Последний солдат президента - Черкасов Дмитрий. Страница 23

В результате львовская ячейка осталась ни с чем. Сотни членов организации — и полный ноль в кассе. Успехи своих выдвиженцев в местных органах власти грели душу, но желудок оставался пустым. Да и выдвиженцы, получив вожделенные мандаты и заняв соответствующие кабинеты, сразу забывали об оставшихся не у дел «товарищах по борьбе» и принимались набивать собственные карманы, ориентируясь не на национальную общность, а исключительно на родственные чувства.

К началу тысяча девятьсот девяносто девятого года Тытько дошел до крайнего предела. Деньги у организации закончились совершенно, взносы уже никто не платил, все, что можно было продать из дома, Опанас продал. Ему в голову даже стали приходить крамольные мысли о том, что под властью Москвы жилось не в пример лучше, чем отдельно от русских.

Но сделанного не воротишь. Отвалившаяся от России Украина дрейфовала в неизвестном направлении. Дорвавшимся до власти коммуно-фашистам было глубоко наплевать на переживания патриотов и бедность народа.

С приходом в сборную группу террористов жизнь Тытько изменилась коренным образом. Он стал вдоволь есть, получил хорошую одежду, оружие и по завершении операции ему было обещано целых пятьдесят тысяч американских долларов — запредельная сумма для украинского паренька.

Он не знал, что вместо денег должен получить пулю в затылок, как и большинство его новых товарищей. Побеждающие в политической схватке в первую очередь избавляются от свидетелей. Ибо соратники вместо того, чтобы удовлетвориться ролями скромных помощников, начинают требовать различные блага и выпячивать себя в ущерб первым лицам. Так что всегда проще заранее уничтожить отработанный материал и не иметь проблем при дележе власти…

Когда Опанас, погруженный в свои мысли о будущей счастливой и богатой жизни, добрел до середины неосвещенного участка коридора, сбоку что-то прошуршало, из темноты материализовалась фигура в черном обтягивающем комбинезоне, мелькнуло что-то продолговатое, и Тытько швырнуло на бетонный пол. Он только успел почувствовать дикую боль в спине и провалился во мрак.

Руководитель специального отдела Государственного Департамента США хмуро уставился на свою непосредственную начальницу, изучающую аналитическую справку по проблеме разоружения Армии Освобождения Косова.

Полевые агенты, внедренные в УЧК, докладывали о том, что на скорый успех рассчитывать не приходится. Более того — все чаще у лидеров албанских сепаратистов возникали дурные мысли о том, что на Косове останавливаться не стоит, а следует продолжить «национально-освободительную» борьбу в южных провинциях Сербии, в Македонии, Болгарии и Черногории. Дабы включить в состав «Великой Албании» и прилегающие к Косову районы, и таким образом основать на обломках югославской республики могучее псевдоисламское государство. А там, глядишь, наступит очередь Греции, где этнические албанцы составляют одну пятую населения.

Членство Греции в НАТО косоваров не смущало.

Мадлен Олбрайт прочистила горло.

— И что все это значит?

— Косовары заигрались, — просто ответил руководитель спецотдела — И мы вместе с ними. Боюсь, что остановить их дальнейшее распространение по региону будет непросто. Уже возникли проблемы с беженцами.

— Какие именно проблемы?

— Из временных лагерей в Македонии албанцы разбежались по родственникам из приграничных сел. Многие из которых напрямую связаны с УЧК. Пошли разговоры о том, что север Македонии должен в результате принадлежать Албании. Мол, восстановление исторической справедливости…

— Думаю, это ненужные страхи, — отмахнулась Госсекретарь. — Когда мы освободим Косово, албанцы угомонятся.

— У аналитиков иной прогноз.

— Какой же? — ухмыльнулась Олбрайт.

