Топ и Гарри (Художник А. Громов) - Вельскопф-Генрих Лизелотта. Страница 3

— У него глубокий шрам на правом бедре. Вероятно, он когда-то вытаскивал зазубренную стрелу.

Вождь и Мудрый Змей оживились

— Ах вот как! Так это Темный Дым. Видно, он бежал из плена от дакота… — Тут их лица снова приняли суровое выражение. — Но ты еще не сказал нам, откуда и куда едешь, ты, воин, который назвал себя Матотаупой. Темный Дым находился в плену у дакота. Возможно, там-то ты и видел его, а теперь хочешь заманить нас в ловушку?

— Если все так, как ты сказал, вождь, то Темный Дым бежал из плена и ищет ваши палатки.

— Хорошо. Ты останешься здесь. Твои сын поведет нас.

— Твои слова справедливы. Пусть с вами едет Харка — Твердый Как Камень.

— Сначала мы поедим. Ваши кони устали, и мы дадим твоему сыну мою лошадь.

Вождь, Хромой Волк, Мудрый Змей и Матотаупа уселись вокруг очага. Женщины наполнили миски бульоном. Маленькая девочка подала и Харке полную миску. Обычно дети ели после взрослых, но Харке предстояло отправиться в поход. Бульон был очень вкусен. Именно так готовили его и в родной типи Харки мать, бабушка…

Едва Харка опустошил миску, послышался топот коней. Обменявшись с отцом взглядом, Харка отдал ему лук, револьвер и даже нож. Вместе с вождем черноногих мальчик вышел из палатки. Вождь брал с собой десять воинов. Харке указали коня.

Молодой горячий конь легко подчинился мальчику. Харка поднял его в галоп и поскакал на юго-восток. Всадники, вытянувшись в цепочку, последовали за ним.

Каждый потерянный час, каждая потерянная минута могли стоить жизни человеку, ради которого был предпринят поход. До самого вечера индейцы ехали без остановок. Ветер развеял облака. Блеклая голубизна неба на востоке тускнела, а на западе еще розовела закатным румянцем.

Лишь глубокой ночью по сигналу мальчика воины остановились неподалеку от холма, где отец с сыном рано утром оставили сиксика. Несмотря на весенний холод, кони вспотели, бока их тяжело ходили. Всадники спешились. Вождь подошел к Харке и привязал его к себе лассо так, чтобы не стеснять движений, но и не дать возможности убежать. Харка не счел такую предосторожность оскорбительной. При свете луны он знаками показал, где следует искать раненого. Оставив двух воинов у лошадей, все, образовав широкий полукруг, направились туда, где должен был находиться Темный Дым. Харка с вождем шли несколько впереди. В руке вождя поблескивал нож. Пройдя немного, сиксики остановились, и один из них, приложив руки ко рту, троекратно крикнул снежной совой. Все замерли.

И ответный крик прозвучал совсем неподалеку. Вождь устремился вперед, уже не соблюдая никаких предосторожностей. Перед ними в темноте прерии вырисовалась фигура человека, опирающегося на две палки.

— Темный Дым! Жив! — радостно вскрикнул вождь и заговорил было с ним, но тот, ослабевший от голода и жажды, едва пробормотал что-то в ответ и потерял сознание.

Подоспевшие воины успели подхватить его на руки. Вождь развязал лассо, связывавшее его с Харкой, и произнес что-то вроде похвалы.

Радостен был путь домой. Темный Дым, завернутый в бизонью шкуру, был положен на коня к Харке. Когда достигли ручья, раненому дали напиться. Он, кажется, готов был выпить целый ручей, но ограничился одним большим глотком.

Отряд возвратился в стойбище в разгаре дня. Вождь сам снял раненого с коня и отнес в палатку жреца. Харка вместе с остальными воинами отвел коня в табун, где паслись его Серый и Рыжий — конь отца. Тут он увидел и Матотаупу. Мальчик сообщил отцу все о ночном походе, и тот сказал:

— Хорошо.

