Имперский раб - Сосновцев Валерий Федорович. Страница 39

– Он ведь всем представлялся евреем. Удобно – на них все свалят, ежели что, и у них же искать будут. Но это и самая большая помеха ему. Еврею сейчас в Персии опасно, значит, путь только на Коканд. На севере, на западе кочевники. У тех разговор короток – в рабство. Коканд с Бухарой во вражде, значит, за секреты можно дружбу купить. А далее – в Индию. Из Персии он сюда прибыл, но не еврей он. Думаю, это англичанин, и через Бухару он хотел пройти в Тибет, а платой ему в дороге туда были бы секреты, выведываемые по пути. Удобно: торгуй секретами и новые покупай. А будучи лекарем, можно получить или выкрасть многое…

– Догони собаку, догони, слышишь! И живым мне его приволоки! Ступай!

Ефрем и Семен бегом выскочили от впадавшего в ярость аталыка.

В предрассветных сумерках из ворот Бухары галопом выехали пятеро всадников. Четверо мужчин и юноша. В поводу у них было по вьючному и одному заводному коню. За поясами у четверых по два пистолета, на поясах сабли. Стража у ворот узнала, что выехал посол Бухарского аталыка в Кашмир и Каликутт, и при нем трое охранников и один слуга.

Так закончилось бухарское рабство российского сержанта, и пустился он по воле Божией и по своему разумению в неведомые доселе азийские страны.

Ефрем решил идти, нигде особо не задерживаясь. Для него было ясно, что путь у них один: до Индии и оттуда кораблем попасть в Европу.

Беглецам удалось избавить себя от погони и обеспечить посольскую безопасность, но предстояло идти совсем неведомыми дорогами, среди неведомых народов, и это пугало сильнее всего.

В отряде с Ефремом ехали Семен, Савва, переодетая юношей Гюльсене и безоружный, до смерти напуганный неизвестностью дальнейшей своей судьбы Махмуд – бывший сообщник сбежавшего лекаря. Посольская грамота открывала перед ними ворота городов и пограничные заставы. Коканд на всякий случай объехали стороной. Отъехав подальше от города, избегая чужих глаз, на пустынной дороге Ефрем остановил свой отряд.

– Вот что, Махмуд, – обратился он к уставшему от страхов бедняге, – здесь я отпущу тебя.

Не веря своим ушам, Махмуд подозрительно и жалко смотрел на Ефрема.

– Я так думаю, что все золото, которое ты скопил своим ремеслом, осталось в Бухаре?

– Верно, господин.

– Значит, ты при случае попытаешься за ним вернуться туда?

– Да.

– Я дам тебе вот эту посольскую грамоту. С ней ты легко пройдешь обратный путь.

От удивления все и Махмуд оторопело смотрели на Ефрема. Можно было подумать, что Ефрем умом тронулся. Никто не вымолвил ни слова.

– Ну что молчишь? Или ты решил плюнуть на свое золото? – спросил Ефрем Махмуда.

– Что ты, Ефрем, – вскрикнул с отчаянием Семен, – он же нас выдаст!.. Ну, мы-то ладно – всех русских в Бухаре вырежут как баранов!.. Невинные ведь души!..

– Не-е-т! – засмеялся Ефрем. – Он не выдаст! Ведь тогда ему придется объяснить, как он попал в мой отряд, откуда сия грамота у него и вообще, какое отношение имеет караванщик Махмуд к сбежавшему лекарю, вражескому лазутчику? Верно, Махмуд?

Ошеломленный Махмуд кивнул, сглотнул с усилием слюну и спросил:

– Но, господин, для меня в любом случае смерть!.. Как же я на самом деле обьясню все это… Где был столько дней?.. Меня в моем караване тоже наверняка хватились и слух давно по торговцам о моей пропаже пошел…

– Вот и ты стал правильно думать, молодец! – насмешливо сказал Ефрем и грозно добавил: – Если хочешь сохранить себя и золото свое спасти, прежде всего запомни – мои люди в Бухаре не упустят возможности похоронить тебя в самой вонючей канаве, ежели ты посмеешь сказать не то, что велю тебе я! Понял?!

Махмуд кивнул, снова судорожно глотнув слюну.

– Впереди тебя бежит слух, что все мы погибли. Торговцы и разные другие путники, не зная того, уже несут его. Так что, ежели предашь, поверить тебе будет трудно. Советую: не рискуй напрасно… По пути придется тебе грамотой воспользоваться и не раз, иначе не проедешь!.. В Бухаре, кто бы ни спросил, хоть сам аталык, скажешь, что лекаря мы догнали только за Кокандом. Но тот собрал шайку разбойников и перебил нас всех. Ты уцелел потому, что в это время отъезжал по моему приказу пути разведывать.

