Око за око - Санин Евгений Георгиевич. Страница 5

– Зачем объяснять мне все это? – поморщился консул. – Ты знаешь, что я организовал кружок. Вот уже несколько лет мы бьемся над тем, как вернуть нашей армии былую силу. Ясно, что нужна аграрная реформа. Но какая? Попробуй, ущеми интересы патрициев!.. Мы пока не пришли к общему мнению.

– А тем временем Риму все труднее защищаться от внешних врагов и держать в узде миллионы рабов в самой Италии! – подхватил претор. – Стоит ли после этого обижаться отказу? Но моему коллеге консулу Флакку сенат дал все, что он затребовал. И дал бы больше, попроси он еще – я ведь видел это по лицам отцов-сенаторов!

– Фульвий Флакк отправляется в Сицилию! – напомнил претор. – Надо положить конец царству рабов, возникшему под самым носом Рима! Подумать страшно: взбунтовавшаяся чернь перебила своих господ, захватила почти все крупные города острова, провозгласила раба по имени Евн своим базилевсом, назвала себя «Новосирийским царством» и двухсоттысячным войском подступило к Мессане! К самой границе Италии!

– Рабы останутся рабами, будь их хоть миллион! – отрезал Эмилиан. – Да, они разбили несколько небольших отрядов наших преторов. Но как только до них дойдет весть, что в Сицилии высадилась консульская армия, помяни мое слово – они разбегутся, как стая зайцев при виде волка!

– Может, вместо осторожного Фульвия Флакка в Сицилию следовало бы отправиться тебе? Ведь у тебя такое громкое имя, что оно одно наводит ужас на целые народы!

– Орел не ловит мух! – перебил претора Эмилиан. – С рабами справитесь без меня. Мне хватит дел и под Нуманцией. Нужно окружить ее двойной линией укреплений, заново обучить солдат военному делу, навести порядок и мечом или голодом заставить эту крепость сдаться на милость победителя. А наша милость будет обычной: город разрушить, остатки населения продать в рабство!

– Иначе нельзя! – кивнул претор. – И так уже Рим становится похожим на тунику [21] жалкого раба! Не успеваем залатать одну дыру, как тут же появляется другая. Не Нуманция – так Сицилия, не Македония – так Греция! Успокоим Сирию – поднимется Египет, утихомирим Египет – снова поднимет голову Сирия!

– Боги совсем забыли, что жертвоприношения Рима были всегда самыми щедрыми и желанными им! – нахмурился Эмилиан.

– Боги помнят об этом! – торопливо возразил претор, с суеверной опаской косясь в сторону статуй. – И потому Египет и Сирия больше не опасны нам! Антиох Сидет, базилевс сирийский, правда, разрушил без нашего ведома Иерусалим, но дальше этого не пошел. А Птолемей Фискон не знает, как ему разделить трон со своими единокровными женами! [22] До других ли ему границ, когда самого вот-вот выгонит из страны Клеопатра Старшая?

– Выгонит – заставим принять! И на троне и, если потребуется, на ложе! Этот оплывший жиром любитель наслаждений полезнее нам, чем деятельный правитель. Страшнее то, что скоро и Риму будет не до других границ! – нахмурился Эмилиан. – А нам так нужны новые провинции. Вместо того чтобы ехать под Нуманцию, с каким наслаждением я бы повел сейчас армию…

– В Иудею?

– Меня не интересуют развалины! Мои глаза пресыщены ими. Подождем, пока евреи отстроят Иерусалим и набьют его храмы золотой посудой!

– Тогда… в Парфию?

Консул вздохнул:

– Парфия пока нам не по зубам.

– Значит, Понт?

– Понтийское царство с его энергичным царем Митридатом нам выгоднее пока использовать как союзника. Пока, – повторил Эмилиан. – Но, клянусь Марсом, это уже горячее!

– Малая Азия!

– Жарко, совсем жарко!

– Пергам?!

– Попал иглою! [23]

Претор с изумлением посмотрел на консула:

– Но разве ты не знаешь, что у Пергама очень сильная армия? – спросил он. – И не менее сильный боевой флот…

– Именно поэтому я и отправляюсь сегодня не в Пергам, – нахмурился консул и испытующе оглядел претора. – А жаль! Это царство не дает мне спокойно спать так же, как Карфаген Катону! [24] Кстати, ты бывал в Пергаме?

