Заскар. Забытое княжество на окраине Гималаев - Пессель Мишель. Страница 29

Две водяные массы сталкивались в яростном желании поглотить друг друга. Они обвивали тугими струями торчащие как надолбы камни, расталкивали берега и становились на дыбы, не желая уступать первенство. В долю секунды я понял, что меня ждёт. Двухметровые волны катились в моём направлении, не было никаких шансов одолеть их. В отчаянии я стрельнул глазами по берегу. Какой-то человек кричал, размахивая руками. «Держись крепче!» — догадался я. Волна ударила в борт, аэроглиссер задрал нос, и машина всей тяжестью опрокинулась на меня.

Всё дальнейшее шло как в замедленной съёмке. Я был под водой в плену аэроглиссера; белый свет казался сквозь дно оранжевым. Я изо всех сил барахтался, отпихиваясь руками и ногами, но могучее течение несло меня дальше как палый лист. То и дело меня било о камни. Я задыхался. Неужели конец? Дышать было нечем, вокруг пузырилась вода, и свет доходил всё слабее. В последнем отчаянном усилии я рванулся из-под резиновой тюрьмы и вынырнул на поверхность. Мгновением позже набежавшая волна вновь увлекла меня на дно.

Казалось, прошли часы. В мозгу стучали все похоронные пророчества, которыми нас потчевали перед началом экспедиции. Как они были правы, эти благоразумные люди: мы схлестнулись с противником, который явно был нам не по плечу…

Тупая боль стиснула голову, тошнота подступила к горлу. Поток вынес меня на поверхность. Затуманенным взором я увидел большой чёрный камень посреди течения. Плохо соображая, что делаю, я протянул руку. Рука показалась мне совершенно чужой, ладонь судорожно сжималась и разжималась… камень проехал в нескольких миллиметрах, а река поволокла меня дальше. Растопырил руки, и в объятия мне попал скальный выступ. Мёртвой хваткой вцепился в него и повис. Тут же меня начало выворачивать наизнанку в приступе рвоты. Отдышавшись, взглянул на саднившие ладони: они были в глубоких порезах. Сильно болела спина. По счастью, встречи с камнем избежала голова. Живой… Я даже не смел подумать об этом. Никогда не приходилось видеть смерть так близко.

Я был ещё слишком слаб, чтобы оценить ситуацию. А она была не из блестящих: один на камне посреди бурной реки. Бесполезно звать на помощь; во-первых, голоса никто не услышит из-за грохота реки, а во-вторых, вокруг никого нет и не может быть.

Где Боб? Меня начала бить дрожь. Боже, лишь бы только он остался жив!

Забегая вперёд, скажу, что Боб в это время изо всех сил старался удержать голову над водой. Его аэроглиссер постигла та же участь, что и мой, но у австралийца хватило опыта и присутствия духа не отпустить посудину, а уцепиться за днище. Улучив момент, он сумел вскарабкаться на него и так на перевёрнутой машине доехал до лагеря. Завидев палатку, Боб, работавший в молодости спасателем на сиднейских пляжах, нырнул в пенистые воды, схватил причальный трос и попытался храбро достичь берега вплавь. Однако поток властно потащил аэроглиссер дальше, и Боб на тросе последовал за ним.

Ему вновь удалось влезть на днище. Перевёрнутый аэроглиссер оказался надёжным сплавным средством, он даже увернулся — по собственной инициативе — от крупного валуна. В пятистах метрах ниже лагеря Боб всё же сумел соскочить на мелководье и подтянуть аэроглиссер к берегу.

Всего этого, повторяю, я знать не мог. Повиснув на камне и оглядевшись, я стал взвешивать свои шансы достичь берега вплавь. Шансы были равны нулю. Меня всего трясло, перед глазами стояла пелена, впору было думать о том, как бы не сорваться с камня…

Сколько прошло времени — пять минут или полчаса — не знаю. Неожиданно на ближнем ко мне берегу появился человек. Это был старик, судя по согбенной фигуре и медленным жестам. Он что-то крикнул, махнув рукой, по всей видимости предупреждая, чтобы я не слезал со своего камня, потом удалился и вскоре возник вновь. В руках у него был длинный бамбуковый шест. К сожалению, дотянуться до меня он не смог. Тогда он начал знаками показывать на другой берег.

