Ковчег Могущества - Крючкова Ольга Евгеньевна. Страница 16

– Я тоже, мой повелитель, но факт, тем не менее, остается фактом…

– Что же делать?! – в отчаянии воскликнул фараон. – Помоги мне, Эйе! Взамен я обещаю тебе достойную награду!

Жрец смиренно поклонился:

– Благодарю тебя, о, солнцеподобный. Служба тебе – вот высшая награда для меня.

Фараон благодарно кивнул:

– Я не сомневаюсь в твоей преданности.

– Мы не можем открыто обвинить Ранеба в заговоре – это слишком опасно, – начал развивать свою мысль Эйе. – К сожалению, Инебу-Хедж буквально наводнен его людьми… Скажи, ты доверяешь Джеру, мой повелитель?

– Да, безраздельно, – кивнул Аменхотеп.

– Что ж, прекрасно… Тогда для начала предлагаю совершить ритуал хеб-сед. Причем непременно в храме Гор-Нармера, что в Саккаре [34]. Я буду сопровождать тебя туда, мой повелитель.

– Остается надеяться, что дух Гор-Нармера снизойдет до помощи мне… – со вздохом подытожил фараон.

Спустя несколько дней, едва забрезжил рассвет и бледно-золотистые лучи Хепри коснулись земли, через дворцовые ворота Инебу-Хеджа проследовала процессия из нескольких паланкинов, окруженная со всех сторон воинами Мефри из личной гвардии фараона. Миновав аллею, ведущую в город, и достигнув вскоре храма Птаха-Сехмет-Нефертума, процессия резко свернула от него на юго-запад и заспешила по древней дороге по направлению к Саккаре.

Аменхотеп готовился к ритуалу хеб-сед загодя и тщательно: в течение трех дней постился, напрочь отказавшись от употребления мяса и рыбы, и не прикасался к женщинам. По совету Эйе он не стал предавать огласке свое намерение посетить Саккару с целью проведения священного ритуала обновления власти. В планы Аменхотепа посвящены были только Эйе, Тутмос и Джер. Остальным же обитателям дворца сообщили, что Солнечный Гор решил просто вместе с эрпатором посетить храм Птаха, покровителя Инебу-Хеджа, для совершения обычного богослужения. О том, что на полпути к Саккаре процессию встретит Эйе, покинувший Инебу-Хедж заранее, дабы подготовить в храме-усыпальнице предков все необходимое для поведения задуманного ритуала, не знал даже Джер.

Паланкин Эйе двигался уже навстречу Аменхотепу и его свите. Жрец тщательно подготовился к хеб-седу, был уверен в успешном его проведении и теперь позволил себе предаться тайной своей мечте: избавиться от Ранеба и занять его место. Конечно же, он осознавал, что задача перед ним стоит не только сложная, но и весьма опасная. Но при этом Эйе надеялся, что во время хеб-седа дух Гор-Нармера – фараона, снискавшего себе при жизни репутацию не только отважного воина, сумевшего положить конец как внутренним раздорам в стране, так и вторжению врагов в Та-Кемет, но и великого мудреца. По мнению Эйе, дух Гор-Нармера непременно должен был дать Аменхотепу надлежащий и ценный совет относительно дальнейших действий. Или, по крайней мере, подать какой-нибудь знак, смысл которого можно будет постичь позже.

Эйе еще издали заметил движущуюся навстречу вереницу паланкинов, сопровождаемую вооруженной охраной, и догадался, что сию процессию составляют люди Аменхотепа во главе с ним самим. Правда, дорога до встречи Эйе с фараоновским кортежем отняла у обеих сторон еще довольно много времени: Хепри все больше набирал силу, и пески, простиравшиеся кругом вплоть до горизонта, успели впитать его лучи и стать обжигающе раскаленными и податливо сыпучими, что изрядно затрудняло передвижение путников.

Тутмос, как потенциальный наследник трона прекрасно знал, что ритуалы обновления власти фараона просто так не совершаются: видимо, на сей раз у отца появилась веская на то причина. Эрпатору никогда еще не доводилось бывать в Саккаре, хотя та и находилась сравнительно недалеко от Инебу-Хеджа. Тутмос IV, его дед, был погребен, как и положено, в пирамиде, расположенной в Дахшуре. Вот туда эрпатор наезжал достаточно часто: и почтить память пращура, и принести дары богам, и помолиться Осирису.

