Горящая земля - Корнуэлл Бернард. Страница 8

– Харальд здесь? – спросил я ее, кивнув в сторону датчан, находившихся в двухстах шагах от нас.

– Нет, – ответила она. – Ее голос был горьким и сдавленным. Она была зла и унижена. – Он убьет тебя за это, – сказала она.

Я улыбнулся и ответил:

– Харальд Кровавые Волосы – пердящая крыса, полная дерьма.

Повернулся в седле и махнул Осферту, который повел вниз по склону уцелевшего датчанина.

Датчанин был молодым человеком; он глядел на меня снизу вверх со страхом в бледно-голубых глазах.

– Это женщина вашего главаря, – сказал я ему. – Посмотри на нее.

Он едва осмеливался глядеть на наготу Скади; после моего приказа он мельком посмотрел на нее и вновь уставился на меня.

– Ступай, – сказал я, – и передай Харальду Кровавые Волосы, что его шлюха у Утреда Беббанбургского. Передай Харальду, что я держу ее голой и что воспользуюсь ею, чтобы поразвлечься. Иди, скажи ему это. Иди!

Он побежал вниз по склону. Датчане в долине не собирались нас атаковать. Силы наши были равны, но мы занимали возвышенность, а датчане всегда неохотно идут в бой, грозящий большими потерями. Поэтому они просто наблюдали за нами, и, хотя один из них подъехал достаточно близко, чтобы ясно разглядеть Скади, ни один из них не попытался ее спасти.

Куртка, штаны и сапоги Скади были у меня; я швырнул все это к ее ногам, потом наклонился и снял веревку с ее шеи.

– Одевайся, – приказал я.

Я видел: Скади прикидывает, как бы удрать. Она думала о том, чтобы со всех ног побежать вниз по склону в надежде добраться до наблюдающих всадников раньше, чем я ее перехвачу, но я коснулся бока Смоки, и мой конь встал перед ней.

– Ты умрешь с мечом в черепе задолго до того, как доберешься до них, – предупредил я.

– И ты умрешь, – сказала она, нагибаясь за своей одеждой, – умрешь без меча в руке.

Я прикоснулся к талисману на шее и проговорил:

– Альфред вешает пленных язычников. Лучше надейся на то, что я сумею сохранить тебе жизнь, когда мы с ним встретимся.

– Я буду проклинать тебя, – ответила Скади. – И тех, кого ты любишь.

– Лучше надейся, – продолжал я, – что мое терпение не истощится, иначе я отдам тебя своим людям, прежде чем Альфред тебя повесит.

– Проклятие и смерть, – сказала она.

В голосе ее слышался почти триумф.

– Ударь ее, если она снова заговорит, – велел я Осферту.

А потом мы поехали на запад, чтобы найти Альфреда.

3

Сперва я заметил повозку.

Она была громадной, на ней можно было бы увезти жатву с дюжины полей, но повозка эта никогда не будет возить ничего мирского вроде снопов пшеницы. У нее имелись две толстые оси и четыре крепких колеса, окованных железом, с зелеными крестами на белом фоне. Бока повозки были обшиты панелями, на каждой из которых был изображен святой. На поручнях были вырезаны латинские слова, но я ни разу не потрудился спросить, что они означают, потому что мне ни к чему было об этом знать, а значит, ни к чему было и спрашивать. Должно быть, христианские увещевания, похожие одно на другое.

Внутри повозки было полно мешков с шерстью – наверное, чтобы уберечь пассажиров от толчков. Впереди, обращенное высокой спинкой к скамье возницы, стояло кресло с хорошей набивкой. Четыре витых, покрытых резьбой шеста поддерживали полосатый навес из парусины, прикрывавший все хитроумное сооружение. К одному из шестов крепился деревянный крест вроде тех, что ставят на фронтонах церквей. Знамена с изображением святых свисали с остальных трех шестов.

– Это что, церковь на колесах? – раздраженно спросил я.

– Он больше не может ездить верхом, – мрачно ответил Стеапа.

Стеапа командовал королевскими телохранителями. Он был огромным, одним из немногих мужчин, что были выше меня, свирепым и неутомимым в битве; а еще он был беззаветно предан королю Альфреду.

Мы со Стеапой дружили, хотя наше знакомство началось с вражды, когда меня вынудили с ним сражаться. Это было все равно что атаковать гору. Однако мы оба выжили в той схватке, и я не знал, с кем хотел бы стоять рядом в «стене щитов» больше, чем со Стеапой.

