1356 (ЛП) - Корнуэлл Бернард. Страница 16

- Они – наваррцы. – пожал плечами де Веррек, - Враги короля и Франции.

- И что с того? Англичан в Бретейле нет!

- Кто бы ни был внутри, монсеньор, - мягко улыбнулся де Веррек, - Я повинуюсь приказам Его Величества.

А Его Величество, словно забыв об англичанах в Кале, Гаскони и Бретани, поволок армию на границу Нормандии и Наварры. Невразумительная кампания истощала и без того жалкие ресурсы ради усмирения Навварры, которая Франции никак не угрожала. Лорд Дуглас такие междоусобные склоки ненавидел.

- Пусть бы хоть сгнили здесь, пока мы разделывались с англичанами. Сорванец Эдди творит, что хочет с Францией, а король Иоанн играет в бирюльки непонятно с кем непонятно ради чего!

- Ему нужен Бретейль.

- Кота за хвост он тянет, лишь бы с англичанами не встречаться. – со вздохом посетовал лорд Дуглас.

С момента прибытия шотландцев король Иоанн менял решение по сто раз на дню. Утром он намеревался выступить на юг, днём – на запад, вечером король уже предпочитал благоразумно оставаться на месте. И вот – Наварра! Англичане намеревались вылезти из гасконской берлоги, чтобы опустошить Францию. Другая армия собиралась на южном побережье острова для высадки в Нормандии или Бретани, а король Иоанн изволили воевать с занюханной Наваррой! От этих мыслей лорду Дугласу хотелось расплакаться, как ребёнку. На юг, внушал он королю, на юг! Разбить щенка Эдуарда, захватить, разметать кишки его своры по земле, и Дуглас мог бы поторговаться об обмене английского принца на шотландского короля. А Иоанн осадил задрипанный Бретейль!

Дуглас с де Верреком беседовали на верхней площадке бефруа. Гасконец вызвался возглавить атаку. Когда десятки согнанных с округи крестьян под градом болтов подкатят башню к стене крепости, воины перерубят верёвки, удерживающие перекидной мост в вертикальном положении, он упадёт, соединив стену замка и верхнюю площадку башни. Бойцы под командованием Роланда ринутся вперёд с боевым кличем на устах. Погибнут, вероятнее всего, но ценою собственных жизней купят время, нужное для того, чтобы сотни латников поднялись в башню и вышибли защитников сначала со стены, а затем и из Бретейля в целом. Из-за риска неминуемой гибели войти в ряды первого отряда считалось неслыханной честью, и Роланд де Веррек на коленях умолял короля даровать ему право встать во главе смертников.

- Зачем вам это? – спросил король.

Роланд объяснил, что любит Францию и рад послужить королю, а ещё, что он ни разу не участвовал в баталиях, только в ристалищных схватках, и желает проявить себя в настоящем деле. Он не обманывал короля, умолчав лишь о том, что считает себя достойным для совершения великого ратного подвига, приличествующего его духовному подвигу непорочности. Дозволение Его Величество даровал. Даровал Роланду и племяннику лорда Дугласа Робби.

- Ты сдохнуть, что ль, решил? – шипел на Робби дядюшка предыдущей ночью.

- Я решил, что ужинать в замке мне завтра понравится больше, чем в палатке. – ответствовал Роберт.

- Дурь и ничего больше. – сделал вывод Дуглас.

Видя, что ему до Робби не достучаться, лорд Дуглас пришёл на башню поговорить с де Верреком, которого полагал самым большим ослом и самым блестящим рыцарем Франции. К де Верреку Роберт мог прислушаться.

- Робби тебя уважает, восхищается тобой. Растолкуй ему, что долг всякого честного христианина – драться с чёртовыми англичанами, а не нарываться на меч вшивого наваррца.

- Он дал клятву не драться с англичанами. Клятва дана была добровольно, и я не стану уговаривать нарушить её.

- Да к свиньям такие клятвы!

- Нарушить клятву, - терпеливо объяснил де Веррек, - для рыцаря значит обречь себя на адские муки и запятнать честь. Сражаясь же на опускном мосту башни, ваш племянник покроет себя неувядаемой славой.

- В гробу я видал такую славу!

- Монсеньор, если бы я мог убедить вашего родственника поднять меч против англичан, я бы это сделал. Я польщён тем, что он так высоко ставит моё мнение, но поймите – советовать обесчестить ему себя мне не позволяет моя христианская совесть. Это неблагородно.

