Пленники белой пустыни - Моуэт Фарли. Страница 6

Вождь стоял на бугре, в сотне ярдов от лагеря. На фоне серого неба его коренастая фигура вырисовывалась как высеченная из камня статуя: руки воздеты к небу. Ветер уносил его голос в хмурую даль. Деникази был обеспокоен. Они уже больше недели как покинули стойбище и ещё не нашли даже следов оленьих стад.

Нельзя сказать, чтобы раскинувшаяся перед ними страна была ему совсем незнакома. Деникази знал тундровую равнину достаточно хорошо и не боялся заблудиться. Его беспокоило другое — эскимосы… Человек отважный, он должен был идти вперёд, чтобы спасти своих людей от голодной смерти. Всё утро он молился богам, размышлял и к полудню принял решение: он двинется дальше; он будет следовать на Север, пока не найдёт оленей, не будет думать об опасности, грозящей со стороны эскимосов.

Деникази подозвал мальчиков, сообщил им свой план и подробно разъяснил, почему следует опасаться эскимосов. Вождь дал понять, что с этого момента ни у него, ни у его людей не будет для мальчиков ни одной свободной минуты. Он пугал, что если мальчишки отстанут, то им придётся надеяться и рассчитывать только на самих себя.

Но если Деникази думал, что мальчишки испугаются и согласятся ждать охотников в южном конце озера Идтен-туа, то он сильно ошибался.

— Скажи ему, что мы не боимся никаких эскимосов, — проговорил Джейми.

Эуэсин перевёл слова Джейми. Деникази их флегматично выслушал. Он взглянул на Джейми, и в глубине его карих глаз мелькнули искорки смеха.

— Может быть, ты и дурак, — проговорил он медленно, — но храбрый дурак. Вы можете добраться до северного конца озера Идтен-туа, но не дальше. Держитесь восточного берега. Не рассчитывайте, что я буду опекать вас. Теперь я никого не буду ждать.

Когда на следующее утро ребята выползли из своих спальных плащей, то обнаружили, что лагерь пуст. Каноэ отряда Деникази уже скрылись за горизонтом широкого водного пространства, протянувшегося на север.

Быстро позавтракав, мальчики спешно отчалили, горя желанием присоединиться к единственным дружественным человеческим существам в пустыне, где нет ничего, кроме камней и мха.

Держась скалистого восточного берега, каноэ плыло на север. Мальчики зорко всматривались в сушу, надеясь заметить признаки жизни, но не видели ничего живого, кроме птиц. Маскег сменялся маскегом, и Джейми заметил, что какие-то тёмные полосы рассекали пространства пропитанного водою мха на миллионы небольших квадратов и прямоугольников. Это оставалось загадкой только до полудня, когда мальчики пристали к берегу, чтобы приготовить чай. Оказалось, что маскеги пересекают бесчисленные тропы, протоптанные копытами оленей. Воображение Джейми было потрясено, стоило ему попытаться зрительно представить себе размеры стад, которые каждый год на протяжении многих столетий проходили этим путём. Друзья одновременно поняли: будь что будет, но они должны собственными глазами увидеть эти почти легендарные орды карибу. Мальчики поспешили к лодке и стали грести на север с новым приливом энергии и воодушевления. Ведь могло же случиться так, что именно сейчас стада подходят к северному концу озера.

К вечеру озеро быстро сузилось до ширины в несколько миль, а на западе всё отчётливее вырисовывался берег. Зная, что цель близка, мальчики, превозмогая усталость, гребли почти до полуночи, когда колеблющийся оранжевый свет костра впереди подсказал им, что они добрались до лагеря Деникази.

Джейми так устал, что с трудом вылез из каноэ. Ребята подошли к костру.

Чипеуэи угрюмо теснились у маленького костра. По другую сторону от него сидел, подперев руками голову, Деникази. С мальчишками никто не заговорил. О приходе оленей можно было не спрашивать. Нависшее над лагерем настроение уныния и подавленности говорило яснее всяких слов. Ребята ничего не сказали, направились к своему каноэ, свернулись под ним калачиком и погрузились в сон без сновидений — сон предельно уставших людей.