Я обернулся. Четверо мужчин что-то тянули по откосу на берег. Мой перевёрнутый аэроглиссер! Я отчаянно замахал им. Знаками они дали понять, что заметили меня. Отвязав от посудины нейлоновый трос, они стали бросать его мне. Удивительно, но с третьей попытки я поймал конец и обмотался им. До сих пор помню, с каким тщанием я вывязывал узел — на нём держалась моя жизнь. Затем поглубже вздохнул и соскользнул в волны. Четверо крестьян благополучно вытянули покорителя гималайских вод на сушу.

Кошмар кончился. Я был цел и почти невредим. Всё остальное было прежним: солнце немилосердно жгло (впрочем, продрогшему путешественнику это было как нельзя кстати), река пенилась и бесновалась, крестьяне оживлённо комментировали происшествие.

Понемногу всё становилось на свои места, только судьба Боба бередила душу. Чтобы как-то отвлечься, я стал оценивать масштабы случившегося. Машины потерпели крушение, спутник исчез, возможно даже погиб. Но даже если он и остался жив, все планы пошли насмарку. И это после стольких хлопот по организации экспедиции…

Я подошёл к аэроглиссеру, бессильно лежавшему вверх дном. Удивительно, но резиновый корпус не лопнул. Зато уж кожух из фибергласса и шасси тягового двигателя наверняка сломаны. Дружным усилием перевернули машину: от кожуха отломался только уголок, всё остальное было цело! Я не мог прийти в себя от изумления: неужели ущерб этим и ограничивался? Разумеется, исчезли все инструменты и передний чехол. Моторы, естественно, были полны воды, кое-какие металлические детали погнуты. Но в целом картина была не столь уж грустной.

Крестьяне, вызволившие меня из реки, взялись донести потерпевшее крушение судно до лагеря. Там меня ждал Майкл. Со вздохом облегчения я увидел рядом с ним Боба. Мы наперебой стали делиться впечатлениями.

Майкл слушал насупившись. Перипетии пережитого нами не могли развеять его горечи от того, что мы отправились в путь одни. Он даже не слышал, как мы отъехали. Ни одной рыбки он не вытащил, зато сломал удилище. Поистине это был день неудач! Вскоре нам предстояло убедиться, что неприятности ещё не кончились.

Я щедро расплатился с крестьянами, выручившими нас и наши машины из беды. Но, когда они помогали переворачивать аэроглиссеры, из-под машины 002 выскочила белая змея и ужалила непальского подростка. Бедному пареньку стало очень худо. Надо было срочно что-то делать. Мы с Бобом приступили к операции. Продезинфицировав спиртом ланцет, сделали глубокий надрез на ноге и как можно тщательнее обработали рану. Юноша не издал ни единого стона; презрение к боли — признак доблести в горах.

Убедившись, что жертва змеиного укуса вне опасности, мы приступили к осмотру флотилии. Перво-наперво следовало вылить воду из моторов. Вывинтив свечи и дёргая за шнур стартёра, мы выталкивали из цилиндров илистую воду. Процедура оказалась трудоёмкой, и лишь наступление темноты заставило нас прекратить манипуляции. Мы съели ужин (он же обед и завтрак этого нескончаемого дня) и улеглись спать. Если такое будет повторяться часто… нет, лучше не думать.

Утром на освежённую вчерашними купаниями голову мы составили ведомость убытков. Во-первых, из трёх наборов инструментов остался только один. Поскольку многие вещи, как мы знали наверняка, в Катманду найти не удастся, это была подлинная катастрофа. Но она меркла в сравнении с состоянием моторов. Удастся ли когда-нибудь завести их? После трёхчасового интенсивного копания один заработал. Из груди у нас вырвался радостный вопль. Окрылённые первым успехом, мы искупались и принялись разбирать второй мотор. Каждую деталь отвинчивали, сушили, смазывали и вновь ставили на место… Двигатели оказались более стойкими к передрягам, чем мы смели предполагать. С оснасткой летучих кораблей дело пошло быстрее, и к ночи наша флотилия пришла в боевую готовность.