– А почему я из Бухары внезапно исчез?

– Скажешь, что я тебе приказал немедленно с нами ехать в ту ночь, ибо дороги хорошо ведаешь. Мол, торопился Ефрем. А про отъезд твой сообщили стражнику у ворот. Да он в суматохе, видно, забыл передать твоим людям или не нашел их… Мол, ты этого не ведаешь… Скажешь, что посольскую грамоту взял у меня у мертвого и еще предъявишь вот это…

Он снял с пальца подаренный аталыком перстень и отдал Махмуду вместе с грамотой. Помолчал и добавил:

– Доказательств более тебе не надобно… Ну а ежели признаться во всем пожелаешь, то заранее выбери себе или канаву, или кол на базаре!

– Что ты, – вздрогнул Махмуд, – помилуй меня Аллах!..

– То-то. Ну, прощай! Грамота тебя в пути прокормит!..

Когда Махмуд скрылся из вида, Семен спросил:

– Ефрем, может, мы зря лекаря-то отпустили?

– Нет, не зря, – ответил Ефрем. – То, что он успел передать своим, уже не вернешь. Данияр-беку, конечно, доложили, что он ворота бухарские миновал в ту ночь. Нас если и заподозрят, то не сразу. Да и лазутчики бухарские, что по всем дорогам здешним есть, до поры сообщат, что и лекарь проезжал, и мы тоже. Значит, в Бухаре долго думать будут, что погоня всамделешная. Тогда искать нас самими не скоро соберутся.

– А как же мы теперь без посольской грамоты? – спросила с тревогой Гюльсене. – Нас любой схватить может.

– Не схватит, – улыбнулся Ефрем и достал из-за пазухи свиток. – Это тоже посольская грамота.

– Как! – изумился Савва такому фокусу.

Ефрем улыбнулся:

– Когда писарь правителя делал мне сей пропуск, то за триста золотых изготовил два одинаковых… и печати подлинные приложил… Подпись, правда, сделал за аталыка, но весьма искусно, шельмец!.. Так что мы по-прежнему послы бухарские, можем трогаться в путь!

– Куда этот путь-то? – проворчал Семен. – Дом вона где, а нас понесло куда-то к чертям в пекло, в другую сторону совсем.

Только после этих слов Ефрем вдруг подумал о том, что он в пылу, в суматохе не учел, что ежели для себя он выбрал эту дорогу ради дела, то спутников своих он подвергает теперь смертельной опасности совсем неоправданно. Но делать нечего, надо двигаться вперед. И отряд тронулся в путь.

Шел восьмой год необычного путешествия русского солдата по загадочным, сказочным восточным странам.

Далее без приключений бухарские беглецы достигли города Маргелана. Здесь Ефрем решил дать своему отряду отдых, осмотреться самому. Места были вовсе не ведомые. Стоило осторожно решить, что делать далее. Выдавать себя за посла впредь становилось опасным. Посол – тот же шпион. Его могли задержать или отослать обратно. Тогда пришлось бы убегать. Лучше было затеряться. Хотя посольская его грамота и была выписана аж до Кашмира, он не хотел, чтобы ненароком весть о нем как о после донеслась до Данияр-бека из мест после Коканда, так как для всех именно здесь они и сгинули… Иначе бухарский аталык все бы понял, и оставшимся в Бухаре русским уже ничто не помогло бы избежать мученической смерти.

Ефрем сказался властям купцом-ногаем, так называли татар-торговцев из России. Золото, скопленное на долгой бухарской службе, сыграло и здесь свою роль. Местный чиновник, ведавший сбором пошлин, за изрядный куш приложил печать к бумаге, подтверждавшей их состояние, составленной самим же Ефремом, якобы взамен утерянных российских бумаг. Спутники Ефрема числились слугами купца. Гюльсене по-прежнему носила мужскую одежду и наотрез отказалась представляться невольницей. Объяснила она это тем, что женщина-мусульманка, предназначенная для вывоза в Россию вызовет излишнее любопытство, с чем не мог не согласиться Ефрем. Он только строго приказал спутникам меньше шататься по базарам без него. Сам же он посещал чайханы, базары, заводил новых знакомцев среди приезжих и местных торговцев. Все примечал, выспрашивал, но осторожно, под видом торгового интереса.