Мари - Хаггард Генри Райдер. Страница 46

Ретиф пожал плечами и громко расхохотался.

— Я рискну этим! Что за смысл забивать себе голову такой змеей? А теперь, Аллан, я кое о чем спрошу тебя. Ты уже женился?

— Нет, дядюшка, это может произойти через пять недель, когда Мари достигнет совершеннолетия. Ее отец еще держится на том, что клятва связывает его, а я обещал, что не трону ее до того.

— И ты, Аллан, в самом деле обещал это? Я думаю, что Анри Марэ выжил из ума, или же его проклятый племянник заколдовал его, как змея делает это с птицей. Однако, я полагаю, что закон на его стороне и, поскольку я являюсь комендантом, я не могу посоветовать кому бы то ни было нарушить закон. Теперь слушай. Твое пребывание здесь совершенно бесполезно, ибо ты только смотришь на спелый персик, который не можешь сорвать, а от этого болит желудок. Поэтому лучшее, что ты можешь сейчас сделать, так это поехать со мной забрать тот скот у Сиконьелы, так как я буду рад твоей компании. После этого мне также захотелось бы, чтобы ты возвратился со мной в Зулуленд, когда я отправлюсь туда окончательно договариваться с Дингааном об этой земле.

— Однако, как же насчет моей женитьбы? — спросил я со страхом.

— О! Я полагаю, что ты сможешь жениться до того, как мы отправимся. Или, если нет, это обязательно произойдет, когда мы возвратимся. Слушай теперь: не разочаровывай меня в этом вопросе, Аллан. Никто из нас не может разговаривать по-зулусски, кроме тебя, который ухватился за этот дикий язык, как утка за воду… И я хочу, чтобы ты был моим переводчиком с Дингааном. Также и сам король специально просил, чтобы ты приехал со мной, когда я пригоню скот, ибо он, кажется, очень полюбил тебя. Он сказал, что уж ты будешь честно переводить слова, а парню, который есть у него для перевода английского и голландского, он не доверяет. Так что сам видишь, в моем важном деле очень будет полезно, если ты поедешь.

Однако, я все еще колебался, ибо какой-то неясный страх перед будущим тяжелым грузом лежал у меня на сердце, предостерегая против этой экспедиции.

— Всемогущий! — сказал Ретиф сердито. — Если ты не соглашаешься сделать такое одолжение, то пусть уж так и будет! Или ты хочешь за это вознаграждение? Единственное, что я могу пообещать тебе, так это тысяч двадцать акров лучшей земли, когда мы ее получим.

— Нет, минхеер Ретиф, — возразил я, — дело не в награде… А что касается земли, то я уже отметил колышками мою ферму на реке, приблизительно в тридцати милях к востоку. Дело ведь в том, что мне не нравится оставлять Мари одну, опасаясь, как бы ее отец не сыграл какую-нибудь штучку со мной, вроде венчания ее с Эрнаном Перейрой…

— О, если это все, что тебя пугает, Аллан, я могу легко все уладить: я дам приказ проповеднику Келльерсу, чтобы он не венчал Мари Марэ ни с кем, кроме тебя, даже если она сама попросит его об этом. Также я прикажу, чтобы, если Перейра появится в лагере, его немедленно взяли под стражу, пока не возвращусь я, чтобы судить его. В конце концов, как комендант, я прикажу Анри Марэ сопровождать нас, так что он ничего не сможет замыслить против тебя. Теперь ты удовлетворен?

Я сказал «да» так бодро, как только мог, хотя и предчувствовал, что добром это не кончится, и мы расстались. Затем я пошел и рассказал Мари, что я пообещал Ретифу. К моему удивлению, она сказала, что, по ее мнению, я действовал разумно.

— Если бы ты остался здесь, — добавила она, — быть может, какая-нибудь новая ссора возникла бы между тобой и моим отцом, что впоследствии принесло бы горечь… Также, дорогой, было бы глупо с твоей стороны обижать коменданта Ретифа, который будет величайшим человеком в этой стране и который очень любит тебя. Ведь мы разлучаемся ненадолго и всю остальную жизнь проведем вместе…

Я покинул ее успокоенный и пошел готовиться к экспедиции.

Разговор с Ретифом я изложил полностью, ибо запомнил из-за его роковых последствий. О, если бы я мог предвидеть!..

