Имперский раб - Сосновцев Валерий Федорович. Страница 45

– В этих древних рукописях можно найти свидетельства многих событий… Лет триста, а может, и более тому назад, в городе Самарканде правил хан Улукбек… Сейчас уже многие забыли и его самого и славу его, а был он учености необыкновенной. Для своего народа он строил мечети и медресе. Сам учеников обучал там, писал для них книги. Был знаток астрономии, математики, каких и доныне не сыщешь… Бедным раздавал хлеб и деньги, и… воевал. В битвах бывал жесток как с соседями, так и с внутренними врагами. В рассуждениях своих он объясняет войны нуждами царства своего. Между тем по писаниям его современников, сам этот властитель был скромен в собственных потребностях. Судя по их свидетельствам, жаден он, пожалуй, был только до книг и знаний. И все же крови на его благах, коими он одаривал своих подданных, было не менее, чем на золоте его предков.

– А что говорят о его предках летописцы? – спросил Ефрем.

– О, его предок – великий Тимур, тоже тратил много богатств на украшение своих городов и раздачу милостей после походов… Только вот бедность большей части народа, в их царствах не убавлялась никогда…

Думаю, что во все времена люди спрашивали: «Почему властители бывают жестоки к иным странам, добывая блага для своих собственных царств?»

Ефрем знал о Тимуре, Тамерлане – как звали его на Руси, из книг и летописей, читаемых им в духовной семинарии еще в Вятке. В Бухаре Карим-ака рассказывал ему об Улукбеке.

«Забыли его те, кто не хотел помнить, – подумал Ефрем, – на родине-то его помнили». Но ему были интересны рассуждения нового человека, из другого, незнакомого мира. Он слушал, старик говорил:

– Предшественник этих двоих – хан над ханами Великий Чингиз, долго преследовал тогдашнего властителя всей Срединной Азии Джелал-ад-Дина. Жестокая война была между ними. Первый объяснял это необходимостью защитить законные интересы своего царства, то есть обезопасить свой народ от возможного нападения и необходимостью военной добычи. Второй – праведной защитой своего народа от напавшего первым Чингиза. Правда, до этого сам Джелал так же покорял соседей. С таким же оправданием.

– То, что для одних благо, для других может быть горем – это древняя истина. А есть ли благо для царства такое, чтобы без горестей было добыто? – спросил Ефрем.

– Благо с горем стоят всегда рядом. Это цепь неразрывная, предопределенная Богом.

– Выходит, мы все прикованы к этой цепи как рабы, до конца жизни?

– Конца жизни нет. Мы просто переходим из одной жизни в другую и забываем прошлую. Бог помещает нас в разные оболочки. Праведников в лучшие, грешников в худшие. Добро и зло следует расценивать глазами того или иного своего существования… А то, что ты назвал рабством на цепи жизни, это верно. Пожалуй, только одна истинная империя в мире есть – это вселенная, и мы все рабы этой империи, и подчиняться должны ее законам.

– Значит, как я тебя понял, ежели Бог не покарал человека за его деяния, то человек обязан поступать так же и впредь, ибо это угодно небу?

– Верно, и люди назвали это долгом.

– Но часто люди творят зло и, выходит, должны продолжать этот свой долг?

– Небо не нянька. Человек через самосовершенствование придет к пониманию зла. Нельзя убивать, остальное предопределено судьбою, вот и все. Ты сам понял – мы все имперские рабы. Главной империи – неба!

«Нет, старик, – подумал Ефрем, – ты мудр во многом, но знания твои от бесстрастного созерцания превращаются в нагромождение правды, истины и дремучего невежества… Ежели и есть где-то ответ на мой вопрос, только не в этой келье!.. Долг? Должен я всем тем, кто до меня или за меня сделал так, чтобы мог я зваться именем своим. Должен и я сделать для своих соплеменников то же, что для меня содеяно моими пращурами. Вот что есть мой долг… Вот и выходит, что пора мне снова крест свой поднять».

Ефрем решил продолжить свой путь в Индию, там к морю, а уж морем, может быть, до дому… Дождавшись, когда мимо монастыря проходил очередной караван, который шел в индийский город Дели через Тибет, Ефрем купил в нем место, благо лошади у него были. Платил он только за услуги проводника и охрану.

