Кругосветное плаванье «Джипси Мот» - Чичестер Фрэнсис. Страница 21

К этому времени начали встречаться также и настоящие альбатросы. Не то чтобы те альбатросы, которых я видел раньше, были ненастоящими, но они выглядели пигмеями по сравнению со своими здоровенными сородичами. Одна прекрасная птица парила неподалеку. Размах ее крыльев был никак не меньше 8 футов.

Увы, из затеи с зубом ничего не получилось! При испытании за ужином осколок отвалился, как только я попробовал куснуть. Как видно, квалифицированные дантисты не добавляют вату в цемент. Сделал еще одну попытку склеить зуб — на этот раз без ваты, но с тем же успехом. В конце концов пришлось взять напильник и опилить острые края на том обломке, который оставался в челюсти. На этом я и успокоился.

Чего же я ожидал от “Ревущих сороковых”? В наши дни эти воды не так уж часто посещаются яхтсменами, да и вообще любыми судами разных назначений. С появлением пароходов и открытием Суэцкого канала путь в Австралию изменился. После чтения судовых журналов старых клиперов у меня создалось впечатление, что здесь господствуют устойчивые ветры, которые изо дня в день гонят корабли по бурному морю все время на восток. Разумеется, жизнь часто совсем не походит на ту упорядоченную схему, которая складывается в нашем воображении. Клипера действительно совершали великолепные переходы, и именно они врезались в нашу память. Но и у этих судов бывали дни и недели, когда их команды испытывали горькое разочарование. Из вахтенных журналов крупных судов можно почерпнуть совершенно ложное представление о морях и океанах. Одно дело такие корабли, как “Катти Сарк” или “Фермопилы”, а другое — “Джипси мот”! По сравнению с моей миниатюрной яхтой клипера были настоящими громадинами. Шторм, который вынудил меня, яхтсмена-одиночку, убрать все паруса и лечь в дрейф, отдавшись на милость стихий, для клиперов мог быть хорошим ходовым ветром. Я знал достаточно об одиночных плаваниях на небольших судах, чтобы судить об этих вещах разумно. Но рассудочные суждения и эмоциональная подготовка к встрече с тем или иным реальным явлением совсем не одно и то же. Все, что я прочитал об этих морях и о плаваниях клиперов, внушило мне, что и “Ревущие сороковые” прежде всего нечто постоянное. А как раз постоянством-то они и не отличаются: штормы непрестанно сменяются там периодами затишья. Только перемены эти совершаются совсем не гладко. Если можно сделать такое сравнение, то разница в капризах сороковых широт и тех, где я побывал раньше, как между резвыми играми котенка и прыжками тигренка. Шквалы, которыми сопровождаются перемены направления ветра, не напоминают плавное переключение скорости автомобиля с 20 до 25–30 миль в час. Нет, они похожи на яростный рывок с 20 до 90- 110 миль в час. Вторая особенность этого заброшенного уголка земного шара, которую мне трудно не только описать, но даже выразить словами, — порождаемое им гнетущее ощущение духовного одиночества. Я привык к Северной Атлантике — бурной, иногда страшной. Но все-таки, чудится мне, Северная Атлантика как-то проникнута духом людей, которые там плавали и погибли. Здесь же, в южных водах Индийского океана, царит великая пустота. Кажется, космическое пространство отделяет тебя от остального человечества.

В воскресенье 23 октября я уже собирался сесть позавтракать, когда внезапно получил сильную встряску. Перед отплытием из Англии Шейла Скотт подарила мне игрушечного медвежонка коала, который сидел на своей полочке, над аппаратурой Маркони. Медвежонок постоянно сваливался, и в это утро, как обычно, я его поднял и нес в одной руке через каюту, перехватываясь за переборки другой. Неожиданно, в тот момент, когда я переносил руку, меня резким креном бросило прямо на край стола. С трудом поднялся, чувствуя резкую боль в правом боку. Решил, что повреждены ребра, но не обнаружил никаких признаков перелома. Мне еще раз был сурово преподан старый урок: никогда не передвигаться под палубой иначе, как ухватившись за что-нибудь одной рукой и хотя бы наметив глазом, за что можно уцепиться другой, на случай, если судно резко накренится. Бортовые валы клали “Джипси мот” на бок буквально в одно мгновение. Испытывая сильную боль в ребрах, утешал себя тем, что мог получить гораздо более серьезные повреждения. Полученный урок пойдет на пользу, и теперь я буду помнить, что надо держаться обеими руками.

