Закон пустыни - Жак Кристиан. Страница 15

Но их блаженство длилось недолго; Проказница, маленькая зеленая обезьянка Нефрет, вскрикнула от боли, прыгнула на руки к хозяйке и протянула ей лапку, в которую вонзился шип от акации. К ране следовало отнестись со всей серьезностью; если под кожей долго находится посторонний предмет, то он может вызвать внутреннее кровотечение, которое будет трудно распознать. Безо всяких приказаний осел встал и подошел поближе. Нефрет достала из сумки скальпель, с величайшей осторожностью вытащила занозу и смазала рану мазью, в состав которой входили мед, горькая тыква, стертые в муку кости каракатицы и дробленая кора смоковницы. Если рана все же воспалится, то надо будет попробовать сернистый мышьяк. Однако Проказница не производила впечатления пострадавшей – избавившись от занозы, она тут же вскарабкалась на финиковую пальму и принялась искать спелые плоды.

– Давай все же войдем, – предложила Нефрет.

– Да, дело серьезное.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Мы с тобой женаты, но до сих пор у нас ничего не было. А теперь ситуация меняется.

– Тебя это удручает?

– Не забывайте, доктор, что это я вырвал вас из привычной обстановки.

– Мне кажется, что все было не совсем так; разве не я первой обратила на тебя внимание?

– Мы должны были сидеть рядышком, окруженные толпой родственников и друзей, которые вносили бы сюда новые стулья, сундуки с одеждой, вазы, предметы туалета, обувь и бог знает что еще. Ты должна была прибыть на церемонию в паланкине, парадно одетая, под звуки флейт и тамбуринов.

– Мне больше нравится, когда мы с тобой вдвоем, в тишине и без всякой пышности.

– Как только мы переступим порог этого дома, на нас ляжет дополнительная ответственность. Чиновные иерархи упрекнут меня за то, что мы не составили брачный контракт, который бы обеспечивал твое будущее.

– Ты говоришь это серьезно?

– Этого требует закон. Я, Пазаир, передаю все свое состояние тебе, Нефрет, сохраняющей свое имя. Раз мы решили жить вместе, под одной крышей, как муж и жена, я должен взять на себя обязательство обеспечить тебя в случае нашего развода. Начиная с этого дня треть всего, что мы заработаем, официально принадлежит тебе; кроме того, я должен кормить и одевать тебя. Остальное решит суд.

– Хочу признаться господину старшему судье царского портика, что я безумно влюблена в одного мужчину и твердо намерена оставаться с ним всю жизнь, до последнего вздоха.

– Может быть, однако закон…

– Замолчи, и войдем, наконец.

– Сначала одно уточнение: это я безумно влюблен в тебя.

Обнявшись, они переступили порог своей новой жизни.

В первой комнате, низкой и маленькой, предназначенной для отправления поминальных служб, они оставались долго, воздавая почести душе Беранира, их убитого наставника. Потом осмотрели гостиную, спальни, кухню, туалет с канализационными стоками из терракоты и кабинет, где стояло кресло из известняка.

Ванная комната была восхитительна. Вдоль стен, под углом друг к другу, стояли две кирпичные скамьи. Если тот, кто принимал ванну, хотел принять и душ, то его поливали водой слуги и служанки. Кирпичные стены были выложены известняковой плиткой, чтобы в помещении не скапливалась сырость. Легкий наклон пола в сторону канализационного отверстия, от которого вниз, глубоко под землей, вели трубы из обожженной глины, давал возможность воде стекать свободно. Хорошо проветриваемая спальня была снабжена москитной сеткой, спускавшейся с потолка на большую кровать из эбенового дерева с ножками в виде львиных лап, а на спинках кровати были изображения смеющегося бога Бэса, призванного охранять спящих, посылая им счастливые сны. Потрясенный Пазаир не хотел вставать с великолепного матраса, сплетенного из растительных волокон. Основа кровати, на которой покоился матрас, была сделана так искусно, что могла выдержать любой вес спящих в течение долгих лет, оставаясь все такой же удобной.