– Он вообще не может больше ездить верхом? – спросил я.

– Иногда ездит, – ответил Стеапа, – но это причиняет ему слишком сильную боль. Он едва может ходить.

– И сколько быков тащат эту штуковину? – спросил я, показав на повозку.

– Шесть. Ему это не нравится, но все же приходится ею пользоваться.

Мы находились в Эскенгаме, бурге, построенном, чтобы защитить Винтанкестер с востока. То был маленький бург, несравнимый по величине с Винтанкестером или Лунденом; он защищал брод на реке Уэй. Хотя почему брод нуждался в защите, оставалось загадкой, потому что реку легко можно было пересечь и к северу, и к югу от Эскенгама.

Вообще-то город не охранял ничего важного, вот почему я возражал против его укрепления. Однако Альфред настоял на том, чтобы превратить Эскенгам в бург: считалось, что много лет назад какой-то полубезумный христианский мистик вернул здесь девственность изнасилованной девушке, посему это место почитали. Альфред приказал возвести здесь монастырь, и Стеапа сказал, что король ожидает меня в тамошней церкви.

– Они все говорят, – уныло сказал он, – но ни один из них не знает, что делать.

– Я думал, вы ожидаете, что Харальд нападет на вас здесь.

– Я сказал им, что он не нападет, – ответил Стеапа. – Но что случится, если он и вправду не нападет?

– Мы найдем Харальда и убьем эрслинга, конечно, – ответил я, глядя на восток, где новые дымы возвещали о том, что люди Харальда грабят новые деревни.

Стеапа показал на Скади.

– Кто она такая?

– Шлюха Харальда, – ответил я достаточно громко, чтобы Скади услышала.

Лицо ее не изменилось, не утратило обычной надменности.

– Она пытала человека по имени Эдвульф, – сказал я, – хотела узнать, где он спрятал золото.

– Я знаю Эдвульфа, – проговорил Стеапа. – Он купается в золоте.

– Раньше купался, – сказал я. – Но теперь он мертв.

Эдвульф умер прежде, чем мы покинули его поместье.

Стеапа протянул руку, чтобы принять мои мечи. В тот день монастырь служил Альфреду домом, и никто, кроме самого короля, его родственников и его охраны, не мог носить оружие в присутствии царственной особы.

Я отдал Вздох Змея и Осиное Жало, потом окунул руки в чашу с водой, предложенную слугой.

– Добро пожаловать в дом короля, господин, – произнес формальное приветствие слуга.

Потом он наблюдал, как я накидываю на шею Скади веревку.

Скади плюнула мне в лицо и ухмыльнулась.

– Пора встретиться с королем, Скади, – сказал я. – Плюнь в него, и он тебя повесит.

– Я прокляну вас обоих, – ответила она.

Только Финан сопровождал Стеапу, Скади и меня в монастырь. Остальные мои люди провели лошадей через восточные ворота, чтобы напоить в ручье.

Тем временем Стеапа проводил нас в церковь аббатства, прекрасное каменное здание с балками из тяжелого дуба. Высокие окна освещали выделанные разрисованные шкуры. На одной из них, над алтарем, изображалась девушка в белом длинном одеянии, которую поднимал на ноги бородатый мужчина с нимбом. Пухлое, как наливное яблоко, лицо девушки выражало чистейшее изумление, и я решил, что это и есть та, которой только что вернули девственность. Выражение лица мужчины заставляло предположить, что в скором времени ей может понадобиться повторение этого чуда.

Под этим изображением, перед заваленным серебром алтарем, в кресле с наброшенным на сиденье пледом сидел Альфред.

Кроме него, в церкви находилось еще человек десять. Когда мы вошли, они разговаривали, но при нашем появлении сперва понизили голоса, а потом замолчали. Слева от Альфреда толпилось стадо церковников, среди них – мой старый друг, отец Беокка, и мой старый враг – отец Ассер, валлиец, ставший близким советником короля. В нефе на скамьях сидело полдюжины олдерменов, возглавлявших графства: их призвали, чтобы присоединиться к армии, противостоявшей вторжению Харальда. Справа от Альфреда, на стуле чуть поменьше, сидел его зять, мой кузен Этельред, а позади Этельреда я увидел его жену, дочь Альфреда, Этельфлэд.