Повелители волков - Гладкий Виталий Дмитриевич. Страница 36

Но особенно заинтересовал Ивора бой вслепую. Это был высший класс. Его осваивали лишь к концу обучения. Ученику плотно завязывали глаза, но уши оставляли открытыми. Он не знал, ни сколько противников его атакует, ни каким оружием, и полагался только на слух и «третий» глаз – потрясающую интуицию, которая нарабатывалась годами изнурительных тренировок. Со стороны могло показаться, что ученик все видит, хотя это, конечно, было не так. Но удары противников не достигали цели, мало того, за короткий временной промежуток, пока длился бой, юный выпускник школы Сувора (а это точно был выпускник, судя по кафтану с вышитой на нем волчьей мордой) сумел поразить двух противников «насмерть», а третьего «ранить».

Понятное дело, оружие было учебным – затупленные мечи с круглым острием – тем не менее противникам юноши стало обидно, и они хотели продолжить схватку, но окрик Сувора заставил их опустить мечи.

Неожиданно Ивор услышал какой-то шорох слева от себя. Он скосил глаза – и мигом подхватился на ноги. На него летел, разинув клыкастую пасть, огромный волчище! Это был один из сторожей «школы». Ивор не успел даже произнести заветное слово, – точнее, замысловатый звук – которым можно было усмирить ученых волков, как был опрокинут на землю. Но вместо того, чтобы начать трепать нарушителя запретов (зверям было запрещено убивать в поселении и возле «школы»), волк начал с огромным воодушевлением облизывать Ивору лицо и совсем по-щенячьи поскуливать.

– А чтоб тебя! – воскликнул ошарашенный юноша. – Гаар, это ты?

«Я! Это я, конечно же я!» – всем своим видом и поведением отвечал волк, не переставая ластиться к Ивору. Он был воспитанником юноши. Каждый юный джаниец к десяти годам получал волчонка, которого обязан был воспитать и приучить к жизни в поселении, что являлось делом многотрудным и не всем по плечу.

– Гаар… Как я по тебе соскучился… – Ивор обнял волка.

Тот засунул ему голову под мышку и на какое-то время застыл в полном блаженстве – так он выражал и свою любовь к Ивору, и покорность, и преданность, и счастье от встречи, и еще много разных чувств, непонятных человеку.

Когда Ивар, закончив обучение, вынужден был покинуть родное поселение, Гаар будто сошел с ума. Он никого к себе не подпускал, никого не слушал, даже Волха, а потом вообще убежал в лес. И вернулся только год спустя – сильно отощавшим и все таким же неукротимым. Правда, Сувор все же сумел привлечь волка к охране «школы», и то лишь потому, что там оставался запах Ивора, немало пролившего пота на занятиях. Только тонкое обоняние волка могло его уловить, но этого никто не понял. А Сувор гордился своим умением укрощать практически одичавшего хищника, и ходил перед Волхом козырем. Знал бы он, как все обстоит на самом деле…

Сильный запах Ивора волк почуял сразу. И поначалу не поверил своим ощущениям. Гаар находился на противоположной стороне огорожи и, наверное, перепрыгнул бы ее, будь он уверен в том, что неподалеку находится его хозяин и лучший друг, но волка сдержало именно это неверие. Какое-то время он принюхивался, затем, ни с того ни с сего сильно обозлившись, едва не распорол плечо другому волку, который удивился странному состоянию Гаара, и неторопливой трусцой побежал вдоль забора, чтобы проверить свое предположение. Он не спешил, словно боялся, что ошибся.

Но когда Гаар увидел Ивора, все шлюзы его внутренней плотины прорвало, и он понесся вперед, как вихрь.

– А я думаю, кто здесь шумит? – вдруг раздался откуда-то сверху знакомый голос.

Ивор поднял голову и увидел старого Сувора, который выглядывал из-за забора. Он добродушно улыбался, глядя на умилительную картину общения человека и волка. Наверное, ученики поставили воспитателю лесенку, иначе он не дотянулся бы и до верха изгороди, даже встав на цыпочки.

– Ты заходи, – сказал Сувор. – Но волка оставь снаружи. Иначе он порвет всех, кто на тебя косо глянет, а тем более, поднимет руку. А мне хочется проверить, не забыл ли ты мои уроки.

– С большим удовольствием сражусь с тобой, учитель, – весело ответил Ивор.

