1356 (ЛП) - Корнуэлл Бернард. Страница 19

С тех пор отец Ливонн научился звать Томаса по имени, а Томас привык советоваться с юным, но неглупым священником. И в этот раз, вернувшись из вылазки на вражескую территорию, Хуктон исповедался и заказал обедни за упокой погибших от его руки воинов.

- Раз Виллон – распутник, отче, то он заслужил быть кастрированным и истечь кровью? Если так, то половине населения этого города можно смело резать глотки и то, что ниже.

- Наказание Виллону установил не я, а Господь. Подумай, какое он установит тебе?

- Я-то что сделал не так?

- Подумай.

- М-м-м… Просто отслужи обедню, отче, а?

- Графиня Лабрюиллад – бесстыдница и распутная жена.

- Мне, что, убить её?

- Господь сам её накажет в свой срок. А вот граф Лабрюиллад ждать не будет. Он постарается вернуть её. Город богатеет, Томас. Я бы не хотел, чтобы его разграбил Лабрюиллад или кто-нибудь ещё. Избавься от неё. Отошли куда-нибудь.

- Лабрюиллад сюда не явится. Жирный дурень меня боится.

- Граф Бера тоже, по твоим словам, дурень. Но он богат, тебя не боится, а, кроме того, ищет союзников, чтобы выдворить тебя из города.

- Чем чаще будет пытаться, тем быстрее станет бедным дурнем. – ухмыльнулся Томас.

Граф Бера уже дважды предпринимал попытки выбить эллекинов из Кастильон д’Арбезона и оба раза неудачно. Город находился на юге графства и был обнесён высокой стеной. Скалу, на которой стояло бывшее владение графа, с трёх сторон прикрывала быстрая река. Вершину утёса венчал замок, небольшой, но крепкий, с новой надвратной башней, построенной вместо старой, разваленной при последнем штурме графа Бера. Над замком реяли звёзды и львы герцога Нортхэмптона, однако все знали, что в нём хозяйничает Томас Хуктон, Ле Батар. Отсюда эллекинам был открыт путь хоть на запад, хоть на север, вглубь вражеских земель.

- Бера придёт опять. – остерёг священник, - И в этот раз с ним может придти Лабрюиллад.

- И не только Лабрюиллад. – угрюмо заметил Томас.

- Новые враги? И почему я не удивлён? – вздохнул священник.

Томас смотрел на распятие. До того, как он захватил город, церковь Сен-Сардос не могла похвастать великолепием убранства. Теперь же статуи святых, заново раскрашенные, обзавелись чётками из полудрагоценных камней. Появились подсвечники и сосуды из позолоченного серебра. Стены украсились фресками на библейские сюжеты. Томас оплатил всё это великолепие, и здесь, и в двух других городских церквях. Окровавленный Христос неодобрительно взирал на командира эллекинов с бронзового креста, и Томас со вздохом признал:

- Новые, отче. Скажи, что за святой стоял на коленях в снегу?

- В снегу? – отец Ливонн, видимо, хотел съязвить что-то, но, видя, что Томас серьёзен, задумался, - В снегу. Мученица Евлалия, например.

- Евлалия? Женщина?

- Женщина. В годы гонений язычники выбросили её на улицу голой, чтобы опозорить, только Господь послал метель, дабы наготы мученицы никто не увидел.

- Нет, там святой – мужчина, и снег под ним как будто растаял.

- Святой Венцеслав, король. Тот, где проходил, там снег таял.

- Нет, этот монах. На картинке он коленопреклонён, вокруг снег, а под монахом трава с цветами.

- Где была картинка?

Томас рассказал священнику о встрече с папой в Салль-дез-Эрсе в Авиньоне, о старой фреске.

- Монахов было нарисовано двое. Один выглядывал из окна хибары, а второму апостол Пётр давал меч.

- А-а… - печально протянул отец Ливонн, - Меч Петра.

Тон священника вселил в Томаса надежду на скорое разрешение загадки:

- Ты так сказал, будто меч – воплощённое зло.

Отец ливонн пропустил его вопрос мимо ушей:

- Как тебе папа?

- Старенький. И очень обходительный.

- Дай Бог ему здоровья. Он – хороший человек.

- Он ненавидит нас. Англичан, то бишь.

- Не все хорошие люди любят англичан. – хохотнул священник, - А фреска для папского дворца и вправду странная. Может, она призвана донести до верующих отказ святого Петра и его преемников от оружия? Мол, сложи оружие и станешь святым?

