Змеиное Кольцо - Моуэт Фарли. Страница 23

Трудно сказать, что случилось с «Зварте Зее» в этот день. Но поскольку было известно, что капитан намеревался вести поиск к северо-востоку от места, где судно видела «Джейн», то можно было все же предположить, что произошло.

Поскольку на судне был радар, оно могло плыть прямо на северо-восток от места, указанного с «Джейн». У него не было нужды идти зигзагами, как это обычно делается при визуальных поисках. Когда капитан «Зварте Зее» услышал оповещение морякам, где говорилось о встрече брошенного корабля «Албисолой», они, видимо, находились в 200 милях севернее новых координат «Лейчестера» — в той части Западного океана, где течение обычно имеет направление на восток. Вкупе с сильным юго-западным ветром это направление течения почти наверняка могло побудить капитана проложить встречный курс, чтобы приблизиться к «Лейчестеру» через двенадцать часов и в точке на шестьдесят или семьдесят миль северо-восточнее обозначенной «Албисолой».

В любом случае команда «Лиллиан», настороженно ожидавшая встречи с «Зварте Зее», в часы напряженных вахт не замечала голландского буксира. Впрочем, не увидели они и «Лейчестера». Один из команды спасателей заметил:

— Искать корабль на десяти тысячах квадратных миль Атлантики — все равно что искать иголку в стогу сена. Кое-кто из ребят даже забирался на верхушку мачты, чтобы иметь побольше обзор. При видимости, которая была в тот день, мы не могли видеть с мостика дальше пяти или шести миль. Один из матросов чуть не сорвался в океан, когда судно почти легло на борт во время качки. Господи, то ли мы такие неудачники, то ли «Лейчестер» — очередной «Летучий Голландец». С начала поисков нам не раз уже приходила в голову мысль: вот теперь корабль действительно пошел ко дну. Но каждый раз, как только это приходило нам в голову, он где-нибудь возникал. Рос сказал: корабль не хочет, чтобы его нашли, что ему нравится его одиночество и он хочет остаться в таком положении. В этот день на корабле возникали только всякие черные мысли…

В 14.00 один из впередсмотрящих внезапно заметил предмет по левому борту. «Лиллиан» устремилась в ту сторону, но это оказалась только куча корабельного мусора — расщепленные доски и ржавая железная бочка.

Когда на море опять опустились сумерки, лишив команду «Лиллиан» возможности видеть на время долгих ночных вахт, убеждение, что «Лейчестер» уже потонул или что «Зварте Зее» нашел его и тащит на буксире к берегу, овладело всеми. Казалось невероятным, чтобы крупный голландский корабль с радаром не смог найти судно, если оно еще находится на плаву. С другой стороны, странно, что радио «Зварте Зее» не послало ни одной радиограммы. Если бы он нашел беглеца и подал заявку на премию, то заявил бы об этом на весь мир.

Двадцать пятое сентября оказалось неудачным днем для команды «Лиллиан». А вот для людей с «Джозефины» — напротив. В ночь с 24-го на 25-е «Джозефина» держала выбранный капитаном курс, идя на полной скорости и не замедляя хода из-за урагана.

Коули предполагал, что ураган пересечет его курс задолго до того, как наберет полную силу. Так что они спокойно минуют его эпицентр. Быстро спускалась ночь, потемнело как в могиле. Мощно ревел все усиливающийся ветер, и капитан терял уверенность. К десяти чадам «Джози» стало захлестывать водой с носа и кормы. Судно шло по курсу — навстречу опасности. Сколько они смогут выдержать?

Здравый смысл подсказал Коули, что надо сбавить скорость до трех четвертей от максимальной, но курс он продолжал выдерживать.

Спасатели редко пользуются превосходными степенями, когда оценивают шторм на море, — если их вообще удается убедить обсуждать эту тему. Но многие из моряков на «Джозефине» сохранили воспоминания об этой ночи. Кто-то из команды даже прибег к романтическому приукрашиванию событий, — правда, со своеобразным юмором.