Харка очень устал. У него тряслись руки и ноги, так как всю дорогу приходилось придерживать раненого. Усталость даже заглушила голод. Но когда вождь, выйдя из типи жреца, пригласил Матотаупу и Харку к себе на обед, это было весьма кстати. Харка досыта наелся бульона и жаркого из бизона. Поговорить он ни с кем не мог и поэтому пошел в табун к своему Серому, лег на траву и, закусив травинку, стал смотреть в небо…

Поздно вечером Матотаупа позвал сына в палатку вождя, где им предстояло ночевать. Впервые за последние девять месяцев мальчик завернулся в бизонью шкуру и улегся в индейской палатке. Но, как он ни хотел спать, нахлынувшие воспоминания бередили душу. По неровному дыханию отца мальчик чувствовал, что и тот долго не мог заснуть. Однако, едва забрезжил рассвет, Харка проснулся. Сын вождя черноногих ни словом, ни взглядом не мог бы упрекнуть Харку в том, что он засоня. Оба мальчика поднялись одновременно. Подчиняясь взгляду отца, Харка отправился за сыном вождя черноногих к ручью. Мальчики поселка собрались на берегу, и Харка вместе со всеми бросился в ледяную воду. Когда же один из мальчиков решил подшутить над незнакомцем и, схватив его за волосы, окунул с головой в воду. Харка дал ему отпор. Он обхватил мальчишку, вместе с ним погрузился в воду, забрался ему на спину и высунулся из воды. Все принялись хохотать, и поднялась общая возня, в которой Харка оказался не хуже других. Потом сын вождя кивнул ему, чтобы он выбирался на берег. И когда оба хорошо натерлись песком и разогрелись, мальчик дал Харке медвежьего сала, которого на этот раз получил от матери побольше. Оба смазали тело салом.

После завтрака вождь сиксиков повел Матотаупу с сыном в палатку жреца. Харка забыл о детских играх. Он понимал, что должна решиться их судьба, но сначала им с отцом придется объяснить, зачем они пришли на землю сиксиков.

В палатке жреца царил легкий полумрак: вход был завешен, стенки типи опущены, и только в очаге тлели угли. На шкуре в глубине палатки лежал Темный Дым. Какая-то женщина сидела рядом с ним. Нога Темного Дыма была положена в лубок и высоко поднята. Видно, жрец был неплохим врачевателем. Харка из-за спины отца пытался получше рассмотреть этого первого человека стойбища.

Жрец был невысокого роста, средних лет. Одет он сейчас был, как и все воины. По лицу невозможно было определить его настроения. Он предложил вождю и обоим дакота занять места у очага. Некоторое время все молчали, потом жрец попросил женщину, сидящую рядом с Темным Дымом, вызвать девушку дакота и, когда та пришла, начал разговор.

— Твое имя Матотаупа, что означает — четыре медведя, и ты дакота. К какому племени из Семи костров племенных советов принадлежишь ты?

— Я был военным вождем рода Медведицы племени оглалла из тетон-дакота. Наши палатки стоят на юге у Лошадиного ручья.

— Зачем ты пришел к нам? Ты знаешь, что воины племени сиксиков враги воинам дакота!

— Вот поэтому я и пришел к вам. Я тоже стал врагом дакота. Слава о воинах племени сиксиков, которые мужественны и говорят только правду, позвала меня сюда.

Трудно было понять, какое впечатление на жреца и вождя черноногих произвели эти слова. Девушка переводила слова Матотаупы, тоже никак не выражая собственных чувств.

— Почему ты стал врагом дакота?

Харка понимал, как тяжело отцу ответить на этот вопрос, но ответ последовал незамедлительно. Матотаупа знал, что этого вопроса не избежать, и уже давно обдумал, что на него ответить.

— Жрец рода Медведицы по имени Хавандшита обвинил меня в том, что я, когда дух мой был поражен колдовской водой, выдал белым тайну Черных гор страны дакота, рассказал, где находится золото. Совет поверил жрецу и изгнал меня. Но жрец солгал. Мой язык не может предать. Мой сын Харка — Твердый Как Камень, Ночной Глаз, Убивший Волка, Охотник На Медведя, добровольно отправился со мной в изгнание.

— Между тобой и твоим племенем кровавая вражда?

— Да, моя стрела поразила воина рода Медведицы, который оскорбил меня. На стреле был мой тотемный знак, и все в палатках на Лошадином ручье могли узнать, чья стрела пронзила сердце Старой Антилопы.

Жрец сиксиков выслушал рассказ Матотаупы, и ни один мускул не дрогнул на его лице. Поверил он дакота или не поверил? Как он, жрец, отнесся к тому, что сделал другой жрец, пусть даже и дакота? Пристально всматривался жрец в лицо человека, назвавшегося военным вождем. Потом посмотрел он на мальчика и в лице его прочитал готовность отстаивать себя.