Возвращение капитана мародеров - Крючкова Ольга Евгеньевна. Страница 3

Запершись в своем кабинете, Шарль заметался от стены к стене, словно загнанный зверь. Наконец, не выдержав душевных мук, он принял решение… последовать за Жанной.

Спустившись в арсенал, граф прощальным жестом погладил свой верный «Каролинг» [6], с которым храбро сражался когда-то против англичан и фламандцев…

Затем приступил к выбору смертоносного кинжала. «Наверное, лучше всего подойдет стилет, – подумал Шарль. – Главное, ударить прямо в сердце…»

Он решительно сжал рукоять трехгранного стилета «Последняя милость», предназначенного для умерщвления поверженных рыцарей, и занес руку для удара…

– Вы решили навести в арсенале порядок, отец? – раздался неожиданно за спиной голос Франсуа. – Не слишком ли поздний час избрали для этого? Завтра я смог бы помочь вам…

Шарль опустил «Последнюю милость» и безвольно обмяк.

Франсуа подошел ближе:

– Отдайте мне стилет, отец! Самоубийство никогда не позволит вам встретиться на небесах с нашей матушкой…

Шарль послушно разжал руку. Стилет выпал, глухо ударившись о каменный пол.

– Спасибо, сын. Я совсем не подумал об этом…

– Обещайте, что мне не придется хоронить вас в лесу, как самоубийцу-грешника, – не отставал Франсуа.

– Обещаю. Но что же мне делать с Констанцией, Франсуа? Она сказала, что ненавидит меня…

– Это пройдет. Поверьте мне, отец! Время, как известно, залечивает раны… Может, вам стоит пожить пока в Аржиньи? Последний раз вы навещали свой замок два года назад.

– И ты помнишь, как мы все вместе ездили туда?! – с надеждой в голосе воскликнул граф.

– Конечно, отец. Это было не так уж и давно…

– Да, да, ты прав, Франсуа! Я непременно отправлюсь в Аржиньи. Здесь все слишком напоминает о Жанне… Погоди, но как же…

– Не волнуйтесь, отец. Я все сделаю: сообщу печальную новость Екатерине в Париж и позабочусь о Констанции. Я справлюсь, – заверил графа повзрослевший за один день сын.

Глава 2

Граф не стал медлить с отъездом. Уже на следующее утро он приказал слугам собрать в дорогу необходимые вещи и приготовить карету. До замка Аржиньи было примерно два дня пути.

На прощание Шарль благодарно обнял сына. В ответ тот солидно, по-мужски, еще раз приободрил отца:

– Я справлюсь со всеми делами, отец, не сомневайтесь! В былые времена юноши моего возраста уже сражались на войне, а мне придется всего лишь управляться с замком и сервами да ухаживать за младшей сестрой.

Шарль внимательно посмотрел на сына и впервые заметил, сколь сильно тот возмужал за последние дни. Даже меж бровей у него залегла уже складка, присущая лишь людям, на долю которых выпадает слишком много раздумий или тяжких душевных страданий.

– Позаботься о Констанции, Франсуа. И… пиши мне как можно чаще, сын… – горло сдавили спазмы.

– Обещаю подробно писать обо всем, что будет происходить у нас в Дешане, и отправлять гонца в Аржиньи два раза в месяц.

Усаживаясь в карету, Шарль подумал, что оставляет в замке Дешан свое сердце…

Форейтор закрыл дверцу, богато украшенную инкрустацией, и, расположившись рядом с кучером, скомандовал:

– Трогай!

Шарль смотрел в окно на удаляющиеся стены замка и горько сожалел, что не удалось проститься с Констанцией: дочь так и не вышла из своей комнаты…

Когда Дешан превратился в зыбкую точку на горизонте, а карету окружили бескрайние пожелтевшие поля, Шарль сделал глубокий вдох: приятный запах скошенных трав и хлебов невольно отвлек от горестных дум. Карета плавно покачивалась на дорогих и добротных итальянских рессорах, и, поддавшись последствиям бессонной ночи, граф незаметно задремал.

…Ему приснилась Жанна – молодая, сильная, в рыцарских доспехах. За ее спиной виднелся Труа. Тот самый, где французы разоружили когда-то бриганд Шарля, выступавшего тогда на стороне короля Бургундии [7], и где сам он, не задумываясь, бросил свой верный «Каролинг» к ногам прекрасной Девы.

