Токей Ито (Художник А. Громов) - Вельскопф-Генрих Лизелотта. Страница 37

— Я не подпишу! Мои воины и я оставляем форт.

— Для начала вы арестованы! Сдайте оружие!

Двадцать револьверов и винчестеров были при этих словах направлены на индейцев. Дакоты не шелохнулись.

— Полковник Джекман! — крикнул Смит. — Как вы смеете так поступать? Речь идет о чести нашей нации!

— Об интересах нашей нации! Замолчите, майор Смит!

— Я не замолчу! — Майор снял саблю и бросил ее к ногам полковника. — Вот… раз вы тут все негодяи и предатели!

Джекман захохотал:

— Вы навсегда сдали вашу саблю, майор! Я вынужден буду возбудить против вас дело. Вы уже однажды выпустили этого дакоту в благодарность за то, что он разграбил наше оружие. Лейтенант Роуч доложил обо всем. Вы, майор, тоже арестованы!

Смит рухнул на стул, согнулся, закрыл лицо руками.

Джекман хотел еще что-то сказать, но дакота бросил на него такой взгляд, что наглый карьерист не раскрыл больше рта.

Не говоря ни слова, индейцы принялись складывать оружие на большой стол. Токей Ито положил ружье поперек карты с черными линиями, потом вынул из-за пояса револьвер, потом — нож. Ни взгляд не выдал его, ни дрогнувшая рука. Джекман напряженно и злобно следил за ним. Но вот его водянистые глаза с нескрываемым любопытством так и впились в рукоятку ножа.

— Культовый нож, древняя резьба, — сказал он. — Северо-западная культура! Как это попало в руки дакоты?

Он кивнул своим людям, и те подошли к индейцам с наручниками и ремнями. Рэд Фокс не мог отказать себе в удовольствии собственноручно заковать Токей Ито.

И тут поднялся майор Смит.

— Полковник Джекман, — сказал он, с трудом переводя дыхание, — довольно этой игры. Я вижу, что вы силой хотите вырвать у вождя подпись. Не идите дальше, вернитесь к серьезному свободному обсуждению.

Джекман с досадой бросил нож Токей Ито, который он вертел в руках, обратно на стол.

— Майор Смит! Я прошу вас прекратить эти разговоры.

— Пока я жив, я этого не допущу! Это подлость! — Смит подошел к Рэду Фоксу, который надевал Токей Ито наручники. — Прекрати! — схватил он его за руку.

Рэд Фокс оставил дакоту и ударил Смита кулаком в грудь.

— Собака! Это меня… — Майор покачнулся, глаза его закатились, губы посинели, он начал оседать на пол.

Офицеры подскочили к нему, подхватили, опустили на пол.

— Уотсона! — крикнул кто-то.

Один из вольных всадников выбежал за фельдшером.

Рэд Фокс снова подошел к вождю к захлестнул ему петлей ноги. Оба дакоты стояли уже связанные, но ноги им оставили свободными. Их повели. Они в последний раз взглянули в глаза вождя.

Помещение постепенно пустело. Кроме Рэда Фокса тут остался еще один вольный всадник. Он наклонился и поднял вырезанную в полу крышку. Рэд Фокс схватил вождя, поволок к зияющему темному провалу и сбросил его вниз.

Подвал был довольно глубок, и Токей Ито сильно ударился о пыльный земляной пол. Чуть брезжило крохотное оконце, выходившее во двор. Попадал свет и через отверстие в полу из комнаты коменданта. Дакота глянул наверх.

— Лестницу! — раздалось там, и он услышал, как скрипнула дверь и вольный всадник тяжело затопал сапогами.

Но Рэд Фокс не стал дожидаться его, он спрыгнул вниз. Пыль взвилась у него из-под ног.

— Ну вот ты и на месте! — сказал он, схватил пленника за руку и потащил к стене: к толстому бревну ее была привернута цепь с железным кольцом.

Рэд Фокс обхватил концом цепи тело индейца и сомкнул ее замком; цепь не позволяла пленнику отдалиться от стены больше чем на метр. На всякий случай рыжий проверил наручники и кожаные путы на ногах. Все оказалось в порядке.

— Вот так, Гарри! — произнес он после длительного молчания. — Я наверху, на солнышке, и мне приятно будет сознавать, что ты подыхаешь тут в подземелье. И так будут тянуться дни, недели, месяцы, а если тебя не повесят как сбежавшего разведчика, бунтаря и убийцу, то и годы.