– Да.

– Давно?

– Еще юношей. Кажется, лет пятьдесят… Нет – пятьдесят пять тому назад.

– Значит, ты не знаешь Пергама.

– Но я много слышал о нем.

– Что именно? – оживился Эмилиан. – Говори!

– Благодаря предшественникам нынешнего Аттала из крошечной крепости он превратился в огромный город, славящийся алтарем Зевса и невероятной чистотой улиц.

– Так!

– Он присоединил к себе многие города и государства, и…

– И?

– Стал благороднее Афин.

– Так-так!

– Образованнее и культурнее Александрии Египетской.

– Говори!

– Сильнее Парфии.

– Говори, говори!

– Крупнее всех в Малой Азии!

– И это все?

– Я сказал то, что слышал. Неужели этого мало?

Губы Эмилиана тронула усмешка.

– Для какой-нибудь Вифинии это было бы пределом мечтаний. Но речь – о Пергаме. Я же говорил, ты не знаешь его. А ведь о чем не знают, того не желают, как говорят у нас в народе! – снова испытующе посмотрел он на претора.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Ты знаешь, мои глаза видели всякое богатство, – уклончиво ответил консул. – Вспомни хотя бы, сколько золота и серебра пронесли перед моей триумфальной колесницей после победы над Карфагеном…

– О, это было незабываемое зрелище! – уважительно воскликнул претор.

– Так это лишь пыль перед богатством, которое накопили в своих сокровищницах пергамские цари! Все эти Эвмены и Атталы, начав с небольшой части казны Александра Македонского, за столетие сумели превратить Пергам в богатейшее государство. Они выжали всё из своих рабов, плодородных земель, тучных пастбищ, лесов, рудников, удобных гаваней. Кто теперь не знает знаменитого пергамента и великолепного пергамского оливкового масла? И их армия, действительно, одна из сильнейших в мире!

– Но такое богатство делает Пергам опасным Риму!

– Верно. И – желанным! – многозначительно поднял палец Эмилиан.

– Но мы не в состоянии пойти на него войной! – напомнил претор.

– И это верно. Значит, нужен иной путь.

– Дружба?

– Дружба может быть только с равными!

– Не война и не дружба? – Претор с любопытством взглянул на консула. – Ты предлагаешь что-то третье?

2. Вторая половина правды

Сципион Эмилиан огляделся вокруг и, даже убедившись, что никто, кроме статуй, его не слышит, на всякий случай понизил голос:

– Да! Иначе я не заводил бы весь этот разговор! То, что я тебе сказал, лишь половина правды. Своему быстрому взлету Пергам обязан не только тучным пастбищам и удобным гаваням. Не только воинской храбрости и дипломатической ловкости своих базилевсов. Этому он обязан в первую очередь нам, римлянам.

Консул в упор взглянул на претора:

– Разве случайно диадема Эвмена, отца нынешнего царя, была украшена камеей с изображением моего славного деда? Ведь именно по предложению Сципиона за участие пергамцев в Сирийской войне сенат даровал Эвмену Эфес, Мизию, Ликаонию, обе Фригии. Все это втрое, впятеро увеличило доходы Пергама и в итоге до отказа наполнило его казну. Не пора ли теперь возвращать нам долги?

Теперь уже претор вопросительно посмотрел на консула.

Тот выдержал его взгляд и усмехнулся:

– Пусть Эвмен умер. Но жив Аттал. Какая нам разница – пусть вернет он. Да, он слушает нас во всем, провел в наших интересах у себя финансовую реформу, усилил налоговые поборы, но этого мало! Мы дали его отцу гораздо больше. А Рим никогда и ничего не дает даром!

– Разве Аттал расстанется добровольно с частью своих сокровищ? – усомнился претор.

– Речь идет не о жалкой части! – отрезал Эмилиан.

– Тем более! Я слышал, что Аттал глуп и безволен. В последнее время он совершенно ушел от государственных дел, уединился и даже ищет смерти. Говорят, он сошел с ума, но не до такой же степени!