Роковой рейд полярной «Зебры» - Маклин Алистер. Страница 56

Новую телекамеру Перкина-Элмера Роти, заряженную высокочувствительной пленкой, американцы предполагали установить на сверхмалом разведывательном спутнике Самос-III, вес которого составляет всего-навсего две тонны. Но не успели. Уникальную камеру у американцев похитили, как говорится, среди бела дня, прямо из-под носа. Позднее выяснилось, что ее в разобранном виде переправили из Нью-Йорка в Гавану на польском самолете.

А четыре месяца назад русские установили эту самую камеру на своем спутнике, который следом за тем успешно вывели на полярную орбиту. Советский спутник пролетал над территорией американского Среднего Запада семь раз на дню. И за три дня русские получили то, что им было нужно: фотографии всех американских баз, расположенных к западу от Миссисипи. Всякий раз, когда главная камера снимала сверхмалый объект на территории Соединенных Штатов, другая камера, поменьше, направленная вверх, фиксировала положение звезд. Так что русским оставалось только сверить координаты и с филигранной точностью навести свои межконтинентальные баллистические ракеты на пусковые шахты американцев. Но прежде надо было получить пленки.

Русские разработали два варианта. По первому предполагалось посадить спутник на землю, по второму, спутник должен был отстрелить капсулы с пленками. Русские, в конце концов, остановили свой выбор на первом варианте, решив приземлить спутник в двухстах милях к востоку от Каспийского моря. Но у них что-то сорвалось — наверное, не сработала тормозная система.

— И спутник перешел на другую орбиту? — неуверенно предположил Джереми.

— Совершенно верно. Его новая, причем совершенно нестабильная орбита проходила над Аляской и Тихим океаном, пересекала Землю Грэма в Антарктиде, потом южную оконечность Южной Америки, затем шла вверх через Африку и Западную Европу, после чего огибала Северный полюс, уклоняясь от него лишь на двести миль в сторону. Таким образом, русским ничего не оставалось, как прибегнуть ко второму варианту — отстрелить капсулу с пленкой и посадить ее в наиболее безопасном, хотя и труднодоступном, месте — во льдах Арктики или Антарктики. В конечном счете они предпочли Арктику, ведь она, что называется, у них под боком.

— Неужели в районе дрейфующей полярной станции «Зебра»? — тихо спросил Джолли, даже забыв назвать меня «стариной» — как видно, от волнения.

— «Зебру» еще только предполагали ввести в эксплуатацию, когда советский спутник отчего-то начал «капризничать», — продолжал я, — хотя все приготовления к тому времени уже были завершены.

Мы договорились, что для переброски в Арктику необходимого оборудования, Канада предоставит нам ледокол «Святой Лаврентий». Однако русские в порыве доброй воли предложили ледокол «Ленин», самый мощный в мире. Они, вероятно, хотели убедиться, что станция действительно будет открыта в срок.

— Выходит, вы уже тогда знали, что у русских на уме? — спросил Хансен.

— Мы-то знали, а вот русские, судя по всему, об этом не догадывались. Они, к примеру, понятия не имели, что среди прочего оборудования, доставленного на «Зебру», находилось контрольное устройство, отслеживающее движение спутников, с помощью которого майор Холлиуэлл должен был засечь радиосигнал русских для отстреливания капсулы. — Я медленно обвел взглядом присутствующих. — Готов спорить, что никто из вас об этом не знал, кроме майора Холлиуэлла и еще трех человек, живших в его домике.

Единственно, что нам не было известно, так это, кто из вас конкретно работает на русских. Перед тем, как внедрить на «Зебру» своего агента, русские снабдили его портативным электронным устройством, с помощью которого тот должен был передать на спутник специальный радиосигнал для отстреливания капсулы. Однако льды — далеко не самое удобное место посадки, даже если капсула, как и предполагалось, приземлилась бы в радиусе мили от заданного места, тем более в условиях полярной ночи. Но электронное устройство позволяло нашему приятелю определить точное местонахождение капсулы, которая после приземления продолжала подавать сигналы еще как минимум в течение суток. Так что в один прекрасный день наш таинственный незнакомец, прихватив с собой это устройство, отправился на поиски пленок. Обнаружив капсулу, он освободил ее от тормозного парашюта и принес на станцию.

