1356 (ЛП) - Корнуэлл Бернард. Страница 65
Ибо армия приготовилась линять.
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
Битва
14
Оси визжали, как свиньи, забиваемые ввиду близости зимы. Телеги, возы и фургоны, среди которых не найти было двух одинаковых, тащились по насыпной дороге вдоль северного берега. Многие были загружены выше бортов, но дерюга, покрывавшая сверху груз, мешала определить, что именно.
- Награбленное добро. – Сэм проводил их неодобрительным взглядом.
- Сколько же монастырей, замков и церквей надо обобрать, чтобы заполнить добычей один воз? – прикинул вслух Томас.
Первая телега, влекомая четвёркой дюжих коней, катила по броду. Катила, слава богу, гладко. Вода едва достигала осей грубых колёс.
- Это не добыча, это дрянь. – презрительно объяснил Сэм, - Гребут всё подряд: вертелы, котлы, бороны… Лишь бы металлическое.
Всадник со львом Уорвика на одежде озабоченно разъезжал вдоль растянувшейся вереницы возов.
- Быстрее! – подгонял он, - Шевелись!
Сэм фыркнул:
- Оттого, что он орёт, телеги легче не станут.
Поворот к реке был для гружёных фургонов узковат, и ездовые придерживали коней, замедляя продвижение обоза. С ним шло немало женщин и детей, коими неизбежно обзаводится мало-мальски продолжительное время существующая армия. С одним из фургонов мастерски управлялась рослая мужиковатая бабёнка. Шапка в гриве её нечесаных косм смотрелась птенцом в неряшливом гнезде. Рядом с возчицей сидели двое детей. Старший махал деревянным мечом, а младший вцепился в материну юбку. Переполненный фургон украшали цветные ленточки. Баба подмигнула Сэму с Томасом, кивнув на конника:
- Думает, французикам для полного счастья только нас не достаёт!
Она щёлкнула кнутом, и воз с плеском вспенил колёсами мутную речную воду:
- Но! Но!
Лошади тянули шеи в хомутах, волоча телегу к противоположному берегу, а их хозяйка крикнула лучникам:
- Вы, молодчики, тут не задерживайтесь. Нам без ваших луков никуда!
Попадались и пустые телеги. В них перевозили еду и фураж, пока были. Теперь на возах ехали женщины и ребятня. Другие фургоны везли пустые бочонки из-под стрел, и вид их навеял на Томаса не самые приятные воспоминания о его бегстве из Монпелье.
- Давай! Шевелись! – разорялся латник Уорвика, беспокойно косясь на долину, разделявшую занятый англичанами холм и Шамп-д’Александр.
Томас повернул голову. На английских позициях мелькали стяги. Оттуда в сторону реки двигались вооружённые люди, - это герцог Уорвик выступил к броду. Отступление началось. Не пела труба, что означало: эллекинам следовало удерживать брод.
- Да живей же, чёрт вас раздери! – злобно рявкнул конник.
Тяжёлый неуклюжий фургон замедлился, вписываясь в поворот, а потом и вовсе замер. Разъярённый всадник подлетел к нему и, выхватив меч, что есть силы протянул лезвием плашмя ближайшую упряжную лошадь. Та шарахнулась вправо, толкнула второго коня и оба животных дёрнулись в стороны. Ездовой судорожно потянул поводья, да было поздно: колесо съехало с насыпи. Фургон накренился и повалился вниз к броду, с грохотом и лязгом, рассыпая жестянки, миски и прочую дребедень. Брод был перекрыт намертво.
- Твою мать! – в сердцах выпалил герцогский конник.
Через Миоссон успело переправиться две дюжины возов, а на противоположном берегу дожидалось своей очереди втрое больше.
- Твою мать! – эхом повторил Сэм.
И его восклицание никак не относилось к перевёрнувшемуся возу. Он видел знамёна. И видел их не на холме, а в поросшей лесом долине, под деревьями. А под знамёнами, которые Сэм видел под деревьями, он видел всадников. Тучу всадников.
Направляющихся к реке.
Маршал д’Одрегем и лорд Дуглас вели тяжёлую конницу сокрушить лучников на флангах англичан. Вели триста двадцать всадников, морды дестриеров которых закрывали металлические или из вываренной кожи налобники, а грудь защищали латные или опять же кожаные пластины. Броня отягощала животных, но она же их и берегла.
