Мичман Тихоня - Марриет Фредерик. Страница 49

— О чем ты думаешь, Джек? — спросил Гаскойн.

— Я думаю, Нэд, что мы удачно отделались.

— Я тоже, — подтвердил Гаскойн, после чего разговор прекратился.

— А теперь о чем ты думаешь, Джек? — спросил Гаскойн после продолжительной паузы.

— Я думаю, что у меня будет что рассказать губернатору, — ответил Джек.

— Да, это верно, — сказал Гаскойн, после чего оба снова замолчали.

— А теперь о чем ты думаешь, Джек? — спросил Гаскойн после нового перерыва.

— Я думаю, что оставлю службу, — отвечал Джек.

— Хотел бы я сделать то же, — со вздохом сказал Гаскойн; и снова оба погрузились в размышления.

— А теперь о чем ты думаешь, Джек? — еще раз спросил Гаскойн.

— Об Агнесе, — отвечал наш герой.

— Ну, коли так, то я позову тебя, когда ужин будет готов; а пока пойду, потолкую с Мести.

ГЛАВА XXIX

Джек оставляет службу и занимается своими, делами

На четвертый день они прибыли на Мальту и, расплатившись с хозяином судна, отправились к губернатору.

— Рад вас видеть, молодцы, — сказал он, пожимая им руки. — Ну, Джек, что ваша нога? В порядке? Не хромаете? А ваша рука, Гаскойн?

— В порядке, сэр, так же здорова, как была раньше, — отвечали оба в один голос.

— Ну, счастье ваше; вам, я вижу, везет больше, чем вы заслуживаете своими шальными выходками. Но у вас, верно, есть для меня история, Джек?

— Да, сэр, и длинная.

— В таком случае вы расскажете мне ее после обеда — сейчас я занят. Займите ваши прежние комнаты. «Аврора» отплыла четыре дня тому назад. Но ваше выздоровление — истинное чудо.

— Чудо, сэр! — отвечал наш герой. — О нем толкует все Палермо.

— Ну, ступайте пока — увидимся за обедом. Уильсон обрадуется, когда узнает о вашем возвращении, он огорчался из-за вас больше, чем вы стоите.

После обеда Джек рассказал губернатору о приключениях Мести. Сэр Томас слушал с большим интересом, но по окончании рассказа спросил:

— Вот что, ребята, я не намерен читать вам проповедей, но я достаточно прожил на свете, чтобы знать, что сложный перелом ноги не вылечивается в две недели. Говорите по правде: вы надули капитана Уильсона?

— Надули, сэр, со стыдом признаюсь в этом, — отвечал Изи.

— Как же вы устроили это и зачем?

Джек рассказал о своей любви, о причинах, побуждавших его остаться, и о том, как это произошло.

— Ну, вас еще можно извинить, но хирурги… Попробовал бы кто-нибудь из здешних хирургов сыграть такую штуку, задал бы я ему трезвона. Однако это дело серьезное. Мы еще потолкуем с вами.

На другое утро губернатор передал Джеку два письма, только что полученные с пакетботом, пришедшим из Англии.

Одно оказалось от мистера Изи с извещением о смерти матери Джека. Письмо свидетельствовало, что у старика положительно не все дома. Сообщив о последних минутах покойницы, он прибавлял:

«После ее смерти я привел в исполнение то, чего она не позволяла мне в течение жизни. Я обрил ей голову и тщательно исследовал ее как френолог. Вот результаты: Решимость — сильно развита; Благоволение — слабо; Сварливость — в высшей степени; Почтительность — не слишком; Фило-Прогенетивность очень велика, к удивлению, так как у нее был только один ребенок. Воображение — очень сильно развито: ты помнишь, дружок, она всегда воображала какую-нибудь бессмыслицу. Остальные способности умеренно развиты. Бедное, милое создание! Лучшей матери и жены еще не было на свете, и я не знаю, как буду жить без нее. Подавай в отставку и приезжай как можно скорее, дорогой мой. Кстати, ты мне поможешь в великом деле. Я убедился, что равенство недоступно современным людям; сначала надо исправить их, и я нашел способ осуществить это исправление».

