По Алтаю - Сапожников Василий Васильевич. Страница 36
После короткого отдыха мы двинулись дальше. Выбравшись из хаоса камней и снега и перейдя несколько гряд морены, мы ступили на лед недалеко от начала ледопада. Ледник в этом месте как бы начинает подготовляться к крутому уклону и образует громадные трещины с голубыми стенами, глубина которых 10--12 сажен. Впереди версты на полторы раскинулось довольно ровное ледяное поле около полуверсты шириной, ограниченное с запада Раздельным гребнем, а с востока отвесной стеной хребта, отделяющего [поле] от Берельского ледника. В середине ледяное поле образует заметную провислость, а дальше переходит в новый ледопад, зажатый между сдвинувшимися стенами хребтов. Этот ледопад, который уместно назвать Верхним, выше ведет к снежнику, спускающемуся с седла Белухи. Как раз против середины седла, ближе к нам, начинается Раздельный гребень, тянущийся в общем в южном направлении до слияния потоков, образуя выше Верхнего ледопада уже упомянутую перемычку.
При беглом осмотре нетрудно убедиться, что седло Белухи питает оба потока Катунского ледника.
Конусы Белухи имеют отсюда совсем другой вид, чем из долины Катуни. Левый, западный конус богаче покрыт снегом, хотя почти от самой вершины тянутся вниз две черные полосы обнаженных скал. Под левой полосой большое скопление снега нависло в виде карниза, под которым ясно видны прямые полосы недавних обвалов. Ниже еще две черные полосы, соединяющиеся под прямым углом, опрокинутым вниз. Под ними большое скопление снега, который скатывается направо и налево, питая два ледниковых потока. На восточном склоне западного конуса виден небольшой отросток в виде снежного купола; этого купола совсем не видно из долины Катуни и с нижней части ледника. Наконец, с западной стороны левый конус Белухи за широким седлом переходит в меньшую вершину со скалистыми обнажениями; упоминаю о ней потому, что она примыкает к самостоятельному леднику, который я открыл на другой день (см. ниже).
Восточная вершина приближается по форме к пирамиде с острой обнаженной от снега верхушкой, но непосредственно под ней раскинулся большой снежный ковер, слева опять переходящий в голый скалистый обрыв, который спускается до снежника. С северо-восточной стороны вершины выглядывает большой отросток в виде наклонной снежной пирамиды; левая верхняя часть его почти горизонтальна, а правая круто обрывается в ложбину, отделяющую соседнюю меньшую вершину.
Обойдя первые трещины, мы направились по середине ледника, оставляя провислость с правой стороны. Камней, которые кое-где образуют небольшие ледниковые столы, попадается все меньше, и морен совершенно не видно. В середине ледника трещины узки и только иногда расширяются до аршина или немного больше; но такие не составляют препятствия, потому что через них легко перескочить. За провислостью по льду на значительном протяжении стремится довольно большой поток прозрачной воды, температура которой равна 0°. Поток не достигает, однако, самого глубокого места впадины, а раньше исчезает в трещине, производя под льдом глухой шум.
Дальше, по мере приближения к Верхнему ледопаду, поверхность ледяного поля делается волнистой; появляются разрывы. Местами лежит нерастаявший снег; он то прикрывает плотный лед, то выполняет широкие трещины. Здесь уже требуется некоторая осмотрительность; снег часто только сверху прикрывает трещину, а внизу подтаял и образовал пустоту, из которой доносится глухое рокотание воды. В подозрительных местах мы переходили в одиночку. Однако с каждым шагом путь становился труднее. Широкие трещины, сплетаясь одна с другой, образуют целый лабиринт зеленовато-голубых ходов; отдельные глыбы льда, отколовшиеся от стен, торчат в виде колонн, башен, пирамид, а нерастаявшие массы компактного снега образовали навесы, ворота, арки или перекинуты красивыми легкими мостами через широкие трещины. Частью обходя, частью перескакивая через них или перебираясь по выполнениям снега, мы забрались в такую путаницу ледяных скал и пропастей между ними, что -- ни вперед, ни назад! Особенно нам мешала трещина в несколько аршин шириной, которая перерезала ледник, почти во всю ширину, и вынудила искать отступления. Правда, в одном месте перекинут на ту сторону легкий снежный мост, но эфемерность этой постройки была до того убедительна, что воспользоваться ею казалось просто совестно.