— Это было не судно — это был чертов аэроплан, который не мог оторваться от земли. Я никогда не видел ничего похожего за двадцать семь лет плавания на море. Я заглянул к радисту. Тот метался, пытаясь поймать свой сундук, летающий по каюте. Каждую секунду и он, и сундук меняли свое место, и сундук почти догнал его. Я встал на койку, уперся в нее ногами и заклинил локти между краем кровати и переборкой. Смеясь сдуру над радистом, я вдруг почувствовал слабость. Это был обыкновенный страх. Страх, который рождает панику. Боже мой, как раскачивало корабль! И как он нырял! Когда судно сходило с гребня, оно опускало нос прямо под следующую волну. Я не пошел смотреть на это с палубы. Мне не нравилось то место, где я был, но я знал, что мне не понравится и любое место наверху.

Это было редкое признание для моряка со спасательного буксира. Оно разительно противоречит кратким записям за ту ночь в бортовом журнале:

«Судно сильно качает, оно клюет носом», — звучит в журналах кораблей-спасателей как общее место.

К полудню 25-го стало ясно, что «Джозефина» порядком влипла. Вся в соли до мачтовых площадок, она продиралась через валы зыби на скорости в шестнадцать узлов. Но все еще болталась в 400 милях от места, где «Албисола» встретила «Лейчестера».

Утром 26-го общее возмущение в атмосфере, связанное с ураганом, вызвало высокую волну на всей площади поисков. Погода ухудшалась. Это не прибавило оптимизма мрачно настроенной команде «Лиллиан». Настроение людей на «Зварте Зее» было не лучше.

Галифакс. Даже Фетерстон начал чувствовать раздражение. Напряжение дошло до главной конторы компании в Монреале. Вице-президенты нервно обращались друг к другу с вопросом: нет ли новостей? Это перестало быть обычным вопросом спасательной операции на миллион долларов. Дело «Лейчестера» стало крупной морской загадкой. Но в фирме «Фаундейшен маритайм» никто не думал об отзыве спасателей, — по крайней мере, этого не думал Фетерстон. Его воинственно выдвинутая нижняя челюсть сильнее, чем обычно, выдавалась вперед.

— Он дошел до точки, — сказал один из его коллег. — Дошел настолько, что, если «Лейчестер» затонул, он захочет попытаться достать его со дна океана. Похоже, этот корабль — единственное, о чем он в состоянии думать. Всякий раз, когда раздается звонок с галифакского радио, мы боимся услышать новости. Боимся, что «Зварте Зее» уже буксирует судно. Если бы это случилось, спорю, что Фетерстон способен был бы украсть эсминец у военных моряков и отобрать «Лейчестер» у голландцев насильно.

В 10.00 26-го на борту «Лиллиан» поднялась паника. Впередсмотрящий сообщил о корабле в южной части горизонта. Скоро стало очевидно, что это не может быть брошенное судно, — корабль шел полным ходом. И все же развернулся на полной скорости и направился к нему. Появилась надежда, что незнакомец сможет сообщить что-то новое. «Лиллиан» устремилась к нему, не желая говорить по рации, чтобы не обнаружиться перед «Зварте Зее». Перед полуднем «Лиллиан» оказалась в пределах голосовой связи с норвежским пароходом «Елг». Люди на «Елге» удивились такой встрече посреди океана. Маленькое судно, а так далеко забралось. Что ему здесь делать? Кроу вскоре внес ясность, но норвежец, увы, ничем не мог помочь — никакого брошенного судна они не видели.

«Лиллиан» неохотно вернулась к выполнению своего поискового маршрута. Вид у нее был потрепанный, что отражалось и на лицах команды. Люди уже не надеялись, что удастся отвести свое судно в галифакский док.

— Мы считали, — сказал один из механиков, — что будем отсутствовать двадцать пять дней. Таков у нас и запас топлива. А потом мы будем дрейфовать, словно «Лейчестер». Мы слишком хорошо знаем Фетерстона, чтобы подумать, будто он отпустит нас на берег, пока мы не найдем этот корабль.

Буксир забирался все южнее, и на борту становилось все жарче. Моряки скинули теплые куртки, которые не снимали в северных водах. С лица рулевого постоянно тек пот.