Перед отъездом он целый день провел у могилы Гюльсене. Ефрем не плакал, сидел молча, рассматривал камни, завалившие вход в пещерку, трогал их и говорил с любимой и с Богом. Ей он рассказывал о своей любви, а Бога просил за нее. Это была не молитва, а именно просьба, искренняя и чистая. Бог – отец. Он просил отца. Уходя, взял в память несколько камушков с могилы, завернул в тряпицу, положил за халат, под сердце.

Ефрем прошел Тибет с севера на юг. Многое увидел, многое записал со слов бывалых людей. Все подвергал сомнениям, вникал во все детали. Записывал про климат, землю, хозяйство, кто с кем в дружбе или ссоре, какие армии есть, и как воевать умеют.

«В Тевате есть множество руд полезных. В областях У, Цанге, Киянге, Конбо, Донко и Канге находятся богатые золотые рудники; в Цанге серебрянные, а в Киянге ртутные, железные, медные, серные и селитровые и белой меди, в Тевате текца называемой, кою находят там везде во множестве. Там так же находят яспись, хрусталь, разные мраморы и целые магнитные горы… Как из рудников, так и из речного песку достают много золота, которого, однакож, на делание денег не употребляют, а служит оное для вымену вещей в торгах. Китайцы ежегодно выменивают великое количество сего металла на произведения и товары своей земли. Теват населен весьма людно…»

Ефрем вел дневники уже в двух тетрадках. Еще в буддийском монастыре он решил иметь две одинаковые записи, на случай утери одной. Тщательно переписав в келье весь свой предыдущий труд, он теперь дважды записывал все увиденное и услышанное и хранил в разных местах своей поклажи…

Два месяца пробирался Ефрем до индийского города Дели. Прошел высоченные Гималаи, пересек весь Кашмир. Много увидел из того, что дома могли принять за сказку, но помнил, что посылали его за точными знаниями. В одном из делийских караван-сараев в его тетрадки легли записи:

«…Кашемир ныне под владением Овгана Темурши пребывает. Сей хан Темурша жительство имеет в городе Кабуле, расстоянием от Кашемира 7 дней езды, а в Кашемире датха, то есть начальник, именуемый Карым-Дат. От Кашемира до реки Джанопу ходу 5 дней, по одну сторону реки кашемирское владение, а по другую Индейская граница… От реки Джанопу до города Карнагалю ходу 26 дней и все тамошние местечки до оного городу именуются вообще Панджоп, а далее пролегает место именуемое Индостан, где до города Дели или по другому названию Шанджановат, ходу 4 дня».

Про хозяйство записал так:

«…земля здешняя весьма плодоносная, много также алмазов и жемчугу, а особенно у берегов Коромандельских…»

Тщательно отметил, где вода проточная, а где из колодцев берут, где и какой торг бывает, кто где правит, с кем дружит и кто недруги, какой настрой в душах людей и много еще всего, что желательно знать в России.

«…Во всей Индии к войне склонны и храбры 2 народа, – записал он, – сигхи и мараты; впрочем, здесь город с городом имеют распрю, и всегда бывают ссоры и сражения, и народ во всегдашнем беспокойстве… Распрю здешнюю всячески используют и подогревают себе на выгоду аглицкие колонисты, пребывающие постоянно в городе Калькуте и от Ост-Индской компании значащиеся…»

Ефрем намеревался попасть в Калькутту с надеждой сесть наконец на корабль, идущий в Европу.

Где в тех краях можно сыскать сведущих людей или прознать что-либо о путях-дорогах? На базарах!

Ефрем отправился бродить по Делийским базарам. На одном из них он приметил армянских купцов. Подошел, обрадованный встречей с единоверцами. Купцы немало подивились встрече с русским в самом центре Индостана. Оказалось, что встреченные армяне – выходцы из Персии и собственно с Арменией никак давно не связаны. Как не убеждал их Ефрем, что он якобы крещеный ногай, а не русский, те не делали различий.

– Для нас все едино, – сказал Ефрему старшина армянских купцов, – ежели из России – значит русский. Здесь все так будут считать тебя, запомни. Смешно, но будь ты армянином из России, то здешние армяне так же называли бы тебя русским.