Затем он что-то пошептал на ухо Гаару, отчего волк тихо заурчал, выразив тем самым свое недовольство, и одним мощным прыжком, сделав сальто, лихо перемахнул через забор. Сообразительный волк не стал ждать, что его хозяин возвратится тем же путем, и побежал к входу – резной дубовой калитке с изображением Кем Ура, владыки загробного мира. Это должно было означать, что для всех остальных джанийцев «скитальцы» уже не существуют, и что их жизнь принадлежит Кем Уру. Резчик изобразил Кем Ура с головой быка, который держит между рогами солнце.

Когда Ивор появился на ристалище, у всех учеников Сувора глаза стали круглыми от неожиданности, а у тех, кто постарше, от восхищения, потому как им было известно, что Ивор – один из лучших лазутчиков племени. Но приученные соблюдать дисциплину и держать свои эмоции в узде, мальчики лишь поклонились Ивору и стали ждать показательной схватки на мечах.

Сувор избрал самый опасный вид поединка, когда одному из соперников завязывают глаза, и это притом, что все должно происходить вполне серьезно и оружие должно быть не учебное, а боевое – остро отточенные мечи. Понятно, что сделать временно «слепым» должны были Ивора, но оружие, которое он получил, вызвало в нем восхищение. Это были личные мечи самого Сувора – превосходно сбалансированные, с ухватистыми рукоятями и гардой, защищавшей всю кисть руки.

– До первой крови? – не без трепета спросил Ивор.

– До первой крови, – серьезно ответил старик.

Ивору завязали глаза, и схватка началась. Это было удивительное зрелище. Создавалось впечатление, что на площадке происходил не опасный поединок, а танец. Ивор и старик, который неожиданно приобрел грацию юной девушки, двигались очень медленно, по замысловатой траектории, то и дело меняя расположение мечей. Казалось, что сражаются их невидимые двойники и на каждое намерение нанести удар следует защитное действие. Восхищенные ученики, которые впервые видели поединок «до первой крови», следили за ним, затаив дыхание. Они знали, что одно неверное движение, и все может закончиться трагически. Чтобы этого не случилось, нужно быть поистине великим мастером.

Но вот Сувор неожиданно взорвался целой серией молниеносных ударов. Видно было, что он не сдерживает руку, а иначе Ивор мгновенно заподозрил бы обман. Мечи мелькали с такой скоростью, что в глазах рябило. Ивор пока не делал попыток нападать, только защищался, притом очень точно, будто был зрячим. Огромным напряжением воли он вверг себя в состояние «третьего» глаза, и перед его внутренним взором на черном фоне появилась светлая призрачная фигура Учителя. Ивор видел все его движения, но с некоторым опережением по времени. Он предвосхищал атаку и подставлял меч под удар за миг до того, как он должен был на него обрушиться.

Все закончилось очень быстро. В какой-то момент Ивор еще больше ускорил ритм движений и начал сам атаковать, а затем поймал учителя на замахе и острием клинка коснулся его предплечья. Несмотря на то, что это было лишь касание, белая рубаха Сувора в том месте мгновенно окрасилась в красный цвет. Но и сам Ивор не уберегся от ранения – точно такую же отметину сделал ему и Учитель.

– Мой мальчик, ты по-прежнему хорош, – сказал Сувор и они обнялись под громкие восхищенные крики учеников. – Вот только зачем мне поддался? – шепнул он на ухо Ивору. – Ты ведь опережал меня, я это видел.

– Тебе показалось, деда…

– Ой, врешь, негодник! Поди, специально приблизился ко мне на расстояние удара, чтобы не уронить мой авторитет в глазах учеников. Все, все, умолкаю. Будем считать, что у нас ничья. Пойдем, полечим раны…

Сувор приказал своим воспитанникам продолжать занятия, и они вдвоем с Ивором направились в святую святых старика – помещение, чем-то напоминающее веранду. Оно было очень простым по исполнению – несколько столбов, крыша из камыша, а стены представляли собой обычный тын, плетенный из ивовых прутьев; такой же была и дверь. Но внутри было очень уютно: пол из строганых и полированных досок был натерт пчелиным воском и отсвечивал янтарем, на стенах высели пучки сухих целебных трав и цветочные венки, один конец помещения занимало ложе, укрытое звериными шкурами, а в противоположном конце мрачно глядел на мир идол особо почитаемого Сувором бога Ригла, повелителя диких, необузданных сил природы и свирепых бурь.