Далее вихрем промелькнула сцена пленения Жанны под Компьеном… На смену ей явилось лицо Валери Сконци – хитрого и изворотливого иезуита [8], имевшего шпионов по всей Франции и Бургундии… Это ведь именно Сконци признался однажды Шарлю: «Дева Жанна отнюдь не крестьянка, она – принцесса крови, сводная сестра дофина Карла VII».

Картинка опять сменилась: из затуманенного сознания поочередно всплывали события давно минувших дней… Вот Шарль навещает Жанну в темнице. Он знает теперь о ее истинном происхождении, и, волею судьбы, именно ему приказано охранять французскую «ведьму».

И снова – Сконци. Под видом торговца вином он привез девушку, как две капли воды похожую на Жанну д’Арк де Дешан, дабы совершить подмену. Именно этой невинной крестьянке предстоит взойти на костер вместо Жанны…

В беспокойном сновидении графа запылал костер. Обритая наголо девушка, облаченная в постыдный колпак, разрисованный чертями и другой нечистью, задыхается от дыма. Вот уже огонь ползет по ее ногам… Превозмогая неистовую боль, несчастная кричит: «Крест! Крест! Дайте крест!»

Инквизиторы безмолвствуют. Они явно наслаждаются разыгравшимся действом. Вдруг от толпы зевак отделился какой-то рыцарь и протянул «ведьме» свой меч [9], повернув его клинком к себе…

Шарль очнулся и торопливо перекрестился.

– Господи! Я же не присутствовал на ауто-дафе! Что это – муки совести? Расплата за невинно загубленную душу той молодой крестьянки? – граф снова перекрестился. – Что же делать, как жить с этим дальше? Может, уйти в монастырь?

На какое-то время подобная перспектива всерьез завладела мыслями графа: «Да, да, именно так! Уйти в монастырь! Молиться денно и нощно о душе той крестьянки, душе жены и душах всех тех, кого я погубил, будучи наемником… Вымаливать себе прощение…»

Шарль попытался припомнить все военные кампании, в которых участвовал по молодости, но быстро сбился со счета. В памяти всплыли выжженные дотла деревни, разграбленные дома, обезображенные трупы солдат и крестьян, изнасилованные женщины и девушки…

– О, Господи, как я грешен! И муки мои душевные – твоя кара за содеянные мною преступления… Прости меня, Господи! Каюсь…

Настигшую в пути ночь Шарль решил провести на постоялом дворе, расположенном в десяти лье [10] от Клермона: он останавливался здесь и прежде.

В харчевне прислуживала излишне полная женщина, не потерявшая, однако, былой привлекательности. С большим трудом и далеко не сразу Шарль признал в ней прежнюю прелестницу, с которой провел некогда несколько страстных ночей.

«Как быстро летит время! – думал он, машинально разглядывая непомерно расплывшуюся фигуру женщины. – А ведь когда-то она казалась мне прехорошенькой…»

Поймав себя на мысли, что бесстыдно рассматривает призывно вздымающуюся над корсажем пышную грудь хозяйки, Шарль отвел глаза. Женщина же, не обращая никакого внимания на вожделенные взгляды мужчин, коих в трактир набилось уже немало, невозмутимо продолжала заниматься своим делом.

Несмотря на последние жизненные перипетии, у графа появился аппетит (сказалась, видимо, дальняя дорога), и он сытно поужинал. Подкрепив трапезу изрядным количеством вина, он уединился в отведенной ему комнате и на удивление быстро заснул. Словно провалился в темную бездну.

…Шарлю казалось, что он превратился в неведомую птицу и уже давно летит куда-то. Только вокруг почему-то нет ни неба, ни земли – сплошная чернота.

Неожиданно далеко впереди забрезжил свет, и Шарль захотел устремиться к нему, но… Увы, он замер на одном месте. Шарль начал изо всех сил размахивать руками-крыльями, вновь и вновь повторяя попытки оттолкнуться от пустоты, но… все было тщетно. А достичь таинственного света непременно хотелось: ему почему-то казалось, что именно это светлое пятно даст ответы на все терзавшие душу вопросы!