- Чёрт бы тебя подрал с твоим благородством, рыцарством и Бретейлем! – бурчал лорд Дуглас, спускаясь вниз. Наткнувшись на племянника, ожидавшего сигнала к атаке с четырьмя десятками латников, рявкнул на него, - Олух безмозглый!

Наконец, шкуры были прибиты и политы водой против зажигательных стрел. Начал накрапывать мелкий противный дождик. Воины набились в бефруа, как селёдки в бочку, храбрейшие забрались наверх, чтобы первыми ступить на стену вражеской твердыни. Робби Дуглас был среди них. Он облачился в кольчугу и кожаные доспехи, из пластинчатых оставив лишь наголенники и вомбрас на правом предплечье. Левое закрывал щит с красным сердцем Дугласов.

Клинок он взял старый, с прямой деревянной рукоятью, в которую был вделан ноготь святого Андрея, патрона Шотландии. Меч достался Роберту от другого дяди, сэра Уильяма Дугласа из Лиддсдейла, после того, как с тем покончил лорд Уильям Дуглас в милой семейной ссоре. Роберту ничего не оставалось, как присягнуть на верность победителю. Уговорил его лорд Дуглас просто:

- Ты – мой человек. Если не мой, значит, ничей. Ничей - значит, вне закона. Раз вне закона – значит, я обязан тебя убить. Так чей ты человек?

- Ваш. – вздохнул Робби.

Стоя рядом с Роландом де Верреком на верхушке башни, он размышлял, а правильно ли поступил тогда? Может, стоило сбежать к Томасу Хуктону? Впрочем, теперь было поздно терзаться сомнениями. Он сделал выбор, присягнул дяде и скоро рванётся по шаткому мостику навстречу верной смерти на камнях крепости, которая ничего не значит ни для него, ни для Шотландии. Почему он вызвался в отряд смертников? Пожалуй, ради чести рода. Показать французам, что за бойцы пришли из Шотландии им помочь. Да и вообще это был его первый бой за очень долгое время; бой, в который он шёл с абсолютно чистой совестью.

Часом позже король Франции пустил вперёд арбалетчиков. Восемь сотен стрелков из Генуи и Германии. Каждого сопровождал помощник с большим щитом – павезой, за которым арбалетчик укрывался для перезарядки. Арбалетчики с павезьерами построились по обе стороны от башни, а её в тот же миг вбитыми под колёса сзади шестами страгивали с места.

За башней расположились в две линии латники, цвет французского рыцарства и их бойцы, что последуют за смертниками на стену Бретейля. Ветер хлопал над их головами бесчисленными стягами со львами и крестами, оленями и звёздами, безантами и грифонами. Священники благословляли идущих в бой, заверяя, что Господь возлюбил Францию, что наваррскому отребью уготована преисподняя. Появилось знамя с золотыми лилиями на синем и войско дружным рёвом поприветствовало короля. Он был облачён в полный пластинчатый доспех. На шлеме сверкала корона. Иоанн Французский проскакал вперёд на белом дестриере и повернулся к бойцам. Воинство решило, что король что-то скажет, и притихло. Король, не вымолвив ни слова, поднял руку, и армия взорвалась криками. Были такие, что пали на колени, иные взирали на короля с немым благоговением. Иоанн Добрый, так его называли, ибо он был нерешителен, а нерешительность часто принимают за доброту. Он не отличался воинственным нравом и слишком потакал своим слабостям, но в этот миг рыцари Франции готовы были умереть за него.

- Идти на штурм – только в седле, а как же… - угрюмо прокомментировал лорд Дуглас королевский выезд, - На крепостной стене без лошади никак.

С полдюжины его ратников отозвались смешками. Лорд Дуглас надел лишь короткую кольчугу, ибо усердствовать в штурме не собирался. Он прибыл во Францию убивать англичан, а не наваррцев.

Король подъехал к шотландцам, и Дуглас коротко приказал своим:

- На колено!

- Ваш племянник сегодня на острие атаки? – любезно осведомился у шотландца Иоанн.

- Точно, Ваше Величество.

- Мы благодарны ему за это.

- Вы будете ему ещё сильнее благодарны, когда он поведёт нас на юг, Ваше Величество, накостылять псу Уэльскому Эдуарду!