С трудом выбравшись назад по едва намеченным старым следам и не желая все-таки возвращаться, мы направились к Раздельному гребню, где снежные поля скатываются с крутого склона на ледник между выдающимися скалистыми гривами. Это нам удалось довольно легко и, хотя нога уходила в снег по колено, мы подошли довольно близко к нижнему концу Верхнего ледопада, но были остановлены новыми трещинами, которых раньше не заметили. Сам ледопад до того разорван трещинами, что при имеющихся средствах в виде альпенштока и веревки я не сомневался в невозможности его одолеть, а потому на этот раз пришлось признать экскурсию законченной; к тому же было уже около 3 часов, а к ночевке на льду мы совершено не были подготовлены. Высота этого пункта у нижнего конца ледопада определяется около 2 860 м.
Снежное поле, на котором мы находились, начинаясь на леднике, круто поднималось по скалистому склону. Поверхность снега имеет ту же типичную форму в виде небольших наклонных конусов, расположенных рядами. Скалы Раздельного хребта состоят сплошь из круто перевернутых слоев темного, зеленоватого сланца, как и хребет противоположной стороны; на первый взгляд они совершенно безжизненны, но, забравшись по снежному полю на несколько сажен и выйдя на скалы, я нашел довольно богатую растительность. Здесь я собрал 26 видов растений.
Большая часть растений была в полном цвету; и все это на голых скалах, в каких-нибудь двух саженях от льда и снега. Едва ли можно сомневаться, что каждую ночь температура воздуха падает до 0°, при дневной около 9°, и, однако, упорная жизнь и здесь сумела приспособиться. Вид этих ярких растений среди мертвенной обстановки ледника поражает едва ли не более, чем этот последний.
Особенно меня заинтересовало нахождение на этой высоте бобового растения (Oxytropis altaica); я провозился довольно долго, пока мне удалось извлечь из трещин скал его шнуровидные корни больше полуаршина длины и, к большому удовольствию, на их последних разветвлениях нашел гроздья желвачков грушевидной формы. На другой день я выкопал несколько кустов Hedysarum obscurum, роскошно разросшихся на бесплодной наносной почве в ста шагах ниже ледника, и здесь на нижних разветвлениях длинных корней нашел богато развитые желвачки в виде толстого веретена до 5 мм длины. Просматривая коллекции, собранные в других перевалах и вершинах, я почти для всех высоких пунктов нашел представителей бобовых, причем на альпийских лугах обыкновенно распространен Hedysarum obscurum и Orobus luteus, a выше на скалах до самых снегов виды Oxytropis -- altaica, argentata и alpina и еще один вид Termopsis alpina. Таким образом вершины гор имеют своих азотособирателей, которые поднимаются вообще до верхнего предела растительности. Этот факт имеет двоякий интерес. Во-первых, он показывает, что бактерии, ассимилирующие свободный азот, невпример другим бактериям, забираются на высоту около 3 000 м. Во-вторых, еще раз подтверждается современный взгляд на бобовые растения, как необходимые члены биологической ассоциации. В самом деле, если бы вершины были лишены своих азотособирателей, высокогорным растениям пришлось бы довольствоваться небольшими количествами связанного азота, находящегося в снеговой и дождевой воде. Другое дело -- местности низменные, глубокие долины и болота; они могут обходиться и без своих азотособирателей, потому что почвенные воды и ручьи будут доставлять связанный азот из пунктов более высоких.
Однако уже 3 часа; солнце заметно опустилось; нужно торопиться назад, чтоб засветло пройти ледник. Я возвращался с сожалением, что не удалось проникнуть выше; странное чувство испытываешь, находясь в высоких горах; вершины имеют какую-то особую притягательную силу; готов итти, несмотря на сильное утомление, и когда возвращаешься по необходимости, чувствуется какая-то неудовлетворенность, тем более, что, имей мы нужные приспособления для лазания через ледниковые трещины и уступы в виде лестниц и досок, а также теплое платье для ночевки на льду, мы достигли бы седла Белухи, и тогда могли бы осмотреть и северный склон и наметить новые, еще не открытые ледники. От последнего пункта, которого я достиг на леднике, до седла Белухи оставалось версты две, и, просмотрев отсюда возможные пути дальнейшего подъема, я не считаю достижение седла слишком большой утопией.