— Через полтора-два года история повторится. Только тогда албанские боевики начнут нажимать на Македонию. Для косоваров сербы и македонцы — суть единый народ. Враги. И никаких сдерживающих факторов там нет, — руководитель спецотдела печально втянул голову в плечи. — В Македонии каждый третий — албанец. Соответственно, по их логике, земля должна принадлежать им. Македония богаче Косова и несравненно богаче Албании, так что исход вполне понятен…

— Мы поставим свои условия, — Госсекретарь поджала губы.

— Кому? — съязвил профессиональный разведчик, с презрением относящийся к познаниям Мадлен в области межнациональных отношений.

— Хашиму Тачи и Ибрагиму Ругове.

— Про Ругову я бы посоветовал просто забыть.

— С чего это вдруг?

— Ибрагим из дома выйти боится, не то, что участвовать в каких то переговорах. Несколько полевых командиров из УЧК объявили, что убьют Ругову, если тот появится на контролируемой ими территории.

— Мы можем дать ему охрану, — отрезала Олбрайт.

— Тогда убьют и охрану, — спокойно отреагировал руководитель спецотдела.

— Это будут американцы! — Госсекретарь повысила голос.

— Боевикам без разницы, американцы или сербы. Недавно британцы с этим уже столкнулись…

— Вы имеете в виду конфликт между патрулем СЛС [13] и отрядом Тачи?

— Да.

— Это было недоразумение… — Руководитель спецотдела промолчал.

Спорить с уверенной в своей правоте Госсекретарем было себе дороже. И совершенно бессмысленно, когда речь заходила о косовских боевиках, коих Мадлен Олбрайт считала благородными борцами за свободу собственного народа, не обращая внимания ни на грабежи, совершаемые на «освобожденных» территориях, ни на похищения и убийства мирных жителей, ни на развернутую верхушкой УЧК наркоторговлю.

— Подготовьте письмо на имя Тачи и закроем этот вопрос, — приказала мадам.

— Какого рода письмо? — руководитель спецотдела насупился.

— Благожелательное… Без угроз, но с предупреждением о нашей позиции по отношению к их планам касательно Македонии и остальных.

«Как же! — зло подумал разведчик. — Будет он тебя слушать! Подотрется бумажкой и все дела… „Леденец“ [14] идиот, что поставил эту грымзу на такую должность. Нам ее работа еще икнется. И не один раз…»

— Теперь о России, — Олбрайт потянулась, разминая затекшую от долгого сидения спину. — Я просила вас провентилировать вопрос по составу нового правительства…

— Это несложно, — руководитель спецотдела вытащил из папочки скрепленные листы. — В составе русского правительства сейчас есть два наших «друга». Об одном вы знаете.

— Мистер Адамчук? — утвердительно кивнула Госсекретарь, имея в виду министра атомной энергетики.

— Именно.

— А второй?

— Мистер Кацнельсон. Сейчас он назначен на должность вице-премьера по оборонной промышленности.

Олбрайт вскинула вверх брови.

— Я не знала, что мы можем на него рассчитывать.

— Данная информация до поры до времени не афишировалась.

— Он действует инициативно или под нажимом?

— С ним работают по несколько отличной от общепринятой схеме. Естественно, что деньги он любит не меньше других русских, но мы позволили ему не чувствовать себя в прямой зависимости. С ним общается один из наших людей, имевший дела с Грибановым еще по Санкт-Петербургу, где объект возглавлял оборонное предприятие.

— Насколько успешно идет работа?

— Вполне успешно. Мистер Кацнельсон очень интересуется авиационными контрактами с Израилем и Германией, так что проблем не будет. У него есть очень солидная доля в нескольких оффшорных фирмах соответствующего профиля и он впрямую заинтересован в принижении роли русской авионики.

— Это хорошие новости, — улыбнулась Госсекретарь. — Но я слышала, что он активный сторонник союза России и Белоруссии.

— Да, — подтвердил разведчик. — Однако здесь следует учитывать конечную цель. Мистер Кацнельсон работает на перспективу, на приватизацию белорусской промышленности по схеме российской. К чему это приведет, вы понимаете…