей одежды нищенские лохмотья. Морщась от тошнотворного запаха, он молил Бога только о том, чтобы тот, чьей рванью он воспользовался, не был прокаженным.

Паоло сделал то же, что и его хозяин.

Дверь их лачуги разлетелась вдребезги в тот момент, когда четверо беглецов выскочили с противоположной стороны в маленький палисадник и помчались сквозь лабиринт нищих лачуг. Паоло и Карлотта свернули чуть влево, к западу, Фульвио и Зефирина вправо, к востоку.

– Сюда… сюда! – закричал сержант, заметив силуэты.

Послышались выстрелы из аркебузы. Вскочив на преградившую дорогу стену, Фульвио протянул руку Зефирине, чтобы втащить ее за собой. В эту минуту пуля попала ему в левое плечо, и он зашатался. С лицом, искаженным от боли, он все-таки поднял Зефирину, и они оба спрыгнули по другую сторону стены.

– Фульвио, вы ранены…

На груди у него расплылось пятно крови. С трудом дыша, Фульвио прошептал:

– Быстрее, Зефирина, я знаю место, где мы можем спрятаться…

На рассвете черные тучи затянули небо.

Зефирина и Фульвио попали на заброшенное кладбище. Князь потерял много крови. Он с трудом шел. Зефирина поддерживала его, но Фульвио всем телом навалился на ее плечо. Стиснув зубы, она продолжала идти вперед, превозмогая усталость.

– Я должна сделать вам перевязку, – прошептала она.

– Не сейчас, позже, – выдохнул князь.

Подбородком он указал ей на вход в подземелье за часовней. Со стороны это был небольшой земляной холмик, на котором росли полевые цветы.

Фульвио и Зефирина оказались на кладбище не одни. Несколько нищих, в таких же лохмотьях как и они, мелькнув среди могил, куда-то потом исчезали как по волшебству. Под насыпным холмиком находилась лестница, скрытая от глаз посторонних колоннадой портика. Лестница вела вниз, под землю.

– Катакомбы! – прошептала Зефирина.

Фульвио в ответ только кивнул.

– Ребенком я здесь часто играл к огорчению моего воспитателя.

Он кусал губы, чтобы не стонать от боли.

– Это очень старые карьеры, и я не думаю, что испанцы знают об их существовании.

Пошатываясь и обхватив одной рукой шею Зефирины, Фульвио увлек молодую женщину в глубину карьера.

Многочисленное племя бездомных, нищих и попрошаек нашло себе прибежище в катакомбах. Несколько факелов, расставленных на большом расстоянии друг от друга в бесконечных подземных коридорах, освещали их тени.

– Люцерны!

Зефирина вспомнила слово, обозначавшее вечернюю церковную службу первых христиан, которая проводилась в ночь с субботы на воскресенье.

Казалось, Фульвио знал, в каком направлении идти. Дыхание его стало хриплым, а он все шел по запутанным коридорам и щупальцеобразным галереям, которые на взгляд новичка расходятся в самых разных направлениях.

Зефирина начинала понимать, что сеть подземных ходов, казавшаяся беспорядочной, создана по строгому звездообразному плану и охватывает огромные пространства.

Зефирина подняла с пола смоляной факел. Теперь, если бы не рана Фульвио, они могли бы двигаться быстрее.

Катакомбы под Виа Аурелиа были многоярусными. По прикидкам Зефирины, глубина их должна была составлять около шестидесяти футов. Иногда, наткнувшись на перепуганных нищих, она со страху отскакивала в сторону. Впрочем, из-за их дурно пахнущих лохмотьев нищие в катакомбах не обращали на них никакого внимания. Мало-помалу Зефирина освоилась в подземелье. Так же, как и ее некогда могущественный муж, княгиня Фарнелло была теперь всего лишь беглянкой, вступившей на путь первых христиан.

Прошагав довольно долго, они вышли в крипту – небольшое сводчатое помещение. В нишах крипты высились один над другим, точно соты в улье, украшенные скульптурными изображениями саркофаги. За этим небольшим залом последовали другие. Это были, как поняла Зефирина, подземные часовни. В некоторых из них были воздвигнуты мраморные алтари. Кое-где на стенах сохранилась роспись с изображением птиц, амуров и изящных орнаментов.

«Живописцы катакомб… Художники, которых людское безумие вынудило покинуть свежий воздух и дневной свет».

Внезапно Зефирина вскрикнула. Поглощенная своими мыслями, она не заметила сделанное в рыхлом полу углубление, переполненное человеческими скелетами и черепами.

– О, Фульвио! – простонала молодая женщина.

– Ничего не бойтесь, это всего лишь кости мучеников… Пойдемте.

При этих словах Фульвио зашатался и, наверное, упал бы, если б Зефирина не поддержала его.

– Прошу вас, остановимся здесь, – взмолилась она.

– Я… думаю… действительно… надо, – согласился Фульвио.

Его ноги отказывались идти. Зефирина помогла ему опуститься около одного из саркофагов.

– Позвольте, я посмотрю.

Зефирина приблизила факел к ране. С большой осторожностью она раздвинула лохмотья, потом распахнула камзол. Она постаралась сохранить на лице бесстрастное выражение. Кровь струилась из большой раны под ключицей.

– Надо бы… снять доспехи, – с трудом произнес Фульвио.

– Боже мой, у меня же нет ничего, чтобы перевязать вам рану, – с отчаянием воскликнула Зефирина.

Слабеющей ладонью Фульвио коснулся ее руки:

Уходите, Зефирина… Если будете идти все время на запад, у вас будет шанс… Вы созданы, чтобы жить… Жить…

Слова отняли у Фульвио последние силы. К глазам Зефирины подступили слезы. Зубами оторвав от своей относительно чистой рубашки кусок ткани, она прижала комок к ране, чтобы остановить кровотечение.

От сильной боли голова Фульвио откинулась назад.

– Фульвио… – заплакала она.

Леопард потерял сознание. Зефирина впала в отчаяние. Если она будет бездействовать, если срочно не призовет кого-нибудь на помощь, он умрет.

Ужас положения, в котором она оказалась, потряс ее. Затерянная глубоко под землей, в катакомбах, которых она не знала, не представляла, куда идти. Он сказал, на запад… Но где здесь запад?

«Мне ничего не остается, как ждать смерти вместе с ним», – решила Зефирина.

Прижимая голову Фульвио к своей груди, она погрузилась в размышления.

К чему продолжать борьбу? Их судьба предопределена, и судьба эта трагическая. Фульвио, потерявший столько крови, угаснет у нее на руках, а она, блуждая по лабиринту, сложит свои кости рядом с костями мучеников, приняв самую страшную смерть – от голода.