О Саккаре же он знал лишь информацию, известную всем образованным соотечественникам. Некрополь Саккары, образованный пирамидами, в которых были погребены фараоны Усеркафа, Унас, Тети, Меринет, Пепи I и Пепи II, располагался вокруг того самого храмового комплекса, куда они сейчас направлялись. Последний был возведен – на основе древней мастабы, принадлежавшей одному из прямых потомков бога Гора, – более тысячи лет назад архитектором Имхотепом и предназначался для тогдашнего повелителя Джосера.

Тутмос припомнил также предание о семи урожайных и семи голодных годах Египта. Сначала семь лет подряд египтяне получали богатые урожаи, и фараон Джосер вместе с советником Имхотепом, оборудовавшим специальные хранилища в Саккаре, дважды в год наполняли их зерном. Поэтому когда на следующие семь лет землю Та-Кемет сковала засуха, благодаря мудрой политике Джосера и Имхотепа [35] голода в стране не наступило: запасы зерна оказались огромны…

Наконец паланкин Эйе встретился с процессией Аменхотепа, и по многозначительному взгляду жреца фараон понял, что для его погружения в состояние кед [36] и общения с духом умершего все готово.

Глава 2

Вскоре взору Тутмоса предстала стена, сложенная из нубийского диорита. За ней виднелась ступенчатая пирамида Джосера.

Эйе, покинув паланкин, последовал впереди всех, указывая путь: в стене, окружавшей пирамиду, насчитывалось более тринадцати ложных дверей, и только посвященный мог знать, где именно находится настоящий вход в храмовый комплекс.

По мере того как паланкин Аменхотепа проплывал мимо многочисленных дверей, фараон пытался угадать, какая же из них в итоге перед ним откроется? Однажды, будучи еще мальчиком, он сопровождал отца, Тутмоса IV, в Саккару: тогда, почти тридцать лет назад, старый фараон тоже совершал здесь ритуал хеб-седа. Аменхотеп попытался припомнить причины, побудившие отца к столь серьезному шагу, но тщетно: уж очень давно это было…

Наконец тяжелые створы «настоящей» двери распахнулись, и процессия медленно прошествовала на территорию храма. Взор Аменхотепа тотчас же упал на стоящую в Южном храмовом дворе статую Джера. Неожиданно из глубин памяти всплыла хвалебная надпись, высеченная на постаменте статуи и посвященная Имхотепу: «Имхотеп – хранитель сокровищницы царя Нижнего Египта, первый после царя в Верхнем Египте, распорядитель великого двора, наследник Бога, главный жрец Ону, строитель, архитектор, ваятель каменных ваз». Когда мальчишкой Аменхотеп попытался прочесть ее впервые, ему это удалось далеко не сразу: текст был выполнен специальным иератическим [37] письмом жрецов, претерпевшим за тысячу с лишним лет немалые изменения.

Статую Джера окружали две каменные стелы с высеченными на них мудрыми высказываниями Имхотепа: «Не гордись своими знаниями. Не строй планов на завтра, ибо не знаешь, что будет. Если хочешь иметь друга, не справляйся о нем у других, но обратись к нему напрямую и имей дело с ним одним. Мудрый известен своей мудростью, великий – своими свершениями; их сердца соответствуют их языку…» [38]

Аменхотеп мысленно повторил одно из изречений Имхотепа: «Не строй планов на завтра… Но как же тогда управлять государством? Хорошо, видно, быть мудрецом, а не фараоном…»

Когда паланкин фараона миновал статую Джера, слева показались многочисленные каменные клети: настолько крохотные, что в каждой из них мог разместиться только один человек – продавец зерна [39]. Здесь же, неподалеку от клетей, располагались подземные зернохранилища. Правда, давно уже не используемые по назначению и оттого на данный момент пустовавшие.

Миновав каменные клети и сделав еще два поворота направо, процессия достигла наконец двора, предназначавшегося для проведения хеб-седа. Посреди двора высился белый шатер, а возле него стояли пятеро облаченных в леопардовые шкуры жрецов. По виду – словно только что вышедшие из царства Осириса.