По следам рыжей обезьяны - Мак-Киннон Джон. Страница 28

Свежая кожура мераана, разбросанная под деревьями на востоке моего участка, недвусмысленно свидетельствовала о присутствии орангов, но самих орангов я отыскать не мог. Однако на следующий день я встретил самку Джоэль, которая вместе со своими двумя отпрысками направлялась вдоль гребня к усыпанному плодами дереву. Я уже было решил, что это и есть главные налетчики, когда подоспели еще два оранга — Рита и ее сын-подросток Рой. Рита держалась поодаль, а Рой помчался играть с остальной детворой. Рита потихоньку ускользнула и ушла вниз по долине, вскоре ее уже не было видно. Когда Рой заметил ее отсутствие, он бросил своих товарищей и понесся вниз по склону искать мать, жалобно повизгивая на бегу. Я пошел за оставшимися тремя орангами прямо к мераану. Как и следовало ожидать, земля была густо усеяна кожурой дуриана, и Джоэль с семейством пришлось довольствоваться Ритиными объедками. Не удивительно, что Рита так смутилась, встретив их по дороге.

Когда дурианы отошли, богатый урожай кожистых зеленых стручков на жестких белых стволах мербау не дал орангам скучать. В лесу поспевало множество других плодов, так что оранги жили привольно: хочешь — проводи время в блаженном безделье, а хочешь — пируй в свое удовольствие. Из-за этого повсеместного изобилия оранги опять рассеялись по лесу, и мне пришлось ограничиться наблюдениями за одинокими самцами или за самками с потомством. Рыжая Борода куда-то подевался, и пришлый самец, Алекс, беспрепятственно разгуливал по его владениям. Маргарет не уходила из наших мест, а Джоэль оставалась в своей долине. С едой теперь никаких проблем не было, и каждое животное смогло вернуться в свой излюбленный уголок леса, чтобы жить в свое удовольствие той спокойной, беспечной и лишенной забот отшельнической жизнью, которая так характерна для этого вида.

Лишь в те периоды, когда пищи становилось мало, оранги покидали свои привычные уголки и отправлялись в дальние странствия в поисках более плодородных угодий. Только в такое время они следовали за ревущими самцами, потому что эти животные накопили богатый жизненный опыт, лучше всех знали лес и помнили прежние урожаи. Если уж кто-нибудь и найдет еду, то в первую очередь ревущие самцы, да только лучше держаться подальше от этих сварливых патриархов, которые не выносят толпы, привлеченной их же собственными воплями.

Почти у самого лагеря я наткнулся на маленькую самочку оранга. Мне встречалось несколько бродячих одиноких подростков, но обычно такой образ жизни вели более самостоятельные самцы. Может быть, мать малышки погибла, или попала в беду, или у нее просто не по возрасту независимый характер? Она увидела Риту с Роем у вершины гребня и направилась к ним. Риту она побаивалась, но охотно согласилась поиграть с Роем, и вскоре они уже носились как угорелые среди свисающих плетей лиан. Они гонялись друг за другом, мелькая то тут то там, раскачивались, как на качелях, сливаясь в оранжево-шоколадный вихрь, а довольная мать отдыхала, раскинувшись на ветке в высокой густолиственной кроне. Три дня подряд маленькая странница держалась рядом с Ритой и Роем, проводя время в играх или деля с ними трапезу из сочных спелых тарапов. Потом Рита с сыном шли дальше, и маленькая самочка осталась в одиночестве — немногие оставшиеся плоды ей приходилось добывать в соперничестве с гиббонами. Она оказалась последним диким орангом, которого я видел на Калимантане, — на следующий день мы погрузились в лодки и в последний раз отправились вниз по реке.