Другое письмо было от доктора Миддльтона, который сообщал о том же, но в несколько ином освещении. Он писал, что по смерти жены мистер Изи, по-видимому, окончательно рехнулся. Отказавшись от своих социальных планов, он всецело предался френологии и изобрел какой-то прибор, с помощью которого превращает негодяев в хороших людей. Он наполнил свой дом проходимцами, жуликами, ворами, отбывшими заключение, и тому подобным народом и совершенно уверен, что с помощью своей машины превратил эту публику в образцовые экземпляры исправленного человечества. Все эти молодцы пользуются его простотою, обворовывают его нещадно, и положение старика среди этой оравы положительно небезопасно. Доктор советовал Джеку оставить службу, вернуться поскорее в Англию и попытаться взять в свои руки управление имением и очистить его от этого сброда.

Известие о смерти матери огорчило Джека сильнее, чем он сам бы подумал. Воспоминания о ее нежности вызвали слезы на его глаза, и он довольно долго не мог успокоиться. Оправившись от первых тяжелых впечатлений, он стал обдумывать сообщение доктора. Чем больше он думал, тем яснее становилась для него необходимость оставить службу и возвратиться в Англию.

Вообще знакомство с действительной жизнью не прошло для него бесследно. Он сознавал теперь, что работа на поприще осуществления идей равенства не имеет ничего общего с ребяческими выходками вроде воровства яблок или его служебными препирательствами и столкновениями. Он начал догадываться, что дело освобождения угнетенных и обойденных классов — дело гораздо более серьезное, чем ему казалось, и потребует усилий не одного поколения. С другой стороны, как малый искренний и честный, он спросил себя, в силах ли он всецело отдаться этому делу, способен ли он отречься от личных интересов, — и должен был ответить на этот вопрос отрицательно. Он чувствовал, что не откажется от личного счастья, не пожертвует своим состоянием, — что его роль гораздо более скромная: содействовать освободительной политике, направленной к подъему благосостояния и расширению прав рабочих масс; на большее — сказал он себе — меня не хватит. Во всяком случае, думал он, жить и работать приходится с теми людьми, какие есть, не мечтая о переделке их черепов. Однако френологические затеи отца, судя по письму доктора Миддльтона, принимали уже опасный характер, и Джек решил, что ехать ему необходимо.

Губернатор согласился с ним.

— Я думаю, что для службы вы не годитесь. Мне жаль будет лишиться вас, потому что у вам удивительный талант на приключения, но для вас лучше оставить службу как ввиду обстоятельств, о которых вы мне сообщали, так и помимо всяких частных соображений. Мичман, которому предстоит получать восемь тысяч фунтов дохода, — аномалия на службе, особливо если этот мичман собирается жениться. Поезжайте немедленно: я улажу ваше дело с адмиралом и капитаном Уильсоном. Вы же, мистер Гаскойн, возвращайтесь на фрегат при первой оказии и не ломайте больше рук, — прибавил он. — Джек сломал ногу из любви, а у вас и этого извинения нет.

— Прошу прощения, сэр; если Изи мог сломать ногу из любви, то почему же я не мог сломать руку из дружбы?

— Придержите язык, сэр, а не то я вам сломаю шею без всяких дальнейших соображений, — шутливо сказал губернатор. — Но, говоря серьезно, мистер Гаскойн, вам следует отказаться от похождений и вплотную приняться за службу. Мистер Изи независимый человек, вы нет; для вас это профессия, которая дает вам средства к жизни, и с которой связаны все ваши надежды на будущее… Чем скорее вы расстанетесь с вашим другом, тем лучше. Вы сами знаете, что если бы не снисходительность капитана Уильсона, ваши похождения не прошли бы вам даром.

— Мы обсудим этот пункт, сэр, — сказал Джек.

— Нет, обойдемся лучше без обсуждений, тем более, что вы и сами решили оставить службу.

— В таком случае я просто попрошу вас насчет Мести; мне было бы тяжело расстаться с ним; на службе от него мало пользы, и по приезде в Англию я выхлопочу ему отставку; а пока нельзя ли ему отправиться со мной?

— Пожалуй, это возможно. Берите его с собой, я устрою это дело.

На этом разговор кончился. Спустя несколько дней Джек отплыл в Англию на пакетботе, простившись с Гаскойном, который не разлучался с ним до последней минуты. Мести отправился с нашим героем; он был в восторге и истратил часть своего золота на франтовской костюм, в котором выглядел настоящим джентльменом, в перчатках и с тросточкой. Всякий при виде его чувствовал охоту посмеяться, но в глазах ашанти было что-то, заставлявшее людей смеяться только за его спиной.