Как я уже говорил, майор Холлиуэлл и трое его помощников знали о том, что был произведен отстрел капсулы: ведь они вели круглосуточное слежение за спутником. И, конечно, понимали, что в самое ближайшее время кто-то из полярников отправится ее искать. Но кто именно — они пока не догадывались. И тогда майор Холлиуэлл поставил одного из своих людей наблюдать за подходами к станции.

В ту ночь было ужасно холодно, только что улегся ледяной шторм, однако, несмотря ни на что, человек Холлиуэлла следил за подходами к «Зебре» в оба. Вскоре он то ли столкнулся лоб в лоб с нашим таинственным приятелем, возвращавшимся на станцию с капсулой, то ли — что скорее всего, — заметив в одном из домиков свет, подошел к окну взглянуть, в чем дело, и увидел, как наш приятель извлекает из капсулы пленку. Однако вместо того, чтобы потихоньку уйти и доложить обо всем майору Холлиуэллу, он вошел в домик и потребовал объяснений у того, кто находился внутри. Если все действительно так и было, человек Холлиуэлла допустил роковую ошибку, последнюю в своей жизни. Нож вошел ему аккурат между ребер. — Я по очереди посмотрел в глаза каждому из присутствующих. — Интересно, кто из вас это сделал? Во всяком случае, действовал он непрофессионально: пронзив грудь жертвы, лезвие обломилось. Там-то, в груди убитого, я его и обнаружил. — Я взглянул на Свенсона, но тот и бровью не повел. Хотя он прекрасно знал, что никакого лезвия, тем более в груди обгоревшего донельзя трупа, я не находил, а только лишь извлек из топливного бака тягача рукоятку ножа.

Итак, время шло, а дозорный не возвращался, и майор Холлиуэлл, очевидно, начал проявлять беспокойство. Наш приятель, в руках которого осталась рукоятка ножа без лезвия, решил вести себя более осмотрительно, смекнув, что кто-то наступает ему на пятки, к чему он, собственно, не был готов, потому как пребывал в твердой уверенности, что за ним никто не следит. Когда же на пути у него возник другой человек Холлиуэлла, он убил и его, поскольку тот, нагрянув к нему в домик, увидел там труп своего товарища. Кроме ножа, у нашего приятеля имелся и пистолет, им-то он на сей раз и воспользовался.

Оба убитых жили в домике Холлиуэлла, из чего убийца заключил, что их подослал майор, который непременно забьет тревогу, не вернись его помощники вовремя. Тогда убийца, не теряя времени понапрасну, — ведь все мосты уже были сожжены — взял пистолет, явился к Холилуэллу и застрелил майора и еще одного его человека, которые, судя по всему, спали. А установил я это по совершенно идентичному расположению пулевых отверстий у обоих трупов: пули вошли несчастным в голову спереди снизу и вышли в области затылка… И сейчас, я полагаю, самое время назвать вам мою настоящую фамилию. Я вовсе не Карпентер. А Холлиуэлл. И майор Холлиуэлл был моим старшим братом.

— Бог ты мой, — прошептал доктор Джолли. — Боже правый!

— Теперь, — не обратив внимания на слова доктора, продолжал я, — убийце надо было во что бы то ни стало скрыть следы преступлений, и чем скорее, тем лучше. Единственный подходящий для этого способ — сжечь тела, чтобы от них, по возможности, ничего не осталось. Тогда он притащил со склада пару канистр с горючим, облил им стены домика майора — к тому времени он уже перенес туда трупы из своего домика — и устроил пожар. А для пущей убедительности он поджег и склад горючего…

Затем, капитан Фольсом, кто-то убедил вас перенести тела майора и его товарищей в лабораторию — якобы из санитарных и чисто гуманных соображений. Однако на самом деле, тот, кто это предложил, руководствовался совершенно иными соображениями: просто ему не хотелось, чтобы посторонние лишний раз заходили в лабораторию. Я был там и под полом обнаружил много интересного: четыре десятка новеньких никелево-железистых батареек, запасы всевозможной провизии, рассчитанные не на один день, шар-зонд и к нему баллон с водородом. Увидев батарейки, я, честно признаться, не удивился — Киннэрд говорил, что они хранились в нескольких местах. А вот на остальное я наткнуться никак не рассчитывал. Но именно это и прояснило мне картину.