В изголовье кровати висело белое льняное платье, свадебный наряд, который в конце жизни египтянки мог служить для нее саваном.

– Я и не предполагал, что когда-нибудь мне доведется проспать хотя бы одну ночь в такой кровати.

– Так чего же мы ждем? – спросила Нефрет задорно.

Она сняла с кровати дорогое покрывало, освободилась от платья и легла, счастливая принять в свои объятия тело мужа.

– Этот сладостный момент я не забуду никогда – своим взглядом ты превращаешь его в вечность. Не отстраняйся от меня, я принадлежу тебе как сад, который ты наполнишь цветами и прекрасным ароматом. Когда мы сливаемся в одно целое, смерти больше нет.

Однако уже на следующее утро Пазаир с сожалением вспомнил о своем маленьком домике, где он поселился начинающим судьей, и понял, почему визирь Баги довольствовался скромным жильем в центре города. Да, кругом было множество щеток и метелок из тростника, облегчавших уборку помещения, но ведь нужны были еще и руки, опытные в этих делах. Ни у него, ни у Нефрет на это не было времени, а о том, чтобы попросить садовника или птичника убраться в комнатах, и речь не шла: они умели делать только свое дело. О том, чтобы нанять домашнюю работницу, никто не подумал.

Нефрет, сопровождаемая Северным Ветром, отправилась во дворец рано утром. Визирь хотел проконсультироваться с ней еще до своей первой аудиенции. Не имея под рукой ни секретаря суда, ни слуг, ни обустроенного кабинета, новый старший судья, оставшись наедине со своими обширными обязанностями, растерялся. Как правы мудрецы, называвшие жену «хозяйкой дома»!

Садовник посоветовал ему женщину лет пятидесяти, помогавшую по хозяйству в домах, терпящих бедствие; за шесть дней работы она потребовала, ни мало ни много, восемь коз и два новых платья! Вконец измученный, уверенный в том, что подрывает свой семейный бюджет, старший судья был вынужден согласиться. Пока не вернулась Нефрет, он пребывал в большом затруднении.

Сути оторопело вытаращил глаза и пощупал стены.

– Похоже, они настоящие.

– Постройка недавняя, но хорошего качества.

– Я считал себя самым большим шутником в Египте, но ты обошел меня на тысячу локтей. Откуда у тебя этот дворец?

– Жилье государство предоставило.

– Ты снова утверждаешь, что назначен новым старшим судьей?

– Если не веришь мне, послушай Нефрет.

– Она с тобой заодно.

– Наведайся во дворец.

Сути начал сдаваться.

– Кто тебя назначил?

– Девять друзей фараона с визирем по главе.

– Этот старый хрен Баги отправил в отставку твоего предшественника, одного из своих уважаемых коллег с безупречной репутацией?

– Оказалось, что его есть в чем упрекнуть. Баги и высокий совет решили по справедливости.

– Чудо, сон…

– Они прислушались к моему ходатайству.

– А почему они назначили тебя на такой важный пост?

– Я тоже думал об этом.

– Ну и какие выводы?

– Предположим, что часть членов совета убеждена в виновности полководца Ашера, а остальные – нет; разве не остроумно поручить такое опасное расследование человеку, который заварил всю эту кашу? Когда все прояснится – так или иначе, – меня можно будет или поздравить, или наказать.

– Ты не так глуп, как кажешься.

– Их решение не удивляет меня, оно соответствует духу египетского правосудия. В противном случае я бы выглядел провокатором. Мне не на что жаловаться. У меня появились возможности, о которых я и не мечтал. Душа Беранира поддержит меня.

– Не очень-то рассчитывай на мертвых. Мы с Кемом окажем тебе более действенную помощь.

– Ты думаешь, мне что-то угрожает?

– Ты сильно подставился. Старший судья, как правило, человек в возрасте, осторожный, не склонный рисковать, зато готовый вовсю пользоваться своими привилегиями. Полная противоположность тебе.

– Что я могу сделать? Так получилось.

– Из нас двоих я менее сумасшедший, но мне это нравится. Ты арестуешь убийцу Беранира, а я преподнесу тебе голову Ашера.