Жизнь Чезаре Борджиа (др. изд.) - Sabatini Rafael. Страница 45

Семнадцатого февраля папа и Чезаре выехали в Чивитавеккью, где их ожидала эскадра адмирала Лодовико Моска. Святой отец решил посетить Пьомбино, последнее из завоеваний герцога. Галеры подняли якоря и двинулись на северо-запад, разрезая острыми позолоченными носами синюю гладь Тирренского моря.

Пусть пьомбинцы и не имели оснований для особой любви к Александру VI, но все же визит самого папы — всегда чрезвычайное событие и огромная честь для любого города. Встреча в порту отличалась невероятной пышностью, и горожане не выказали никаких следов недоброжелательства. Для первосвященника подали открытые носилки с отделанным парчой троном, и процессия под звуки труб двинулась к древнему форуму, где еще во времена Цезарей оглашались законы и принимались важнейшие общегородские решения. Рядом с носилками шли шесть кардиналов и певцы из хора Сикстинской капеллы, а чуть поодаль — герцог, окруженный римскими дворянами и сановниками Ватикана.

Благословив народ, папа проследовал во дворец, чтобы отдохнуть с дороги. Высокие гости провели в Пьомбино еще четыре дня, а затем переправились на остров Эльбу, где было решено начать строительство двух крепостей. Разработку этого проекта герцог поручил Леонардо да Винчи, который по-прежнему находился у него на службе.

В первых числах марта Александр и его свита вернулись на корабли. Обратный путь не обошелся без приключений: эскадра попала в жестокую бурю. В тот день даже многоопытный адмирал Моска не был уверен в благополучном исходе плавания. Примитивная оснастка галер не позволяла использовать штормовые паруса, и лишь отчаянные усилия гребцов удерживали суда от столкновения с береговыми утесами. Преосвященные пассажиры, непривычные к морю и измученные качкой, возносили к потемневшим небесам жаркие мольбы, припоминали свои многочисленные грехи и спешно исповедовали друг друга, готовясь принять смерть в угрюмой пучине. И только папа, тучный семидесятилетний старик, вполне сохранил присутствие духа и веру в Божье милосердие. Он остался на палубе. С любопытством и восхищением поглядывая на кипящие валы, Александр успокаивал перепуганных прелатов. Сам он ничуть не изменился в лице и только иногда, досадливо морщаясь, вытирал с лысой головы холодные брызги. Пример святого отца оказался очень действенным: паника улеглась, а вскоре затих и шторм.

На время отсутствия герцога управление всеми гражданскими и военными делами в Романье перешло к новоназначенному губернатору Рамиро де Лорке, пятидесятилетнему испанцу сурового и вспыльчивого нрава. Его преданность Валентино не имела границ, но методы управления являли собой резкий контраст с образом действий герцога. Там, где Чезаре Борджа проявил бы, скорее всего, великодушие, Рамиро обрушивал на виновных всю тяжесть карающего закона. Перед губернатором дрожали знать и простонародье, богатые и бедные, ибо его решения бывали столь же жестокими, сколь и беспристрастными.

Вот один из примеров судопроизводства Рамиро де Лорки (этот случай описан в хронике Бернарди). В конце января 1502 года в Фаэнце по приговору городского суда были повешены двое преступников. Веревка оборвалась, и один из казненных остался жив. Толпа отбила его у стражников и спрятала в доминиканской церкви — по старинному обычаю, кающийся грешник считался неприкосновенным, пока находился под защитой освященных стен. Наместник города потребовал выдачи осужденного для повторной казни, но приор-доминиканец, ссылаясь на право убежища, отказал ему и запер церковные двери перед судебными приставами.

Приор не знал, что канонический закон уже отошел в прошлое. Отныне по распоряжению папы беглые преступники подпадали под юрисдикцию светских властей «независимо от святости места, в коем они попытаются найти спасение». Более того — духовное лицо, дерзнувшее воспрепятствовать отправлению правосудия, могло быть наказано лишением сана и даже отлучено от церкви.