ГЛАВА XVI

Совет

Спустя два дня мы отправились за скотом Дингаана, человек шестьдесят или семьдесят, все хорошо вооруженные и верхом. С нами ехали два капитана Дингаана и порядочное число зулусов, человек сто, которые должны будут гнать скот, если нам удастся возвратить его. Поскольку я мог говорить на их языке, я в большей или меньшей степени командовал этим зулусским контингентом и в этом качестве чувствовал себя весьма полезным.

Общаясь с ними, я значительно усовершенствовал свои познания в их красивом, но трудном языке. Я сейчас не намереваюсь описывать детали этой экспедиции, во время которой не было никаких сражений, да и вообще ничего серьезного не случилось. Мы прибыли к Сиконьеле и изложили суть нашего задания. Когда он увидел, сколь мы многочисленны и хорошо вооружены, и что за нами вся мощь зулусской армии, этот коварный старый мошенник подумал, что лучше без сопротивления отдать угнанный скот вместе с лошадьми, которых он украл у буров. Так что, получив все это, мы доверили зулусским капитанам скот и лошадей, с инструкциями, чтобы они осторожно гнали возвращенных животных в Умгингундхлову.

Наш комендант, Ретиф, отправил с этими людьми послание, в котором сообщал, что выполнив свою часть соглашения, он будет ожидать Дингаана, чтобы по возможности скорее заключить с ним договор о земле. Покончив с этим делом, Ретиф взял меня и еще несколько буров, чтобы посетить другие поселения эмигрантов-голландцев, находящиеся за Драконовыми горами, там, где теперь располагается территория Трансвааля. Эти буры были довольно широко рассеяны, и в каждом их лагере мы вынуждены были задерживаться по несколько дней, пока Ретиф все объяснил их вожакам.

Ретиф также договорился о переезде в Наталь, как только он добьется от Дингаана формально уступки этой части страны. И многие из них начали переселение сразу же, хотя подозрительность и недоверие между различными комендантами способствовали созданию отдельных отрядов, которые, к счастью для них, оставались на более отдаленной стороне гор.

Наконец, уладив все дела, мы уехали и достигли своего лагеря в один прекрасный субботний день. Здесь, к моей радости, все было в полном порядке. Ничего не было слышно об Эрнане Перейре, зулусы же, судя по прибывшим к нам посланцам, казалось, были настроены вполне дружелюбно. Мари теперь полностью оправилась после всех страхов и трудностей. Никогда еще я не видел ее такой милой и красивой, какой она вышла приветствовать меня, уже не в лохмотьях, а принаряженная в простое, но очаровательное платьице, сшитое из какой-то материи, которую ей посчастливилось купить у бродячего торговца, прибывшего в лагерь из Дурбана. Кроме того, я думаю, что была и другая причина для изменения, с тех пор как свет восходящего счастья засиял в ее глазах.

День был, как я уже сказал, субботний, а в понедельник должно было наступить ее совершеннолетие и она будет вольна распоряжаться собою в вопросе замужества, ибо в тот день потеряет силу обещание, которое мы дали ее отцу. Но, увы! По проклятому своенравию судьбы, именно в этот понедельник, в полдень, комендант Ретиф назначил поездку в Зулуленд к Дингаану, а с ним имел честь ехать и я…

— Мари, — сказал я, — не смягчится ли твой отец и не разрешит ли нам жениться завтра, чтобы мы смогли побыть хоть несколько часов вместе перед расставанием?

— Я не знаю, мой дорогой, — ответила она, залившись румянцем, — ибо в этом вопросе он очень странный и упрямый. Знай, что все время, пока ты отсутствовал, он никогда даже не упомянул твоего имени, а, если кто-либо произносил его, он тут же поднимался и уходил!

— Это плохо, — сказал я. — Однако, если ты желаешь, мы можем попытаться.

— Да, да, Аллан, я желаю этого, я больна из-за того, что нахожусь так близко к тебе, и, однако, так далеко… Но как лучше нам это сделать?

— Я думаю, мы попросим коменданта Ретифа и фру Принслоо похлопотать за нас, Мари, поищем их.

Она кивнула головой, и, рука об руку, мы прошли мимо буров, которые многозначительно подталкивали друг друга и дружелюбно подсмеивались над нами, когда мы направились к тому месту, где старая фру попивала кофе, сидя на табуретке возле своего фургона. Я припоминаю, что ее фартук был растянут на коленях; так как у нее тоже было новое платье, которое она боялась замарать.