Томас покачал головой:

- Глубоко копаешь. Скорее всего, это какая-то легенда, отче. Слишком много деталей. Монах в окне. Островок травы посреди снега. Легенда. – он показал на стену, - Ты у себя в церкви зачем роспись заказал? Чтобы неграмотные знали истории святых мучеников, правильно?

- Легенды такой я не слышал. О мече святого Петра мне известно. – священник перекрестился.

- Меч на фреске расширяется от рукояти. Как фальшион.

- «Ла Малис» - тихо произнёс отец Ливонн.

Томас помолчал и продекламировал:

- «На владевших ею семерых проклятье и вина. Ведь лишь владыку всех владык благословит она»

- Меч рыбака. – нехотя сказал отец Ливонн, - Меч святого Петра, навлёкший на себя гнев Иисуса, из-за чего оружие проклято.

- А поподробнее нельзя?

- Нельзя. Нечего рассказывать. Меч зовётся «Ла Малис». Меч проклят из-за гнева Христоваи потому обладает ужасным могуществом. «Ужасным» я не для красного словца ввернул. Каким ещё могуществом может обладать оружие с таким недобрым именем?

- Кардинал Бессьер ищет «Ла Малис».

- Бессьер?

- Да. И ещё ему известно, что меч ищу я.

- Кардинал Бессьер… Да уж, Томас, в выборе врагов ты не мелочишься.

Томас поднялся с колен:

- Бессьер – бурдюк с помоями.

- Он – князь церкви. – мягко сказал отец Ливонн.

- Князь дерьма он, а не церкви. Неподалёку отсюда я его братцу кишки выпустил.

- Так Бессьер хочет тебе отомстить?

- Он понятия не имеет о том, кто именно лишил его драгоценного братца жизни. А по моему следу пойдёт, так как полагает, что я выяснил, где «Ла Малис».

- А ты выяснил?

- Нет, но он этого не знает. Я малость поддразнил Его Высокопреосвященство, теперь от меня он не отстанет.

- Зачем дразнил?

Томас испустил тяжёлый вздох:

- Мой сеньор, герцог Нортхэмптон подрядил меня отыскать «Ла Малис». Бессьер, как мне кажется, тоже землю роет носом в поисках её же. У него шансов найти меч больше, поэтому я хочу оказаться рядом, когда «Ла Малис» приплывёт кардиналу в сети. Держи врагов близко, разве не отличный совет?

- «Ла Малис» едва ли существует, Томас. Это выдумка, порождение веры.

- Нет, отче. На фреске апостол Пётр протягивает монаху не выдумку. Эх, узнать бы, кто этот инок, стоящий на коленях в травке посреди заснеженного поля!

- Бог знает, а я – нет. Может, это какой-то местечковый святой. Как наш Сардос. – священник указал на изображение святого Сардоса, козьего пастуха, отогнавшего волков от Божьего агнца, - Я о нём и не слышал, пока не приехал сюда. Уверен, что в соседнем городишке при имени нашего угодника недоумённо пожмут плечами. Таких святых тысячи. В каждой деревне свой.

- Кто-то же должен знать.

- Учёные люди.

- Я думал, отче, ты – учёный человек.

Отец Ливонн грустно улыбнулся:

- Святых твоих я не знаю, Томас. Зато я знаю, что, если твои враги нагрянут в этот город, погибнет много хороших людей. Замок с нахрапа не возьмёшь, а городу долго не выстоять.

- У меня сорок два латника, отче, и семьдесят три лучника.

- Недостаточно, чтобы удержать городские стены.

- Ну. Положим, пока гарнизоном командует сэр Анри Куртуа, город просто так не взять. Да и зачем моим врагам лезть в город? «Ла Малис» здесь нет.

- Кардинал по твоей милости может думать иначе. Ты хитришь, а платить будут горожане.

- Об этом, отче, голова должна болеть у меня и у сэра Анри, а не у вас. – сказал Томас резче, чем хотел, - Вы молитесь, а сражаться буду я. Сражаться и искать «Ла Малис». Только сначала съезжу на юг.

- На юг? Зачем?

- Потолковать с учёными людьми, конечно. С теми, кто в легендах дока.

- Недобрая вещь эта «Ла Малис», - поморщился священник, - Вспомни, как Христос отнёсся к тому, что Пётр обнажил меч?

- «Вложи меч твой в ножны…»?

- Именно. «Ла Малис» несёт печать отвращения Его, и не явить её миру надо, а уничтожить.