Течение несло меня мимо знакомых островков, холмов и извилистых ручьев, которые я успел полюбить. В нескольких милях выше пещер Тападонга мы повстречали плодоядных крыланов — главную достопримечательность моего первого путешествия на реку Сегаму. Наши лодки вспугнули их, и они тучами взмыли над освободившимися от тяжести их тел сучьями. Тысячи перепончатых крыльев отбивали прихотливый ритм, вздымая все выше по крутой спирали мохнатые тельца, издающие непрерывный резкий крик. Быстрое течение безостановочно несло нас дальше, и мили через две, оглянувшись назад, я увидел незабываемое зрелище. Солнце садилось в алом зареве между темным лесом и громоздящимися на горизонте горами, и в небе клубилось несметное множество летучих мышей. Насколько хватало глаз, они тянулись нескончаемой колеблющейся лентой, точно следуя всем поворотам извилистой Сегамы. Передовые уже были почти над нашей головой, словно провожающий нас почетный эскорт, когда эта туча внезапно рассеялась. По двое и по трое, девятками и десятками, они разлетелись мелкими эскадрильями на поиски молодой листвы и сладких плодов, которых было вдоволь в черных сумрачных джунглях.

Глава 8

Интермедия: гиббоны

Орангутан — далеко не единственный вид обезьян в Юго-Восточной Азии. Он делит необозримые пространства джунглей со своими родичами — обычными гиббонами и гиббонами сиамангами. Мелодичное пение грациозных гиббонов очень украшало джунгли Калимантана, и за время своей работы я многое узнал об этих очаровательных существах. Они тоже живут на деревьях и питаются плодами, но в отличие от своих рыжих собратьев это некрупные животные, ловкие и удивительно подвижные. Бродячее существование орангов их не привлекает. Гиббоны образуют пары на всю жизнь и живут маленькими, тесно спаянными семьями — самец, его подруга и один-два детеныша, ревниво охраняя свои небольшие владения площадью около пятидесяти акров. По утрам каждый самец ведет, так сказать, артподготовку, осыпая соседей целыми очередями уханья, а те принимают вызов и отвечают громкими криками и прыжками, достойными циркового представления. Постепенно накал нарастает, и в хор вступают самки, разливаясь все более и более частыми завываниями, переходящими в какую-то неописуемую трель, — я с трудом поверил, что такие звуки издает млекопитающее. Временами эти перебранки переходят в яростные схватки, когда животные гоняются друг за другом за нарушение невидимой границы в листве поднебесных крон, но чаще всего угрожающих песнопений оказывается вполне достаточно, чтобы держать противников на расстоянии, и все обходится миром.

Когда требования чести соблюдены и их владениям не грозит вторжение непрошеных гостей, семейство отправляется на поиски спелых плодов, которые составляют основной продукт их питания. Независимо от сезона разные виды фикусов плодоносят круглый год. Гиббонам приходится ежедневно обходить большую часть своей территории, проверяя урожай на деревьях, чтобы извлечь максимальную пользу из каждого поспевающего урожая. Перехватываясь руками, они летают под куполом крон, как труппа отлично тренированных акробатов, и с небрежной легкостью перемахивают с ветки на ветку через зияющие воздушные пропасти. Впереди обычно несутся переполненные энергией юные подростки, от них не отстает отец, а замыкает шествие мать с уцепившимся за нее младенцем.

Самки гиббонов — очень нежные матери, неусыпно заботятся о своих младенцах, тщательно ухаживают за их шерсткой и стараются позабавить их игрой. Время от времени старый самец подходит поближе — проверить, все ли хорошо в детской. Но мне больше всего пришлись по сердцу молодые гиббончики. Я любил следить за ними, когда они носились в листве крон, раскачивались и скользили вниз, прыгали и карабкались вверх или бесстрашно раскачивались на тончайшей веточке над бездной — потрясающее представление головокружительной скоростной акробатики.

Но по мере того, как молодые животные подрастают, отец становится с ними все строже и строже. В конце концов его нетерпимость им надоедает, и они уходят из семьи, чтобы начать самостоятельную жизнь, как правило держась на границах территории родителей. Я часто встречал таких одиноких гиббонов во время своих лесных походов, и если они не путались под ногами у законных владельцев, то с их присутствием мирились, даже когда они начинали сами распевать по утрам.

Но если можно смотреть сквозь пальцы на одиночку-изгнанника, то мириться с присутствием соперника — совсем другое дело. Когда один бедняга подманил к себе самочку, их утренний дуэт навлек на них яростное нападение возмущенных владельцев этих мест — они даже бросили завтрак и помчались на место происшествия. Молодую пару разогнали, и юноше придется оставаться одиноким холостяком, пока он не найдет свободный участок или пока не освободится место после смерти одного из правящих самодержцев.