Д’Одрегем и Дуглас первоначально намеревались перемахнуть долину, въехать на Шамп-д’Александр и с холма по лесу Нуайе достигнуть края изгороди, прикрывавшей позиции противника. Обогнув живое заграждение, они бы легко разметали лучников, которые, как предполагалось, находились за ним. Сколько их там могло быть, с тысячу? Разделавшись со стрелками, всадники вернулись бы к своим, спешились и, сняв шпоры, примкнуть к армии, что пешком проутюжит оставшихся без лучников англичан.
Таков был план битвы: тяжёлая кавалерия уничтожает лучников, а пеших латников добивают пешие латники. Увы, выехав на вершину западного холма, д’Одрегем и Дуглас заметили английские стяги прямо за изгородью, и двигались стяги на юг.
- Что эти свиньи делают? – спросил д’Одрегем, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Драпают. – высказался Дуглас.
Восходящее солнце зажгло небо на востоке. Лес казался чёрным, и, тем не менее, знамёна, маячащие среди деревьев, не приметить было невозможно. Дюжина флагов, движущихся южнее, где д’Одрегем узрел блеск воды.
- Переправляться вздумали! – воскликнул маршал.
- Бегут. – поддакнул Дуглас.
Миг д’Одрегем колебался. Не из страха. Бить англичан он учился с юности, ещё в Шотландии, дрался с ними в Бретани, Нормандии, под Кале. Просто не нравилось ему менять планы сражение вот так, на ходу. А менять надо было. Атака дальнего холма, где, как предполагалось, находилось левое крыло англичан, похоже, потеряла смысл. Там теперь кишмя-кишели латники. Напасть-то на них можно, но кто тогда вырежет лучников? И где их искать, этих лучников?
- Там брод внизу. – осмелился сообщить один из воинов д’Одрегема.
- Откуда знаешь?
- Я вырос в этих краях, господин.
- Атакуем брод. – решился маршал.
Он развернул дестриера, и полы синей попоны в диагональную белую полоску хлопнули коня по бокам. Щит маршала нёс тот же герб и даже плюмаж на шлеме состоял из синего и белого перьев.
- За мной! – гаркнул д’Одрегем и повёл тяжёлых кавалеристов на юг.
Скакать вниз, к реке, было не в пример легче, чем если бы они, как задумывалось, гнали коней вверх, на занятый англичанами холм. Броня бряцала и позвякивала, копыта тяжело били землю. Копья прихватил мало кто из всадников, большинство отдало предпочтение мечам. Кони перешли на шаг. Впереди дно долины понижалось, переходя в обширную пойму Миоссона. Там виднелись деревья, а за деревьями д’Одрегем ожидал найти лучников, защищающих брод.
Лорда Дугласа на правом краю атакующих сопровождал десяток шотландцев.
- Начнут пускать стрелы, опускайте забрала, - говорил он своим, - И наслаждайтесь дракой!
Он намеревался насладиться ею в полной мере. Убийство англичан было любимой забавой клана Дугласов, и лорд ощущал возбуждение. Он до последней минуты боялся того, что чёртовы попы уболтают короля мириться, или ещё что-нибудь произойдёт, в результате чего сражение сорвётся, а англичане сбегут.
- Не прохлопайте моего треклятого племянничка! – предупредил Дуглас бойцов, - Столкнётесь с ним – не убивайте! Живым брать!
Едва ли, конечно, в бою судьба сведёт их с Робби, но если сведёт, то взять его лорд хотел непременно живьём, чтобы тот дорого заплатил за предательство.
- Повторяю, живьём! Чтобы было кому потом заливаться горючими слезами от боли, оплакивая предательство!
- Он у меня будет кровью плакать. – пообещал Скалли.
Они въехали под деревья, и всадники смирили бег коней, уклоняясь от веток. Стрелы не падали, противник не давал о себе знать. Дуглас задумался. Прав ли д’Одрегем? Действительно ли англичане решили по-тихому сделать ноги? Дай-то Бог. Вместо топота копыт слышалось чваканье. Твёрдый грунт сменился подтопленной почвой, в которой вязли ноги коней, а вместо дубов начало попадаться больше ив и ольх, а впереди уже сверкала река, рядом с ней скопились телеги, суетились люди. А вот и лучники!