Могол - Савадж Алан. Страница 90

— Но все они верны падишаху, — заметил Ричард, — так я слышал.

— Пока, да, — согласилась ага. — Возможно, им не достает ума для другого. Все же правитель должен быть осторожен со своими сыновьями. Я расскажу тебе о них.

Принцесса вышла из воды и хлопнула в ладоши. Тотчас появились служанки с полотенцами и стали вытирать стекающую с их волос и тел воду. Потом любовники сели на диван, ожидая еды.

— Я самая старшая из детей Арджуманд, — начала ага. — У меня несколько сестер, но они не в счет. Мой брат, рожденный моей матерью, назван Дара. Он великий воин. Ничего в жизни не желает большего, чем сражаться с нашими многочисленными врагами, что и делает сейчас. Дара очень не похож на моего отца: он высокомерен и агрессивен, мечтает быть вторым Джахангиром. Мой второй брат, Шуджа, сейчас в Дели проверяет сбор налогов. Он очень полезный помощник отца во всех делах, только слишком любит выпить. И умственные способности его весьма неустойчивы. Самому младшему, Мураду, нет еще и двенадцати. Он тоже не в счет, потому что интересуется только плотскими удовольствиями.

Она на некоторое время замолчала: возможно, размышляла о своих собственных пристрастиях к удовольствиям, а затем продолжала:

— Четвертого брата зовут Мутри-уд-Дин Мохаммед, но все его называют Аурангзеб. Ты знаешь, что это значит?

— Хм... Украшение Трона.

— Как глупы эти прозвища, — размышляла ага. — Моего деда звали Джахангиром, Покорителем Мира, а он ничего не завоевал. Моего отца зовут Кхуран, что значит Счастливый, а он самый несчастный из людей. А этот мой брат... Ему двадцать два года. Как и Дара, он солдат. Падишах думает, что он будет великим воином, таким же, как Бабур.

— Мой родственник и однофамилец служил Бабуру, — напомнил ей Ричард.

— Я знаю это. Но я бы не хотела, чтобы ты служил Аурангзебу. Он, возможно, и великий воин, но уж слишком задумчив и молчалив. Он смотрит на меня и молчит. Он смотрит на отца, видит, как убывают его силы, и молчит. В отличие от отца он очень нетерпим: проводит много времени в мечети, и когда выходит оттуда, то глядит на индусов с ненавистью. Однако еще сам великий Акбар объявил, что все люди равны перед Богом, если дело касается религии.

— Вы не любите своего брата? — спросил Ричард.

— Это он не любит меня, — поправила она. — Когда он в Агре, то молча смотрит на меня. А в его глазах я вижу гнев. Он не одобряет моего образа жизни.

Ричард не стал говорить принцессе, будто не думает, что нашелся хотя бы один чей-нибудь брат на земле, который одобрил бы образ жизни сестры, подобный ее.

— Если он когда-нибудь станет падишахом, — мрачно добавила она, — то для всех, к кому я благосклонна, наступят трудные времена.

Ричард твердо выдержал ее взгляд.

— Но они выставят свои мечи в мою защиту и в защиту моего отца.

— Я понял, ваше высочество, — согласился Ричард, хотя подумал, что вовсе не собирается сражаться, защищая сына Джахангира. Он не смог удержаться от вопроса: — А нас много?

Ага засмеялась:

— Уверена, нет ни одного такого могучего воина, как ты, Блант-сахиб.

Как только имущество привели в порядок, Дей с отрядом собрался выступить в обратный путь в Голконду, а оттуда в Мадраспатнам. Ричард простился со своими соотечественниками у входа в арендованный ими дом.

— Я верю, что вы еще будете здесь, когда я пришлю вам сообщение, — сказал Дей хмуро.

Ричард ухмыльнулся:

— Надеюсь, вы окажетесь на побережье, когда мне вдруг придется спешно бежать из Индии.

Дей хлопнул его по ладони.

— Пусть никогда не наступит такой день.

Через две недели Ричарду предоставили дом. По воле случая это оказался старый дом Блантов, пустовавший почти тридцать лет. Он, конечно, не мог помнить ничего из того времени, когда жил здесь, но ходил по коридорам, мимо высохших, забитых грязью фонтанов, во двориках с таким чувством, словно вернулся в родной дом после долгого отсутствия. Его сопровождал Биркал Абас, управляющий аги. Мастера уже трудились над возрождением былого великолепия.

— Ее высочество распорядились не жалеть средств на восстановление дворца для знаменитого воина.