Оправившись после падения и позавтракав, я поднялся на палубу и заменил трисель гротом. Ветер, казалось, уменьшился, и для “Джипси мот” в этих условиях лучше всего подходил именно грот. Лично мне грот на моей яхте не нравился — это был мой самый нелюбимый парус. Во-первых, чтобы управляться с ним, требуется много физической силы: парус вечно ложился на ванты или вдруг заедало грота-шкот. Во-вторых, при подъеме грота мне приходилось не меньше шести раз проноситься от мачты в кокпит и обратно, главным образом чтобы потравить гика-тали или направить автопилот несколько круче к ветру, иначе верхняя шкаторина паруса задевала нижнюю заднюю вантину. Еще несколько пробежек совершал для того, чтобы травить грота-шкот, по мере того как поднимался парус. А после всего этого нужно было еще отдать талреп нижней вантины и подтянуть ее к передней. Спрашивается, зачем же я все-таки пользовался гротом? Отвечу: грот вдвое больше триселя и тянет гораздо сильнее, а когда он правильно поставлен, то лучше держит на курсе. Кроме того, грот был оборудован, как водосборный парус, а я нуждался в дождевой воде для пополнения цистерн. Но человек ко всему приспосабливается, и за время плавания я нашел способ, позволяющий без особого труда ставить грот при шестибалльном попутном ветре!

Вечером произошел глупейший случай а такелажем, Вантина правого борта с отданным талрепом оттянута вперед. Чтобы проволочный трос не перетирал парус, она была привязана к другой вантине. Постепенно затяжка поползла вверх по двум вантинам, пока почти не добралась до нижней краспицы. В результате я не мог выбрать вантину втугую, если это понадобится. В течение получаса пытался багром стащить затяжку вниз, но не мог ее сдвинуть. Тут стемнело, и я решил оставить все как было до утра, а утром подняться на мачту, чтобы развязать затяжку. Всю ночь волновался, что мачта осталась с ненабитой вантиной. В 01.30 поднялся на палубу и осветил мачту электрическим фонариком. Она казалась совершенно неподвижной, но я не решился, как намеревался, привести яхту круче к ветру. В 05.30 снова вышел на палубу крепить вантину и решил сделать еще одну попытку освободить ее, прежде чем лезть на мачту. Достал флагшток брейд-вымпела (5 футов 6 дюймов) и привязал к нему длинный нож для резьбы по дереву. Нож этот, узкий и очень острый, плавал со мной на многих яхтах по крайней мере с десяток лет, но только теперь впервые он мне пригодился. Стоя на грота-гике, я едва дотягивался ножом до нейлоновой затяжки, связывавшей две вантины. Уж я ее и пилил и рубил, пока, порядочно потрудившись, не разрезал пополам.

Предоставив мне заниматься вантами, “Джипси мот” неслась по серо-зеленому океану. Крен был большим, и мне приходилось туго, но я все же оставил грот поднятым, полагая, что ветер зайдет по часовой стрелке и яхта начнет уваливать. Спустился в каюту, надеясь немного вздремнуть. Увы, я ошибся: ветер повернул против часовой стрелки, и вскоре “Джипси мот” уже шла в крутой бейдевинд к юго-восточному ветру. Выбрал грот втугую, добиваясь более правильного положения, и обиделся на судьбу: ведь, согласно американским лоцманским картам, юго-восточные ветры достаточно редки в этой части океана. Записал в журнал: “Какое возмутительное безобразие — восточный ветер в “Ревущих сороковых”!”

В течение следующих суток ветер менялся против часовой стрелки, перемежаясь с интервалами легкого непостоянного ветерка или почти штиля. Я целиком отдался парусам и беспрестанно возился, добиваясь наивыгоднейшего их положения, чтобы выжать из яхты все, что она могла дать. Совершенно измотался и засыпал на ходу от усталости. Наконец, утром 25 октября ветер повернул и начал заходить на запад, одновременно набирая силу.

Вот тут-то шторм и разыгрался вовсю! Разумеется, я не должен был попасть врасплох, но из-за усталости находился отнюдь не в лучшей форме для борьбы в критическом положении. Я пытался позавтракать, когда налетел особенно яростный шквал. Поскорее сгреб ватник и выскочил в кокпит — прямо в комнатных овчинных сапожках, чтобы повернуть по ветру и идти фордевинд. При большом количестве поставленных парусов у меня не хватило сил повернуть руль даже при помощи румпель-шкотов, после того как отсоединил крыло автопилота. Только позднее понял свою оплошность: я выключил только крыло, тогда как мне следовало отдать также румпельные тяги автопилота, идущие к рулевому сектору. Вот почему я тщетно толкал румпель, не в силах преодолеть мощное сопротивление весла автопилота, прижатого к одному борту. Удвоил свои усилия на румпель-тросах, и внезапно румпель пошел. Но прежде чем я успел задержать судно, “Джипси мот” сделала поворот через фордевинд.