Этот лагерь был разбит на месте, издавна известном охотникам-чипеуэям как Место Большой Охоты. Но в течение следующих двух дней ни на реке, ни на равнине позади неё не показалось ни одного оленя. Небо было затянуто тучами, и всё время моросил дождь. Продовольствие кончалось. Индейцы ставили сеть в устье реки Кейзон, но за трое суток попалась только одна рыба — прилипала. Деникази продолжал хранить молчание. Один раз он поднялся на вершину ближнего холма, и сквозь разрыв в низких тучах Джейми увидел, как вождь стоял там, воздев руки к тёмному небу. Но олени не шли.

На третий день тучи разошлись. Деникази собрал вокруг себя охотников и ребят.

— С тех дней, когда я был юношей, многое изменилось, — начал он медленно, — кажется, и олени изменили свои пути. Может быть, они придут к Месту Большой Охоты вовремя, но мы не можем дожидаться их. На Кэсмирском озере мой народ умирает от голода. А где-то севернее есть мясо. Я пойду на Север и найду это мясо. Для охотников лучше умереть на охотничьей тропе, чем ожидать в бездействии, как малые дети в типи.

Потом Деникази поделился своими планами. С пятью охотниками он поплывёт по Идтен-туа назад до начала западного рукава, а затем по нему до его северного конца. В древних легендах племени говорится о цепочке озёр, которая протянулась оттуда в северном направлении до высоких голубоватых холмов у Тобон-туа — озера, вечно покрытого льдом. У подножия тех холмов (один из которых был чётко виден из лагеря) берёт начало река Замёрзшего Озера.

Этот высокий холм вздыбился над равниной почти прямо на север от Места Большой Охоты — милях в тридцати или сорока от него. За холмом, немного западнее, река Замёрзшего Озера текла по широкой долине. Если верить легендам, то осенью именно по этой долине проходили олени со всей северной равнины.

Деникази был уверен, что достигни он этой долины — и ему удастся наполнить каноэ мясом.

Джейми зачарованно ловил каждое слово Эуэсина, излагавшего планы вождя. Потом он осмелился задать вопрос:

— Может быть, быстрее и легче добраться до заветной долины, если плыть на север по реке Кейзон, а не нести каноэ на запад к горе, которая видна отсюда?

— Севернее этого лагеря река Кейзон принадлежит эскимосам, — ответил Деникази. — Мы стоим на самой границе их земель, и, если зайдём на их территорию глубже, — конец всей нашей охоте. — Деникази взглянул на Джейми и Эуэсина. — Что касается вас, — сказал он, — то вы останетесь здесь. Тэли-куэзи и Этзанни останутся с вами, и шесть дней вы будете ждать оленей у Места Большой Охоты. Если за это время олени не придут, отправляйтесь на юг к началу западного рукава Идтен-туа и дожидайтесь меня там. Если через пятнадцать дней моё каноэ не приплывёт к вам, то возвращайтесь домой — одни. На озере Кэсмир вы скажете моему народу, что мы хорошо поохотились, прежде чем умереть. Не пытайтесь следовать за мной, — продолжал Деникази. — А доведётся вам обнаружить хоть какие-нибудь признаки эскимосов — улепётывайте так быстро, как если бы за вами гнался сам дьявол Вендиго, бегите на юг.

Когда вождь с пятью спутниками покинул лагерь и их каноэ превратились в маленькие чёрные точки в водной дали, Джейми поведал Эуэсину то, что было у него на уме:

— Мы обещали, что не двинемся следом, но это не означает, что нам нельзя поискать оленей самостоятельно. Я, во всяком случае, не собираюсь сидеть здесь шесть дней и глазеть на этих двух чипеуэев!

Эуэсин сердился очень редко. На этот раз он не удержался.

— Иногда ты болтаешь как ребёнок! — крикнул он. — Ты ничего не знаешь об этой стране, а Деникази знает её отлично. Ты похож на любопытную ласку, которая забралась в кухонную плиту, чтобы узнать, жарко ли там, и изжарилась!

Понимая, что Эуэсин действительно очень рассердился на него, Джейми изменил тему разговора, но не изменил своих намерений.

— Давай сходим поохотимся, — предложил он на следующий день, — недалеко. Вдруг да подстрелим парочку уток.

Эуэсин согласился с таким предложением и объяснил всё оставшимся с ними чипеуэям. Это были молодые мужчины лет по двадцать, недовольные тем, что их не взяли на большую охоту. Они угрюмо сидели у костра и сердито молчали.