На разных широтах, долготах... - Кудинов Владимир Михайлович. Страница 38

В третий день праздника совершается богослужение (пуджа), посвященное богине процветания и богатства Лакшми. Она любит чистоту и порядок, поэтому в этот день дома, квартиры, жилища убирают особенно тщательно.

Поклонение Бали, царю асуров, происходит в четвертый день праздника. Это веселый и благостный день. Ведь легенды гласят, что во времена Бали был золотой век всеобщего процветания и благодати. Тысячи и тысячи людей кладут в этот день цветы, сладости, фрукты и другие дары у изображения Бали. Играет музыка, звучат гимны. В песнопениях повторяются слова: «Пусть сгинут все невзгоды, да придет царствие благословенного Бали». Особенно популярен культ царя Бали в штате Махараштра, столицей которого является Бомбей.

Самым шумным, ярким и веселым является пятый день Дивали — Бхаи Дудж, или Джамдутия. В этот день все члены семьи собираются вместе, готовится вкусная и, в зависимости от средств, обильная еда. Родственники обмениваются подарками, а вечером зажигаются мириады огней и дети и молодежь, да и взрослые, начинают пальбу во дворах и с крыш домов…

Дивали празднуют многие сотни лет. Легенда гласит, что в ночь коронации великого героя индийского эпоса Рамы, его восхождения на трон царства Айодхья, в честь такого большого празднества зажгли множество огней в городах, селениях, деревнях страны.

Рама также и бог, он является аватарой Вишну. Поклонники этого бога — вишнуиты верят и проповедуют, что справедливое и блистательное правление Рамы избавило мир от духовного мрака: яркие огни символизируют выход человечества из тьмы.

— А знаешь, Деви, как-то я был в Амритсаре — столице и священном городе сикхов в штате Пенджаб. Так вот, там в пятый день Дивали Дарбар Сахиб — Золотой храм сикхов расцвечивают тысячами огней. Давным-давно, в тысяча шестьсот шестьдесят втором году, в день Джамдутия, как и сегодня, в Амритсар прибыл во главе более чем полусотни сикхских вождей шестой гуру сикхов — Харговинд. Вожди были освобождены из тюрьмы в городе Гвалиоре, в которой томились до этого как пленники могольского падишаха.

Сикхский народ с ликованием встретил своего гуру Харговинда и пятьдесят двух вождей, и в их честь было зажжено множество огней. Вот с тех пор ежегодно в этот день и устраивается иллюминация в Золотом храме, а тысячи верующих сикхов совершают омовение в бассейне, окружающем храм.

Останавливаю машину у рынка. Свет лампочек, как бы поглощаемый темным каменным корпусом здания, деформирует его контуры. Редкие прохожие идут по тротуарам. Но через несколько часов все начнется вновь… Людской поток хлынет внутрь здания.

Деви выходит из машины и, как всегда, говорит, чуть-чуть наклоняя голову в такт произносимым словам:

— До свидания, сааб, до свидания, мэм-сааб!

— До свидания, Деви…

Нечего и говорить, что мы с женой стали известными личностями среди маленьких носильщиков на зеленном рынке. Стоило нам подъехать к автостоянке, как несколько мальчишек мчались на поиски Деви. В те же считанные разы, когда его не могли разыскать, нас сопровождал кто-нибудь из его ближайших друзей. При этом подменявший Деви мальчик представлялся так:

— Мэм-сааб, я лучший друг Деви. Помните, я уже помогал вам?

— Конечно, помню, ты Раджу.

— Спасибо, сааб, спасибо, мэм-сааб!

А как-то произошел такой случай.

Мы отправились на рынок с одним товарищем, москвичом, прибывшим в Бомбей в короткую командировку. Времени было в обрез. И как назло, мест на автостоянке не оказалось, пришлось приткнуться метрах в двухстах от нее на запруженной людьми и транспортом улице. Но незамеченными мы не остались. Мальчишечий телеграф сработал безотказно, и Деви с одним из своих приятелей появился возле машины в одну минуту.

Москвичу нужно было купить подарки для родственников, а через час нам предстояло провести переговоры с одной из индийских фирм. Поэтому я сказал Деви:

— Вот тебе двадцать рупий. Купи помидоры, огурцы, зелень, бананы, виноград. И возьми такие же груши и сливы, какие позавчера покупал с мэм-сааб. Только смотри, Деви, ты должен быть здесь, у машины, не позже чем через пятьдесят минут. Смотри на часы. Стрелки будут показывать три часа тридцать пять минут. Возьми часы и беги. Понял? Успеешь?