Рэд Фокс замолк. Дакота внешне оставался спокоен, но внутренне содрогнулся, выслушав своего врага. Месяцы… годы… петля…

Рэд Фокс снова заговорил, голос его изменился:

— А нет ли у тебя с собой денег? — спросил он и принялся ощупывать пояс пленника; выражение лица индейца нисколько не менялось. — Ого! — Рэд Фокс нащупал кошелек с монетами, вытряхнув из него блестящие доллары, стал со звоном перебрасывать их с руки на руку, потом сунул к себе в карман.

Однако уходить он не спешил.

— Ну, а что у тебя за перья? — продолжал он, снимая головной убор с головы связанного индейца. — Жаль, что ты не захватил торжественного наряда со шлейфом, ты бы выглядел в нем посолиднее. Что ж, будем довольны и этим. Джекман собирает такой хлам. Снесу, порадую его. Он, конечно, жмот, но несколько долларов ему выложить придется. Без меня ему бы и не видать никогда этой штуки…

Из сказанного дакота заключил, что подозрения его были обоснованны. Пустой подвал тоже свидетельствовал о том, что все было подготовлено заранее. Просто невероятно, чтобы такое помещение никак не использовали.

Тут с грохотом ухнула вниз лестница, из толстых березовых жердей, и Рэд Фокс поднялся по ней. Он втащил за собой лестницу и закрыл крышку. Токей Ито остался один.

Было чуть за полдень, и косые лучи солнца падали на пыльный пол подвала. Наверху в доме слышался топот сапог, доносились голоса офицеров, которые хлопотали с фельдшером около Смита. Он все еще не приходил в себя, и его перенесли в соседнюю комнату, уложили на походную кровать.

Через окно узник видел ноги снующих по двору солдат. Слышалась злобная перебранка. Старые солдаты майора открыто выражали свое возмущение. Едва стало темнеть, в казарме поднялся шум, завязалась потасовка. Потом шум и крики раздавались уже во дворе: кажется, Томасу, Тэо и Адамсу удалось, собравшись с силами, вышвырнуть сторонников Роуча.

Когда Токей Ито понял, что уже далеко за полночь и гарнизон погрузился в глубокий сон, он свернулся, как еж, и принялся ощупывать путы на ногах. Они были крепко затянуты, кровь застоялась, и ноги ныли все сильнее и сильнее. Токей Ито попробовал ослабить узлы. После долгих и упорных попыток ему это удалось. Совсем развязать узлы он и не стремился, ведь надо было ждать действий Чапы и пока не возбуждать зря подозрений. Но вряд ли его верный друг мог что-нибудь предпринять в эту ночь. Чапа — Курчавый должен был сначала как следует все разузнать и по-настоящему подготовиться, на это могли, пожалуй, потребоваться недели. И Токей Ито решил поспать, ведь сил терять ему было нельзя.

Проснулся он ранним утром. От колонки доносился шум, грубые шутки, плеск воды: солдаты и вольные всадники умывались. Дакота, как и все его соплеменники, с детских лет был приучен по утрам купаться в реке, плавать, нырять. Ему так нужно было сейчас освежиться, так претила грязь на полу этого подвала — сухая, перемешанная с золой земля…

Наступило время обеда, и крышка люка поднялась. Показался какой-то неуклюжий вольный всадник. Он развязал узнику ноги, дал воды и солонины.

— Теперь мне придется таскаться к тебе каждый день, — с упреком в голосе пояснил он.

Медленно тянулись послеобеденные часы. Токей Ито прислушивался к шумам снаружи, и это было его единственным занятием. То и дело скрипели петли западных ворот. Раздавались громкие голоса, ржали лошади, глухо доносился по земле топот копыт. Когда стемнело и этот шум стих, вождь заставил себя не прислушиваться к голосам прерий, вою волков, шуму реки. Он заснул. Первый день заточения остался позади.

Монотонно и однообразно потекли дни за днями. Слабые лучи света проникали в его подвал, визжал насос на колонке, скрипели солдатские сапоги. Люди болтали, ругались, кричали, приказывали, пели. Индеец научился различать их по голосам, по звуку шагов. Он легко узнавал Томаса и Тэо. Из их разговоров понял, что они на стороне майора.

Когда наступал обед, угрюмый охранник приносил солонину.

Узник установил, что цепь позволяет ему сделать десяток шагов по полуокружности. И он бегал взад и вперед, усаживался, свертывался в клубок, вытягивался, снова вскакивал. Словом, двигался, насколько это было возможно на цепи и в наручниках.