— Отлично, — порадовался Ричард.

— А это ваши слуги.

Биркал привел его на кухню, где собрались двенадцать человек: шестеро мужчин и шесть женщин. Или, скорее, как смекнул Ричард, одна женщина и один мужчина, остальные мальчики и девочки, каждому из них было не больше пятнадцати лет. И все очень хорошенькие.

— Я сам выбирал их, — похвалился Биркал. — Используйте их как хотите, но помните: моя госпожа — она и ваша госпожа.

— Запомню, — ответил Ричард.

Помимо дома он получил приличное содержание. Это было видно с первого взгляда. Ричард прекрасно сознавал, что его нынешнее положение обусловлено вовсе не ролью представителя Ост-Индской компании. Ага окружила его роскошью только потому, что он приглянулся ей физически. Однако он мог не сомневаться, что все потеряет, едва она утратит интерес к нему. Возможно, она, заглядывая в будущее, и представляла, какая судьба ее ждет, если Шах-Джахан умрет или будет свергнут, то Ричард понятия не имел, как сумеет в одиночку выступить в ее защиту, когда такой день наступит.

Вскоре он убедился, что ага предвидит вероятность подобного развития событий. Едва Ричард поселился в новом доме, она заставила его взяться за тренировку дворцовой стражи.

— Покажите им свое искусство, Блант-сахиб, — предложила она ему.

Скептически настроенные моголы заинтересовались не столько его искусством владения шпагой, как той быстротой, с какой он управлялся с их собственным оружием. В конце одного такого занятия его внимание привлек звук хлопка в ладоши, донесшийся откуда-то сверху. Ричард поднял глаза на выходящие во внутренний дворик окна: его приглашали в покои принцессы. Там он увидел рядом с ней низкорослого человека лет пятидесяти, одетого, по его мнению, великолепно, но строго, однако с огромным пером, торчащим в тюрбане. Перо поддерживала застежка с огромным алмазом, звавшимся, как он потом узнал, «Кох-е-нур».

Поняв, что перед ним император, Ричард торопливо поклонился.

— Это тот, о ком я вам говорила, падишах, — представила Ричарда ага. — Англичанин по имени Блант. Его семья вошла в историю нашего народа.

— Блант... — повторил Шах-Джахан. Ричард тем временем выпрямился.

— Твои родственники были известными людьми, — отметил Шах-Джахан.

— Спасибо, падишах.

— Но этот самый известный из всех, — продолжала ага. — Он сражался вместе со шведским королем, которым вы, как я слышала, восхищаетесь. Думаю, такой человек мог бы служить нам верой и правдой и заставил бы наших врагов трепетать.

— Твой отец обвинялся в убийстве моего деда, Блант-бахадур, — сказал он.

— Мой отец был невиновен, падишах.

— Ты христианин?

— Да, падишах.

— Я слышал, что имя Блант ассоциируется с верностью. Ты будешь служить мне верно, Блант-бахадур?

— От всего сердца, падишах.

Принцесса улыбнулась.

На следующий день Бланту присвоили звание минг-баши и передали в его распоряжение полк гвардии.

— Угоди моему отцу и станешь туман-баши и командующим, — посоветовала ага.

Все было возможно при благосклонном отношении к нему аги. Жизнь его никогда не была так хороша, как теперь. Неожиданно он очень разбогател и вел роскошный образ жизни: носил одежду из самого лучшего шелка, слуги являлись по первому его зову, спал он на мягкой постели. Кормили его лучшей едой, да и такой конюшней, как у него, владели не многие в Агре. Взамен от него требовалось лишь ублажать принцессу. Но он сознавал опасность своего положения и не жалел времени на совершенствование своего боевого искусства. Вскоре он заметил, что за ним часто наблюдает сам император.

Блант впервые в жизни понял прелесть жизни в собственном доме.

Ага требовала его к себе реже, чем он ожидал. За ним присылали не чаще двух раз в неделю. Наверняка какое-то время она была занята с отцом. Ричард не сомневался, что, когда страсть овладевала ею, она пользовалась услугами также и других любовников. Его не мучила ревность: принцесса была не той женщиной, которую он мог бы полюбить. И все-таки время от времени он страстно желал ее тела. По странному стечению обстоятельств она стала ключом к его успеху. Он понял, что его благоденствие объясняется не только желанием аги, чтобы Ричард удовлетворил ее похоть в постели, сколько ее стремлением гарантировать себе безопасность в день, которого она боялась.