— О да, сааб. Я через двадцать минут буду здесь.

И он побежал на рынок, а мы отправились по магазинам. Москвич дивился:

— Как вы могли дать деньги мальчишке? Ну, деньги — ладно. Но отдать швейцарские часы! Это же великий соблазн для него!

— Что вы, — сказал я, — я как-то и не подумал, что это «соблазн». Но это не просто мальчик-носильщик, это же Деви, маленький человек с большой буквы. Вся его жизнь — борьба. И если он выжил, вступив в эту борьбу с трех лет, то теперь он уже в часах не нуждается. Вы плохо знаете детей рынка. Я мог бы проделать то же самое и довериться мальчику, которого знаю намного меньше, чем Деви. Уверен, что и он бы выполнил мою просьбу.

И вот уже мы с покупками на условленном месте, а Деви пока нет. Москвич молчит, курит, с любопытством разглядывает прохожих.

Первым не выдержал мальчик, стороживший машину.

— Что-то случилось, сааб, — сказал мальчик. — Деви уже должен быть здесь. Хотите, я сбегаю за ним?

И москвич заторопился:

— Двадцать пять минут осталось. Успеем доехать до офиса?

— Доедем.

Смотрю на мальчика. Он заметно волнуется. Наверное, он думает о тех возможных вариантах задержки Деви, о которых мне знать не дано. Припоминаю: Деви рассказывал, что иногда старшие по возрасту подростки из чужих групп отнимают заработанные деньги, а при сопротивлении — избивают… Недаром старшим в их группе взрослый парень. У него забот хватает. Он и поддерживает дисциплину среди «своих» мальчишек, и защищает их от более сильных. Но если я знаю лишь кое-что о некоторых сторонах жизни Деви и его товарищей, то мне далеко не ясна жизнь сотен, а может быть, тысяч мальчиков и взрослых, живущих и кормящихся крохами, которые рассыпает перед ними «чрево Бомбея».

А мальчонка переминается с ноги на ногу, готовый рвануться с места.

— Беги за Деви!

Мальчик рванулся.

— Стой, вернись! Беги! Скажи Деви: если что-то задерживает его и он не сможет быть здесь через три минуты, я приеду к вечеру. Беги!

Ждать больше некогда. До встречи с фирмой остается двадцать три минуты. Доедем? Ну, опоздаем чуть-чуть, извинимся…

Но что это? Лавируя среди прохожих, бегут Деви, мальчик, стороживший машину, и какой-то взрослый парень. У всех в руках пакеты.

— Сааб, сааб, сэр! Извините, опоздал…

И Деви взахлеб рассказывает:

— Я бы все успел. Да только сливы, которые позавчера покупала мэм-сааб, были в одной лавке. А хозяин — вредный старик, его никто не любит. Мэм-сааб платила по восемьдесят пайсов, а он запросил рупию десять. Я очень долго торговался и заплатил девяносто — вот продавец из лавки может подтвердить, что я заплатил девяносто. Старик не отпускал его, я упросил. А то как бы я доказал?

Парень согласно кивал головой:

Правду, мол, говорит Деви!

— Вот часы, сааб, вот сдача, сэр, — частил Деви, помогая раскладывать пакеты с фруктами на заднем сиденье машины.

— Возьми деньги, Деви. До свидания, мальчики!

Мы уже в офисе, а москвич все не может успокоиться:

— А что бы вы делали, если не дождались мальчишку?..

— Приехал бы на рынок позже.

— Не пойму, на чем основывается ваше доверие.

— На знании людей этой страны вообще и знании мальчика в особенности.

Приближался конец моей пятилетней командировки в Индию.

— Я скоро уезжаю домой, Деви, в Москву.

— А когда приедете обратно, сааб?

— Наверное, никогда.

— Как никогда? Вы уже как-то уезжали, сааб, и возвращались.

— Тогда я ездил в отпуск.

Но ему трудно понять, что такое отпуск. Он знает только дни религиозных праздников.

— Если приедете в Бомбей, приходите на рынок, сааб. Я буду ждать вас.

— Спасибо, Деви. А теперь скажи, что ты думаешь о своем будущем? Тебе уже четырнадцать. Ты ведь не собираешься стать хокером [21], когда вырастешь?