Рамиро де Лорка счел своим долгом лично прибыть в Фаэнцу для разбирательства. Ознакомившись с делом, он заставил приора выдать несчастного беглеца, и тот был повешен вторично, на этот раз — на оконной решетке городской магистратуры. Губернатор также приказал бросить в тюрьму зачинщиков беспорядков и объявил, что освободит их только после уплаты штрафа в десять тысяч дукатов. Депутация виднейших граждан тщетно пыталась добиться смягчения участи арестованных — Рамиро не принял ее и пригрозил городу новыми карами, если жители не прекратят потворствовать беззаконию и мятежам. К счастью, слух об этой истории вовремя дошел до Рима, и вмешательство святого отца предотвратило конфликт: рассудив, что граждане Фаэнцы достаточно настрадались, папа велел выпустить схваченных горожан без всякого выкупа.

Герцог никогда и ничего не делал без дальнего прицела, и, назначая Рамиро де Лорку на пост губернатора Романьи, он рассчитывал извлечь двоякую выгоду. Во-первых, Валентино хотел поскорее привить своим новым подданным должное почтение к закону и власти. За многие десятилетия раздоров, междоусобных войн и тирании из умов людей выветрилась сама мысль о правовых нормах, что очень затрудняло эффективное управление страной. А во-вторых, существование жестокого наместника позволяло герцогу наводить порядок, не возбуждая ненависти к себе. Рамиро карал, а Чезаре миловал, и его популярность росла с каждым днем.

Герцог заботился не только о соблюдении законов, но и о том, чтобы сделать их общеизвестными и понятными. Один из первых печатных станков в Италии, заработавший в 1501 году, был пущен в ход благодаря содействию и покровительству Валентино. Изготовлением инкунабул руководил маэстро Джироламо Санчино. Желая заручиться одобрением духовных и светских властей, он с особенным прилежанием оттиснул на титульном листе первой книги (увидевшей свет в январе 1502 г.) слова посвящения: «Ad perpetuam gloriam Domini nostri Ducis» note 25.

Глава 22. УРБИНО И КАМЕРИНО

Чезаре Борджа принадлежал к людям, чье честолюбие никогда не останавливается на достигнутом — успех лишь разжигал в нем стремление к новым вершинам могущества и власти. Многое говорит за то, что в начале 1502 года в голове герцога окончательно сложился великий план — объединить всю Среднюю Италию в большое независимое королевство и сделаться основателем новой монархической династии. Этот замысел, подразумевавший среди прочего завоевание Тосканы, должен был встретить полную поддержку со стороны Вителлоццо Вителли, по-прежнему лелеявшего мысль о мести вероломной Флоренции. Личная ненависть Вителлоццо к правительству Республики являлась в глазах Чезаре весьма благоприятным обстоятельством, ибо гарантировала — хотя бы временно — верность знаменитого кондотьера.

Однако прежде всего требовалось завершить восстановление церковного государства. Урбино, Камерино и Сенигаллия еще не склонились под скипетр Борджа; ими-то в первую очередь и собирался заняться герцог Валентино.

Вернувшись в Рим в пред пасхальные дни 1502 года, он сразу же взялся за подготовку предстоящей кампании. Но события опередили его — южный ветер донес грохот новой войны. Ареной боев опять стал несчастный Неаполь.

Как и следовало ожидать, вчерашние союзники затеяли схватку над уже поверженной жертвой. Дали знать себя и некоторые неточности в тексте Гранадского договора. Ни испанцы, ни французы не хотели уступать ни пяди из того, что считали своим законным владением, а поскольку отношения между христианнейшим королем и их католическими величествами давно уже оставляли желать лучшего, дипломатические споры длились недолго. Вице-король Неаполя, Луи д'Арманьяк, и генерал Гонсало де Кордоба привели войска в боевую готовность. Но тучи, сгустившиеся на юге, разразились грозой над флорентийскими землями — Вителли решил воспользоваться возникшей напряженностью и, не дожидаясь приказа Борджа, посчитаться наконец с Синьорией.

Момент был выбран очень удачный. До сих пор Флоренцию спасало покровительство Людовика XII, и только нежелание идти на конфликт с Францией удержало Валентино от очередной аннексии — ведь армия герцога уже стояла в Тоскане. Но Вителлоццо Вителли не ждал милости от французского короля и вообще не слишком интересовался его мнением. Конечно, при желании Людовик мог бы стереть в порошок итальянского кондотьера, но королю хватало и других забот. Начинавшаяся война с Испанией вынуждала дорожить каждым солдатом. А что касается договора с Флоренцией, то короля волновала не столько безопасность Республики, сколько ее платежеспособность.